– Выпускать… город? – недоуменно переспросила она.
Только тогда я поняла, что Кэрис понятия не имеет, о чем я говорю.
– Ты ничего не знаешь о «Городе Юниверс». – Я хлопнула ладонью по лбу. – Господи.
Кэрис озадаченно на меня уставилась. А я поспешила рассказать ей обо всем, что связано с подкастом. Включая Февральскую Пятницу. Мало-помалу выражение ее лица смягчалось, а глаза становились все больше и больше. Несколько раз она изумленно качала головой.
– Я думала, ты в курсе. Ну, вы же… близнецы.
– Это не значит, что мы читаем мысли друг друга, – фыркнула Кэрис.
– Нет, я думала, он сам тебе рассказал.
– Да Алед никогда ничего не рассказывает! – Кэрис хмурилась, сосредоточенно о чем-то размышляя.
– А я решила, ты поэтому выбрала имя Февраль…
– Февраль – мое второе имя.
Над нашим столиком повисла пронзительная тишина.
– Так это все было ради меня? – наконец спросила Кэрис.
– Ну… наверное, в основном он делал это ради себя. Но хотел, чтобы ты его услышала. Он очень хотел с тобой поговорить.
Она тяжело вздохнула.
– Я всегда считала, что вы похожи.
Я поболтала соломинкой в бокале.
– Почему?
– Никогда не говорите то, что думаете.
Семья
Мы посидели в баре еще немного – пытались наверстать почти два года молчания. Кэрис была старше меня всего на три месяца, но казалась взрослее на целую жизнь. У нее за плечами были собеседования о приеме на работу, она сама оплачивала счета и налоги, пила красное вино. А я даже к врачу не могла сама записаться.
В половине десятого я сказала, что мне пора домой. Кэрис, несмотря на мои возражения, оплатила наши коктейли, и мы направились к станции «Ватерлоо». Я до сих пор так и не попросила Кэрис помочь Аледу, и времени у меня оставалось все меньше.
Наконец, обняв ее на прощание, я решилась.
– Ты не могла бы связаться с Аледом? – тихо спросила я.
Она ничуть не удивилась – ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Ты ведь ради этого приехала?
– Ну… да.
– Хм. Похоже, он тебе действительно нравится.
– Он лучший друг, что у меня когда-либо был, – сказала я, представляя, как жалко это прозвучало.
– Все это очень мило, но, боюсь, я ничем не могу тебе помочь, – вздохнула Кэрис.
Сердце у меня упало.
– Но почему?
– Просто… – Кэрис поежилась. – Эту часть моей жизни я оставила в прошлом. Я решила двигаться вперед. Все это больше меня не касается.
– Но он твой брат. Твоя семья.
– Семья ничего не значит, – сказала Кэрис таким тоном, что я сразу поняла: она искренне в это верит. – Никто не обязан любить свою семью. Мы не просили нас рожать.
– Но Алед хороший, он… Ему нужна помощь, а со мной он разговаривать не будет.
– Это не моя проблема! – ответила Кэрис, слегка повысив голос. Никто ничего не заметил – вокруг нас толпились люди, по станции металось эхо объявлений. – Я не могу вернуться, Фрэнсис. Я решила уйти и не оглядываться. В университете с Аледом ничего не случится, у него на роду было написано туда поступить. Поверь мне, я с ним выросла. Если кто и должен был заниматься сложной ученой мутью, то Алед. Да он там счастлив, как никогда в жизни.
И тут я поняла, что не верю ни единому ее слову. Алед говорил мне, что не хочет в университет. Тогда, летом. Он говорил, но никто его не слушал. И вот что из этого вышло. Когда я звонила ему в декабре, голос у него был такой, будто он хочет умереть.
– Все Письма к Февралю были адресованы тебе, – сказала я. – С самого начала. Еще когда ты жила дома, Алед записывал «Город Юниверс» в надежде, что ты узнаешь об этом и поговоришь с ним.
Кэрис ничего не ответила.
– Неужели тебе все равно?
– Конечно, нет, но…
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Пожалуйста, мне страшно.
Кэрис покачала головой.
– Чего ты боишься?
– Что он исчезнет. Как исчезла ты.
Она застыла, потом опустила глаза. В глубине души мне хотелось, чтобы она почувствовала себя виноватой – и поняла, как плохо мне было эти два года. У Кэрис вырвался нервный смешок.
– Пытаешься разбудить мою совесть, да, Фрэнсис? – ухмыльнулась она. – Раньше ты мне больше нравилась. Ты мне и слово поперек сказать боялась.
Я пожала плечами.
– Просто теперь я не вру.
– Да, в этом и заключается сила правды.
– Так ты поможешь ему?
Кэрис глубоко вздохнула, прищурилась и сунула руки в карманы.
– Да, – сказала она.
«Несчастный» случай
Мы забежали к Кэрис, чтобы захватить кое-что из вещей, а потом отправились на вокзал Сент-Панкрас. Ехать на север, в университет к Аледу, было уже поздно, так что мы решили переночевать у меня и двинуться в путь завтра утром. Я предупредила маму, и она ответила, что не возражает против внезапных гостей.
В поезде мы почти не разговаривали. Я до сих пор не могла поверить, что все это происходит на самом деле: что Кэрис снова сидит напротив, всматриваясь в зимнюю темноту за окном. Она сильно изменилась, но то, как она подпирала щеку рукой, и то, как поблескивали ее глаза, осталось прежним.
Переступив порог моего дома, она придирчиво оглядела прихожую и вынесла вердикт:
– Вау. Тут все как раньше.
