Однажды утром по дороге в школу я заметил на стене одного из сараев в конце проулка новую надпись. Большие черные буквы занимали почти всю стену, кровавые потеки по краям доходили до засыпанной снегом земли. Граффити мрачно выглядело издали и оказалось еще мрачнее, когда я подошел ближе. Неуклюжими буквами в кровавых потеках на стене было написано: «РАДИО ПОПОВА».
Я застыл на месте, не отводя глаз от граффити. Оно словно пригвоздило меня к месту своей злой силой, лишило мои ноги возможности двигаться. Наконец я очнулся и пустился бежать, а добежав до школьного двора, бросился на поиски Ирис – она обычно приходила раньше остальных, потому что рано просыпалась. Я, запыхавшись, пролепетал ей о том, что увидел, Ирис сначала ничего не поняла.
– Отдышись и начни заново.
– Этот тип, райтер… – Я перевел дыхание. – Там в проулке новая надпись. Ни за что не угадаешь какая.
– Ну?
– Там написано «Радио Попова».
Ирис округлила глаза и первым делом спросила, уверен ли я. Она решила, что я думал про радио, пока шел между сараями, и поэтому увидел на стене то, чего там на самом деле не было. Говорят, такое случается: люди начинают видеть то, о чем много думают. Я был уверен в том, что видел, и предложил ей после школы пойти со мной. Когда мы дошли до места, Ирис убедилась, что я не ошибся. Огромными кровавыми буквами на стене было написано «Радио Попова».
– Ого! – изумилась Ирис. – Кто же это сделал?
– Точно не я, – тихо сказал я.
– И не я. – Ирис с тревогой взглянула на меня, будто боясь, что я ей не поверю.
Но она напрасно боялась. Я помнил тот день, когда впервые привел Ирис в Одинокий проулок и впервые заметил там граффити. Помнил, как мрачная атмосфера проулка встревожила Ирис. Я был уверен, что она никогда не была там до этого и, следовательно, не могла этого написать. А поскольку граффити про «Радио Попова» явно было написано тем же почерком, что и предыдущие, значит, и его сделала не Ирис.
– Может, АСП – это первые буквы их имен? Ну, тех, кто пишет, – предположила Ирис. – Какие-нибудь Анна, Санна и Пааво.
Ну что, возможно. Я погрузился в размышления и перебрал в уме имена всех знакомых. Никого подходящего не было. Хотя… И тут вдруг все кусочки щелкнули и соединились, как части железнодорожной стрелки.
– Точно! – воскликнул я. – Это и правда имя, но не того, кто пишет. АСП – инициалы Александра Степановича Попова!
После нового граффити стало ясно, что и предыдущие имели отношение к «Радио Попова». Мы принялись лихорадочно размышлять, кто же мог это написать. Мы не рассказывали про радио никому из посторонних. О нем знали, кроме нас, только Аманда, Астер и слушатели радио – забытые дети. Могли Аманда или Астер так над нами подшутить? Да ну, бред какой.
– Есть еще один человек, который знает про радио. – Ирис понизила голос. – Твой отец. Может, он как-то вычислил, где находится студия.
– Нет, это точно не он. – Я помотал головой. – Райтер явно передвигается по ночам, иначе я бы его заметил. Мой отец бы не сунулся в такое место ночью, даже если бы ему заплатили. Он терпеть не может холод и темные переулки.
– Надо это все-таки смыть, – решила Ирис.
Я согласился. Еще не хватало, чтобы надпись увидел кто-нибудь посторонний и начал выяснять, что это за «Радио Попова». Мы принесли от Аманды тряпки и моющее средство и принялись за безнадежное занятие – отмывание въевшейся краски с испещренной выбоинами металлической стены заброшенного сарая.
Операция «Рождество»
Через несколько дней граффити появилось на том же самом месте – еще темнее и кровавее прежнего. Мы самоотверженно смыли его снова, но спустя пару дней оно опять зловеще ухмылялось нам со стены. В конце концов мы устали бороться с таинственным райтером и решили не обращать на него внимания. Но присутствие этого неизвестно кого, который неизвестно чего хочет, тяготило меня. Я стал меньше ходить по дорожке между сараями. Ну то есть днем мне, конечно, приходилось идти по ней в школу, но вечерами я старался держаться подальше.
К счастью, вскоре у меня появилась другая тема для размышлений – наша с Ирис общая задумка, которую мы вынашивали уже какое-то время. Мы пообещали друг другу, что никому не дадим ее испортить. Случись что угодно, хоть землетрясение, хоть ураган, хоть еще что похуже, мы доведем ее до конца. Мы назвали наш план «Операция “Рождество”». Идея была простая, но для ее воплощения нам нужна была помощь Аманды. Когда мы рассказали Аманде наш план, она воодушевилась так, будто эта мысль всю осень летала над садом и только и ждала, кто поймает ее в свой сачок. Только один момент меня беспокоил.
– Ты уверена, что это можно устраивать здесь? – спросил я у Аманды как-то вечером, когда мы сидели за столом.
– Уверена, конечно. А в чем дело?
– Я просто подумал, что остальные… Ну, те, с кем ты встречалась на фабрике…
– Чуткоухие, – кивнула Аманда. – Вполне можно произнести это слово вслух. Никакого проклятия с ним не связано.
– Но если кто-то из них узнает про наш план? Это никак не противоречит правилам Чуткоухих?
