Когда я вошла, она расставляла книги на полке, доставая новые из коробки, которую держала под мышкой.
– Кэрис, – негромко позвала я. При звуке своего имени Кэрис нахмурилась и резко обернулась, словно чего-то испугалась.
Несколько секунд она смотрела на меня с недоумением, а потом узнала.
– Фрэнсис Жанвье, – сказала Кэрис абсолютно ровным голосом.
Золотой ребенок
Кэрис изменилась, и привыкнуть к этому было непросто. К примеру, волосы: когда-то золотистые, теперь они стали практически белыми, а челка заканчивалась на середине лба, отчего глаза казались намного больше – и наконец было видно, что она на тебя смотрит. Господи боже, наверное, у нее ушло с полчаса на то, чтобы нарисовать стрелки.
Кэрис была одета в кроп-топ в бело-синюю полоску, бежевую юбку длиной до середины лодыжки и бледно-розовые босоножки «Мэри Джейн» на платформе. Дополняла образ красная губная помада и бейдж сотрудницы Национального театра, болтавшийся у нее на шее. На вид Кэрис можно было дать двадцать четыре года, не меньше.
От прежней Кэрис остался только кожаный пиджак. Не знаю, тот же, что она носила до побега, или другой, но он производил одинаковый эффект.
Кэрис выглядела так, словно могла убить меня – или засудить. Или и то и другое сразу.
Она вдруг начала смеяться.
– Я знала, – сказала она, и я снова услышала этот слегка манерный выговор в стиле «Сделано в Челси», своей мягкостью живо напомнивший мне Аледа. – Знала, что рано или поздно кто-нибудь меня найдет. Вот только не думала, что это будешь ты.
Я смотрела на Кэрис, не отрываясь, и никак не могла поверить, что это она.
– Сюрприз! – Я выдавила из себя неловкий смешок.
– Хм. – Кэрис вскинула брови, потом обернулась к женщине, которая стояла за кассой. – Эй, Кейт! Можно я сегодня уйду пораньше?
Женщина ответила, что можно, Кэрис взяла свою сумку, и мы вышли из магазина.
Она повела меня в театральный бар, чему я совсем не удивилась. Кэрис и в шестнадцать любила выпить, так с чего бы ей изменять привычкам?
Она настояла на том, чтобы угостить меня. Я хотела ее остановить, но, прежде чем я успела опомниться, Кэрис уже заказала нам два дайкири – наверное, по двадцать фунтов каждый, учитывая лондонские цены. Я сняла куртку и повесила на спинку стула, отчаянно желая перестать так сильно потеть.
– Так зачем ты приехала? – спросила Кэрис, попивая коктейль через тонкую соломинку и глядя мне прямо в глаза. – И как меня нашла?
Я фыркнула, вспомнив наш план по похищению органайзера.
– Моя мама стащила адресную книжку у твоей.
Кэрис нахмурилась.
– У мамы не должно быть моего адреса. – Она на секунду отвела взгляд. – Вот дерьмо. Наверное, она прочитала письмо, которое я послала Аледу.
– Ты… Ты писала Аледу?
– Да, в прошлом году, когда переехала. Написала ему, что со мной все в порядке, хотела сообщить свой новый адрес. Даже подписалась «Февраль», чтобы он знал, что теперь я использую это имя.
– Алед… – Я покачала головой. – Он даже не подозревает, что ты ему писала. Он сказал, что вообще ничего о тебе не знает.
Кэрис, кажется, меня не слышала.
– Моя мать. Господи. И чему я удивляюсь? – Она тяжело вздохнула, потом выжидающе на меня посмотрела. А я не знала, с чего начать. Мне так много нужно было ей рассказать… – Ты изменилась, – вдруг сказала Кэрис. – Теперь ты больше похожа на саму себя. И волосы распустила.
– Спасибо, я…
– Как у тебя дела?
Следующие несколько минут Кэрис буквально забрасывала меня вопросами, не давая возможности заговорить о том, что 1) ее брат вот уже семь месяцев демонстрирует крайне тревожное поведение; 2) мне очень жаль, что я была отвратительной подругой. А еще мне не удавалось спросить Кэрис, как она в свои восемнадцать лет смогла так здорово устроиться и почему сменила имя на Февраль.
Что ж, Кэрис пугала меня, когда мы только познакомились, и с тех пор мало что изменилось. Хотя нет, пожалуй, теперь я боялась ее куда сильнее.
– Ты все-таки поступила в Кембридж?
– Нет, – ответила я.
– И что теперь думаешь делать?
– М-м… Не знаю. Да это и неважно. Я приехала сюда не для того, чтобы болтать об университете.
Кэрис посмотрела на меня, но ничего не сказала.
– Я искала тебя из-за Аледа.
Брови Кэрис поползли вверх. Выражение лица стало каменным.
– В самом деле?
Я решила, что будет лучше рассказать все с самого начала. Объяснила, как мы с Аледом стали друзьями, как вместе работали над «Городом Юниверс», как я, сама того не желая, раскрыла его личность, а он перестал со мной общаться. И наконец дошла до того момента, когда Кэрол Ласт принялась последовательно разрушать жизнь Аледа.
Кэрол слушала, потягивая коктейль. Она ничего не говорила, но я видела, что с каждым моим словом ее тревога растет. Я беспокойно перекладывала бокал из одной руки в другую.