– Ну да, мы с мамой не фанатки ремонта, – рассмеялась я, а мама, услышав наши голоса, показалась из кухни.
– Кэрис! Ух ты, мне нравятся твои волосы! У меня когда-то была такая челка. Мне вообще не шло.
– Спасибо! – прыснула Кэрис. – Теперь я хотя бы вижу, что происходит вокруг.
Они с мамой поболтали еще несколько минут, а потом мы пошли наверх – время близилось к полуночи. На улице давно стемнело, и только пятна оранжевых фонарей разгоняли синий сумрак.
– Помнишь, как я осталась у тебя с ночевкой? – спросила Кэрис, когда я переоделась в пижаму.
– А, да, – кивнула я, как будто только что вспомнила. На самом деле я ничего не забыла. Это случилось за два дня до объявления результатов экзаменов. Кэрис потащила меня на вечеринку, куда я не хотела идти, и в конце концов мы завалились ко мне домой. – Ты еще так напилась.
– Ага.
Она пошла чистить зубы и переодеваться, а я тем временем изо всех сил старалась не думать, как мне неловко в ее присутствии, – и о том, как она на меня смотрит.
Спать мы улеглись на мою двуспальную кровать. Я выключила верхний свет, оставив только гирлянды. Кэрис повернулась на бок и спросила:
– Каково это – быть умной?
Я выдавила смешок и отвела взгляд, словно меня внезапно заинтересовало мигание огоньков под потолком.
– С чего ты решила, что я умная?
– Ну, ты всегда получала отличные оценки. На что это похоже?
– В этом нет ничего особенного. Наверное, это полезно. Да, «полезно» – подходящее слово.
– Понятно. – Теперь Кэрис тоже наблюдала за перемигиванием лампочек. – Да, мне бы пригодилось. Мама очень хотела, чтобы я хорошо училась. Все для этого делала, но толку ноль. Просто я глупая.
– Ты умная в других, куда более важных вещах.
Кэрис покосилась на меня и улыбнулась.
– Да? Как мило.
Я посмотрела на нее и тоже не смогла сдержать улыбку.
– Что? Это правда.
– Ты милая.
– Нет, я не милая.
– Милая. – Она протянула руку и взъерошила мои волосы. – С такой прической тебе лучше. – Кэрис ласково провела пальцем по моей щеке. – Я и забыла, что у тебя веснушки. Милота.
– Хватит называть меня милой, – фыркнула я.
А Кэрис все гладила мою щеку кончиками пальцев. Я наконец повернула голову и обнаружила, что нас разделяет всего пара сантиметров. В мягком мерцании гирлянды кожа Кэрис вспыхивала то голубым, то розовым, то зеленым, то снова голубым.
– Прости… – Голос подвел меня прежде, чем я успела договорить. – Прости, что я была плохой подругой.
– В смысле «прости, что поцеловала тебя», – сказала Кэрис.
– Да, – прошептала я.
– Хм. – Кэрис отняла руку от моей щеки, и я вдруг догадалась, что́ она собирается делать. Я не успела придумать, как ей помешать, поэтому просто позволила наклониться и прижать свои губы к моим.
Это продолжалось несколько минут. Мне было даже приятно. Но вскоре я поняла, что меня больше к ней не тянет – и я хочу, чтобы она остановилась. А Кэрис повернулась так, что ее локоть оказался по другую сторону моей головы. Теперь она буквально нависала надо мной, прижимая свою ногу к моей, и целовала неторопливо, словно пыталась искупить грубость двухлетней давности. Кажется, за последние два года у нее было немало практики.
Закончив обдумывать происходящее, я отвернулась, прервав поцелуй.
– Я не… хочу.
Кэрис на мгновение замерла, потом отодвинулась и снова вытянулась на кровати.
– Хорошо, – сказала она.
В комнате повисло молчание.
– Ты же в меня не влюбилась? – на всякий случай спросила я.
Кэрис улыбнулась своим мыслям.
– Нет. Я хотела попросить прощения. Это был извини-меня-поцелуй.
– Попросить прощения за что?
– Я орала на тебя почти десять минут просто потому, что ты меня поцеловала.
Мы рассмеялись, и я почувствовала, как тугой узел в груди наконец ослаб. Мне стало невероятно легко – теперь я точно знала, что больше не влюблена в Кэрис.
– А у Аледа есть подружка? – вдруг спросила она.
– О… Так об этом ты тоже не знаешь…
– О чем?
– Алед… Ну, ты помнишь его друга, Дэниела?
– Так они вместе? – Кэрис захихикала, как злобная ведьма из мультфильма. – Восхитительно, просто восхитительно. Представляю, как бесится мама.
Я фыркнула, не зная, что ответить.
Кэрис подложила руку под щеку.
– Можешь включить «Город Юниверс»?
– Хочешь послушать?
– Ага. Интересно, что это такое.
Я повернулась так, что мы с Кэрис снова оказались лицом к лицу, и пошарила под подушкой в поисках телефона. Затем загрузила первый эпизод – почему бы не начать с самого начала? – и нажала «Проигрывать».
Когда из динамика зазвучал голос Аледа, Кэрис легла на спину. Она слушала брата, молча глядя в потолок. Не комментировала, вообще никак не реагировала, разве что пару раз улыбнулась его шуткам. Через несколько минут я начала клевать носом; глаза слипались, и вскоре во всем мире остался только голос Аледа – он словно сидел рядом и разговаривал с нами. Когда эпизод закончился и смолкли последние аккорды «Нам больше нечего ждать», в комнате стало болезненно пусто и тихо.