– С каких это пор тебя заботит соблюдение правил? – хохотнула Аманда. – Если мне не изменяет память, ты живешь здесь, потому что сбежал из дому. И еще ты большой специалист по подделыванию подписей. Не говоря уж о халатном отношении к отоплению этого дома в связи с несанкционированной вылазкой.
– Ну, это другое, – возразил я. – Меня не могут ниоткуда исключить, а тебя могут.
– Поняла твою идею, но совершенно необязательно всем рассказывать о моих ушах. Я могу спрятать их под шляпой. – Аманда сняла с вешалки панаму, в которой обычно садовничала, и напялила ее на голову. – Это же мероприятие «Радио Попова», а не мое. Какое отношение оно имеет к моим ушам?
В шляпе у Аманды был довольно дурацкий вид, но, по сути, она была права. Операцию «Рождество» организует «Радио Попова». Нам совершенно необязательно посвящать всех участников в тайну ушей. Ирис – единственная из детей, кто о них знает, Аманда сама в конце концов рассказала ей и взяла обещание молчать. Мы с Ирис можем хранить тайну Аманды не хуже, чем шляпа. И мы уж постараемся, чтобы во время праздника ни у кого не было причин вздыхать.
Поскольку теперь и отец, и еще неизвестно кто, шныряющий по проулку, знали про «Радио Попова», приглашения нельзя было передать по радио. Чтобы про операцию не узнал никто посторонний, мы сделали бумажные пригласительные и разнесли их забытым детям вместе с газетами.
Приглашаем тебя отпраздновать Рождество вместе с «Радио Попова»! Праздник начнется в канун Рождества в 23:00. Мы придем за тобой чуть раньше, жди у входной двери или у окна своей комнаты. Постарайся поспать днем, чтобы были силы праздновать всю ночь. Будет мороз, так что одевайся потеплей. С приветом, «Радио Попова».
После этого мы прибрались у Аманды в доме, но только чуть-чуть, потому что Аманда сказала, что чистота в Рождестве не главное. Так что с уборкой покончили быстро. Харламовский летал по дому и сметал крылом пыль со шкафов, полок и ламп. Когда вся пыль опустилась, я прошелся по дому с веником. Ирис прицепила к ногам половые тряпки и шла за мной по пятам, протирая пол начисто. Аманда собрала вещи, которые валялись где попало, не придумала, куда их убрать, и в итоге задвинула под кровать. Мельба путалась под ногами и подъедала ускользнувшие от веника хлебные крошки.
Но чистота долго не продержалась, потому что мы перешли к следующей стадии – готовке еды, то есть самое важное и самое сложное было еще впереди. Аманда предположила, что гостей больше всего заинтересует десерт. На нем мы и решили сосредоточить усилия. Аманда пообещала сварить накануне праздника большую кастрюлю рисовой каши и такую же – клубничного киселя. После них предполагалось перейти к другим лакомствам, за которые отвечали уже мы с Ирис. Мы составили список, и Аманда вытащила на стол муку, сахар, приправы, сироп, яблоки и миндаль. Чтобы все успеть, мы пекли много вечеров подряд. Наконец осталось только раздобыть елку. У еловой ограды со стороны поля росли маленькие елочки, но Аманда не дала их рубить – сказала, пусть растут спокойно, пока не вырастут такими же большими и пушистыми, как вся ограда. Поэтому мы занесли с крыльца в дом саженец яблони, который предполагалось высадить весной в саду. Мы украсили его серебряными ленточками, пряниками и звездочками, вырезанными из газеты. Я специально следил, чтобы на звездочки попали самые интересные и увлекательные новости. В общем, у нас получилась маленькая, но, если верить Аманде, очень своеобразная рождественская елка.
Прощание
Как-то вечером, когда для празднования Рождества уже все было готово, я валялся в гамаке и читал. Я так углубился в книгу, что не заметил, как Аманда поднялась ко мне на антресоль.
– Ты помнишь, что обещал по радио как-нибудь зайти на Керамическую улицу? – спросила она. – Забрать свои вещи, верно?
– Помню, но фиг с ними, – ответил я, не выпуская книги из рук. – Я просто хотел немножко подразнить отца.
– Вот как. А мне кажется, сегодня ночью как раз подходящий момент за ними сходить. Можешь пойти со мной разносить газеты.
– А почему именно сейчас? Почему не после Рождества? – Я уже пожалел, что ляпнул тогда лишнего. Сам не понимаю, зачем мне пришло в голову объявлять по радио про какую-то папку с вырезками и намекать, что мне известно что-то, о чем мне знать не положено.
– Скажем так, речь идет о подарке на Рождество, – многозначительно проговорила Аманда. – Дарить ведь принято накануне, иначе что это за подарок?
Я нехотя согласился, хотя и не понимал, к чему она клонит. И что за подарок – забрать свои собственные вещи? Они, конечно, мне дороги, но я вполне обошелся бы и без них.
Ночью мы выдвинулись в путь. Было морозно. Аманда то и дело терла руки, чтобы согреться. Я не мерз – меня грело бешено бьющееся сердце.
На Керамической улице было тихо, весь дом погружен в глубокий сон. По дороге Аманда рассказала, почему позвала меня сегодня с собой. Она считала, что мне пора встретиться с отцом, невозможно же скрываться вечно. «Это важно для нас троих», – добавила она. Ладно, подумал я, сходим, но втайне надеялся, что отец будет спать, не услышит звонка и визит можно будет отложить до лучших времен.