– Значит, в рай хотите? – Злорадостно воскликнул я.
– Ага, – как будто договорившись ответили хором они, – за сколько душ это возможно?
– Хрена вам лысого, как Саня говорить любил, – крикнул я.
– Да вы поймите, – успокаивал меня Игорь, – мы имеем в вашем мире очень большое влияние. И, в последнее время создаем для ада большую конкуренцию. Раньше, все погружалось во тьму. И даже нам, состоятельным людям, было сложно держатся на плаву. Постоянно имитировать любовь к ближнему, занятие не из легких. Нам нужен выход. Нам нужна отдушина. Мы же не такие как все. Почему мы должны уходить во тьму вместе с массой?
– Хотите сказать, что рая не существует? – Начал было говорить я, но потом осекся, – ах да, ничего же не существует! Так, и что?
– У нас с паромщиком бильдергбергский договор, – вполне внятно для пьяной женщины, проговорила Ольга, – он, показывает нам путь в валгаллу. Мы, отдаем ему всех остальных.
– Мировая катастрофа???
– Ну, – икнула княгиня, – как то так!
А я – то думал, – кричал я, – как они все это замутить хотят? Герда говорила, твой внутренний мир мы превратим в явь. Я не понимал. Теперь все становится на свои места. Господа клубные богатеи угробят мир, в свою угоду. Так?
– Да кому он нужен этот твой мир? – спросила Ольга и допила содержимое бутыля, предварительно поковырявшись указательным пальчиком в грибной гуще, – кому?
Глава одиннадцатая. Какой то чай!?
Даже странновато что он называл его радистом. Сидоркин вообще был странноватым ангелом. Во всяком случае я совсем по другому представлял себе ангельскую породу.
В детстве мне чудились крылатые существа, – ангелы. Я мечтательно видел его летающим над крышей моего дома. Он аккуратно рассыпал снежинки из своих карманов и весело тилинькал в серебряный колокольчик. И, как верилось мне, если зажечь свечу в кромешной темноте и зажмуриться, то ангел тихонечко подлетит к тебе и поцелует в макушку.
Сидоркин под этот шаблон явно не подходил. Он постоянно пил, курил и ходил в грязной майке и растянутых трениках. Хотя, если его таким придумал я, винить тут некого. Но, даже в кошмарном сне я бы не пожелал, что бы Сидоркин поцеловал вас в макушку. Тем более увидеть его летающим над вашим домом с бутылкой водки.
Комната радиста была маленькой и захламленной. Пахло пылью и нафталином. Он сидел в самом ее эпицентре и что то бурчал себе под нос. Выглядел он так же пафосно как и его комнатка, неухоженный, в тряпье и с вечно шмыгающим носом. На руках обрезанные тряпичные перчатки, на шее длинный шарф цвета солнца.
Почему радист? – Подумал я.
– Хотите послушать, – он развернулся в мою сторону и рукой поманил к большим наушникам. Я взял и поднес к своему уху. Там была тишина.
– Ну как? – завороженно спросил радист, – впечатляет?
Я посмотрел на него с удивлением, – а что там?
– Пустота, – тихо сказал он и шмыгнул носом.
– И что же я должен в ней услышать?
– Конечно, – смутился радист, – с первого раза трудно что то услышать в пустоте. Но, если прислушаться, – о он аккуратно поднес к моему уху наушник и подкрутил громкость на своей установке, – то…
Я прислушался. Сначала это была все та же пустота. Но затем я начал различать небольшое потрескивание, которое перетекло в явный шум. Шум этот был едва различимым, почти неуловимым для первого раза. Радист был прав и это выражалась на его довольной физиономии.
– А что это? – неуверенно спросил я.
– Пустота, – в том же спокойном тоне ответил он, а затем добавил, – а шум, это звук большого дерьма которое приближается к нам со скоростью света.
– Так быстро?
– Да, – ликующе ответил радист, – конечно оно порядком далеко, я предпологаю именно так.
– И что же дальше? – Я вновь прислушался и… начал различать голоса. Вернее это был голос радио ведущего. Явно мужской, с небольшой хрипоцой и, как бы это сказать, оттененный мудростью. Голос что – то рассказывал с небывалой легкостью и уверенностью. Я посмотрел на радиста и получил в ответ одобрительный кивок головой. Я начал слушать.
Ведущий рассказывал о себе:
Интересно получается, иногда даже поразительно. В молодости, когда то лет двадцать – пятнадцать назад, я был высоким кареглазым брюнетом. Не горбился, не ежился от ветра, нагло, с определенной юношеской бравадой смотрел жизни в глаза. Блистательно улыбался встречным, жил как будто трогал бога за причинное место. Без страха, без философского понимания глубинного смысла потаенных уголков такой чужой и такой близкой женской души. Сейчас же, лежа на диване и смотря в спину человеку-женщине, постоянно почему то снующего по моему дому в непотребного вида халате (хотя нет, она то называет ЭТО… халатик) я слушаю БГ… и на улицах пьяный бардак… на улицах полный привет!!!