– Это… – пробормотала Кэрис, когда я закончила. – Господи. Я никогда не думала, что его это тоже коснется.
Я чувствовала, что ответ мне не понравится, но все-таки спросила:
– Что коснется?
Кэрис на секунду задумалась, потом закинула ногу на ногу и тряхнула волосами.
– Наша мать искренне убеждена, что полноценная жизнь невозможна без академической успеваемости. – Она поставила бокал с дайкири и принялась загибать пальцы. Их по-прежнему усеивали крохотные шрамы от ожогов. – Это значит, что ты должен все время получать высшие баллы, блестяще сдавать экзамены, поступить в университет из высшей лиги и, разумеется, с отличием его закончить. – Кэрис опустила руку. – И она предпочтет, чтобы мы скорее умерли, чем провалились хотя бы по одному пункту.
– Вот черт.
– Ага, – рассмеялась Кэрис. – К несчастью для меня, я из тех людей, кто может сколько угодно убиваться над учебниками – оценки все равно будут плохими. Но мама решила во что бы то ни стало заставить меня поумнеть. Репетиторы, дополнительная домашка, летние лагеря и так далее. Она все перепробовала – и все зря.
Кэрис снова пригубила коктейль. Она говорила о конфликте с матерью с беспечностью человека, рассказывающего о каникулах с семьей.
– А вот Алед был умным. Не ребенок – мечта! Он стал маминым любимчиком еще до того, как отец нас бросил. Нам тогда было восемь лет. Меня мама всегда презирала – естественно, я же не могла даже задачку по математике решить. Я была глупой толстой дочерью, и поэтому она превратила мою жизнь в ад.
– Что она сделала? – с опаской спросила я.
– Постепенно забрала все, что меня радовало. – Кэрис пожала плечами. – Не получишь пятерку за контрольную – не будешь гулять с друзьями. Не получишь десять из десяти за тест – что ж, попрощайся с ноутбуком на две недели. Со временем становилось только хуже. Она могла запереть меня в комнате на все выходные за плохую оценку. А за провал на экзамене – лишить подарков на день рождения.
– Господи…
– Наша мать – чудовище, – подытожила Кэрис. – Но и в хитрости ей не откажешь. Она не делает ничего противозаконного, то есть даже в насилии ее не обвинить. Так что ей удается все время выходить сухой из воды.
– И ты думаешь, что теперь она проделывает это с Аледом?
– Если вспомнить все, что ты мне рассказала… Похоже на то. Хотя мне сложно в это поверить. Он ведь еезолотой ребенок. Я бы никогда… Если бы я только знала… Если бы он ответил на мое письмо… – Кэрис покачала головой, оборвав предложение на полуслове. – Я даже за себя никогда не могла постоять, не то что за него. А после того как я ушла, ей, видимо, потребовалась новая жертва.
Я не знала, что сказать.
– Неужели она правда усыпила пса? В голове не укладывается, – продолжала Кэрис. – Это ужасно.
– Алед был раздавлен.
– Да, он очень любил Брайана.
Я сделала большой глоток дайкири и едва не закашлялась – коктейль оказался очень крепким.
– Если честно, я всегда его ненавидела, – вдруг призналась Кэрис.
– Что? – изумленно спросила я. – Но почему?
– Потому что мать спускала на меня всех собак. Потому что он был золотым ребенком, а я – бездарной тупицей. Потому что он даже не пытался меня защитить, хотя видел, как она со мной обращается. Я во всем винила его. – Видимо, на моем лице отразилось возмущение, и Кэрис поспешила добавить: – Не волнуйся, я больше так не думаю. Аледа я ни в чем не виню. Ответственность целиком лежит на этой женщине. Если бы он хоть раз встал на мою сторону, она бы отравила жизнь нам обоим.
Все это было до того грустно, что я подумала: я сведу Аледа и Кэрис вместе, даже если это последнее, что я сделаю в своей жизни.
– В общем, однажды я поняла, что нужно оттуда выбираться. – Кэрис допила коктейль и поставила бокал на стол. – Если бы я осталась, то была бы несчастной до конца своих дней. Мама заставляла бы меня учиться, я бы непременно провалила экзамены, отсидела бы пару лишних лет в школе, а потом еще несколько потратила бы на поиски работы, которая соответствовала бы ожиданиям моей матери. – Она пожала плечами. – Поэтому я просто ушла. Выяснила, где живут родители отца, и какое-то время зависала у них. Отец-то давно исчез с горизонта, но бабушка с дедушкой всегда старались поддерживать с нами связь. Потом я записалась на курс актерского мастерства в Национальном молодежном театре и даже получила стипендию. А затем стала работать здесь. – Кэрис откинула волосы, как звезда в кино, отчего у меня вырвался смешок. – Так что теперь у меня все замечательно! Я живу с друзьями, у меня интересная работа. Оказывается, жизнь не ограничивается учебниками и оценками.
У меня потеплело в груди. Я была рада узнать, что Кэрис счастлива. Откровенно говоря, это я меньше всего ожидала услышать.
– Но… – Она откинулась на спинку стула. – Мне жаль, что Аледу приходится нелегко.
– С тех пор как он перестал выпускать «Город Юниверс», я сильно за него волнуюсь.
Кэрис наклонила голову набок. Светлые волосы поблескивали в свете электрических ламп.