Теперь я стал и меньше ростом, растолстел, глаза мои поголубели. Да и в смысловом подтексте всего происходящего, я начал пытаться искать корневую систему. Человек-женщина постоянно пилит меня, и тем самым отпиливает от моего, и так не слава богу наросшего, по миллиметру в день. Я же записавшись в областную библиотеку, настойчиво искал там труды древних. Там, как мне казалось я и постигну смысл глубинных процессов женского. Зачем мне это надо было? Да я и сам с трудом догадывался. Но интерес мой впервые проявился после прочтения древнего манускрипта, под кодовым названием… откровение заместителя.. текст гласил следующее…
Радио ведущий набрал воздуха и на распев продолжил…
….Иногда такое случается… и все вокруг подчинившись какому то дуновению или же волшебству… засыпает.
Спал заместитель (одиозный лидер молодежи). И снился ему новый, выкрашенный в свежую красную краску трактор. Он уверенно проносился мимо и возбуждал в его душе что то доброе, светлое и по детски теплое. И факт этот был и для самого заместителя не совсем понятен. Перед сном он думал о разных вещах. К примеру ему не давал покоя вопрос… куда мы идем?
– А знаете ли вы, куда мы идем, – постоянно спрашивал его непосредственный начальник, – Мы определенно должны понимать, куда мы идем?
– Да, – кривлялся перед зеркалом он, – куда же мы идем?
Одиозный искал ответ на этот вопрос в литературе. Сегодня перед сном он прочел….
…можем ли мы определенным образом понимать, а значит и рассуждать по поводу нашего отношения к прекрасному полу. Или все таки женщина, как некая субстанция победившая в борьбе за эмансипацию, останется для нас совершенно необъяснимым объектом. И может ли мужчина (в связи с различным наполнением кровью, тех или иных органов) с пониманием и без парадоксальности слышать все услышанное из уст прекрасного пола, в правильной транскрипции. Женщина же, как некий индивид, или единица измерения парадоксальности, сама вряд ли знает куда все мы идем. И в свойственности своего мыслительного процесса, она стремится к покою, а значит и счастью в едином его понимании…
– Да, – подумалось тогда заместителю, – вопрос то и правда не так уж и прост. Он перелистнул страницу и прочел следующее…..
Эволюционный взгляд на этот вопрос, не полностью учитывает различия между деструктивным (афлективным) и конструктивным эмоциональным эпизодом. Традиционный же взгляд на это состоит в том, что бы он был адаптивным для индивида, и вел его как минимум в состоянии самадхи к абсолютной нирване. Нирвана, в данном контексте имеет некоторые отличительные характеристики
1.прекращение действий беспокойных эмоций в психике человека
2. абсолютный покой, полное отсутствие тревог и забот
3. полная удовлетворенность, отсутствие любых проявлений неудовлетворенности
4. необратимость, отсутствие стремления к возврату в исходное состояние.
И таким образом становится очевидно понятным, что абсолютный покой, в состоянии самадхи, в нирване, в постоянном наблюдении безличностного сияния господа и есть абсолютное счастье. А абсолютный покой нам дает только смерть. Значит к состоянию самадхи все мы придем рано или поздно. И абсолютный покой, как квинтэссенция счастья поглотит нас всех. А значит то куда мы идем и с кем не имеет в общем то никакого значения (хотя!!!) приносит ли покой смерть, тем кто вел не очень то праведный образ жизни? Но в вопросах праведности, а значит и греха каких то определенных стандартов нет. К примеру в индии является кощунством есть корову, как в Израиле кощунство не есть корову. То, что для одного является приемлемым, чуждо другому в принципе. И почему тогда если господь един, одним он запретил есть корову, а другим повелел. Культура, мать ети. Немного разобравшись в этом вопросе мы понимаем что все нужно пробовать на своем опыте. И убив и съев корову я точно пришел к понятию что счастливее я не стал. Но и оставшись голодным, счастье тоже не промелькнуло где то рядом. И тогда в мое сердце пришло понимание любви. И, если я не смотря на все рождаемые во мне эмоции, не перестаю относится к объекту по другому, не меняю своего мнения, то возможно это и есть любовь. И не сьев корову, я проявил к ней сострадание, даже не смотря на ее отношение ко мне. Хотя то же можно сказать и о говядине. Сложно не делать выбор в пользу какого либо выбора в жизни. Сложно иногда просто оставаться человеком. И тогда то, куда мы идем, вряд ли кого то заинтересует. Потому как с настоящими людьми всегда по пути.
Ведущий замолчал, тяжело вздохнул и продолжил…
…Но снился ему все равно он…..новый выкрашенный в свежую красную краску, трактор. Он проносился мимо, будя в одиозном чистое, светлое и по детски теплое, унося его сомнения в спокойствие. А значит спокойствие и есть счастье. Не смотря конечно на уровень самопознания, и проявление его в виде женского сарказма. И все это в не желании или в не возможности мужчины (чей мозг или работает или нет, в связи с насыщенностью крови тех или иных органов) понять женщину как некий индивидум. И поэтому спокойствие….очевидно что спокойствие.
– О чем это он, – спросил я шепотом у радиста.