Сидящий с безразличным видом Чумаков неожиданно подхватился со своего места и прошел к мини-бару. По-хозяйски дернув ручку холодильника, вытащил запотевшую бутылку «Нарзана». С хрустом свернув пробку, старший телохранитель наполовину наполнил большой стакан и неожиданно шагнул к Зубанову.
– Выпейте, Серафим Кириллович, – он протянул бизнесмену обе руки, в одной был стакан с водой, на ладони другой лежала белая шайба, с виду обычная таблетка.
– Что, что такое? Я не хочу! – испуганно вжимаясь в спинку кресла, воскликнул Зубанов.
– Что за шутки, Чумаков? – в свою очередь спокойно спросил Глеб, всей своей шкурой почувствовав, что обещанные шестым чувством неприятности начались. Сейчас он сфокусировал свой взгляд на коленной чашечке гиганта. Удар его ноги был хорошо поставлен, он ломал без труда несколько кирпичей, поставленных один на другой, так что обездвижить старшего телохранителя было не проблемой. Но к сожалению, этой задумке осуществиться было не суждено.
– А тебя, эксперт по финансовым затратам, никто не спрашивает, – в висок Кольцова ткнулся холодный ствол пистолета. Возле сыщика счастливо скалился блондинчик.
Чумаков на мгновение забыл о «пациенте», который, втянув голову в плечи и съежившись, напоминал крысеныша, попавшего в стаю матерых котов. Седовласый бодигард с ухмылкой подмигнул Глебу.
– А я тебя сразу узнал, Каскадер, еще когда вы таможню проходили.
– Мы разве знакомы?
– Встречались, – хмыкнул гигант и тут же напомнил: – Девяносто первый год, Нагорный Карабах. Я служил в спецназе ГРУ, нас туда бросили из Восточной Германии. Десять лет готовили, как воевать на равнине, захватывать переправы, уничтожать узлы связи и ракетные пусковые установки. ЗГВ за неделю могла раком поставить всю Европу вместе с Британскими островами, но то была культурная, ухоженная равнина. А тут бросили в горы скакать сайгаками, чтобы отлавливать буйных хачей. Толку с нас тогда было немного, хорошо, что по соседству оказался «Каскад», который до этого три года по-настоящему воевал с душманами в Афганистане. Многому вы нас тогда научили, особенно толково делился опытом ты, Каскадер. Твой опыт не одному из нашей группы впоследствии спас жизнь.
– Тебе тоже? – с нескрываемой насмешкой спросил Кольцов, так и не признавший в седовласом армейского диверсанта.
– И мне, – утвердительно кивнул гигант, ничуть не смутившись. В его маленьких колючих глазах появилась искра великодушия. – И за это ты, Кольцов, заслужил поощрительный бонус.
– Какой еще бонус?
– Сейчас многоуважаемый Серафим Кириллович выпьет таблетку и благополучно скончается от обширного инфаркта. Мы же возвращаемся в Гаробо, и как только будут готовы необходимые документы, дня через два ты вылетишь с его хладным телом в Москву. Там ты дашь интервью на тему, что многострадальное сердце Зубанова не выдержало африканской жары и темперамента местных шлюх. Когда труп будет кремирован, на указанный тобой счет будет переведен миллион «зеленых». И ты со спокойной совестью можешь забросить опасную работу частного сыщика.
– Миллион – не особо большие деньги для Москвы, – хмыкнул Кольцов, демонстрируя желание торговаться. Чумаков расценил этот порыв по-своему и жестко ответил:
– Переезжай в Калугу, там жизнь дешевле.
– Ну хорошо, – продолжал упрямиться сыщик, – я сделаю все, о чем мы тут договаривались, а через пару-тройку месяцев меня благополучно догонит угнанный «КамАЗ» с пьяным водителем за рулем, которого, конечно же, никто не найдет. Или случайно, но прицельно точно на голову упадет кирпич, не говоря уже о других способах душегубства.
– Если не будешь своим языком лишнего молоть – никто тебя не тронет, – серьезно ответил седовласый.
– Ну да, никто, как будто и проститутку с командой гопников никто не подставлял.
– Это мои парни хотели лично убедиться в крутости легендарного Каскадера, – искренне рассмеялся Чумаков. – Хотя я их и предупреждал. Не поверили, дурачки.
– И меня решили внести в сводку местной полиции, – понимающе кивая головой, буркнул сыщик. Давление пистолетного ствола заметно ослабло.
– А чего затягивать, – насмешливо проговорил блондин. – Думали с ходу тебя срезать, подставили «шоколадку» и трех местных мушкетеров, а они оказались бананами. Козлы, с одного броска все завалили. Чомба после твоей пепельницы до сих пор глаза в кучу собрать не может. А ты стебовый, – хохотнул нервно блондин, – прямо как Тарзан на пальме ускакал. Прикольно было наблюдать. – Теперь ствольная рама едва касалась уха детектива.
– Ну, так какое будет твое решение? – нетерпеливо спросил седовласый.
Великодушие из его глаз испарилось бесследно.
– А какое может быть решение, – растягивая слова, начал Кольцов. И перевел взгляд с Чумакова на своего нанимателя. Зубанов еще больше съежился, его лицо приобрело неестественно зеленый цвет. Сейчас холеный и вальяжный барин был в полушаге от позорного обморока. – Выбор может быть только в сторону большего, а миллион – это больше, чем какие-то жалкие тридцать «штук».
– Верное решение, брателло, – теперь грубое лицо тевтонского рыцаря покрыла маска тщеславия. Это была высшая точка эмоциональной расслабленности хищников.
Глеб резко развернулся к блондинчику, его правая рука сдавила кисть, сжимающую пистолет, а кулак левой с утробным хлопком врезался в пах.
Блондина пронзила острая боль, он охнул и стал оседать. Кольцов развернул руку с пистолетом и надавил своим пальцем на указательный палец белокурой бестии. Ствол «макарова» был направлен в лицо Чумакова, который все еще пребывал в состоянии восхищения собой и не успел что-либо предпринять. Выстрел в тесном салоне самолета грянул неожиданно громко. Из куцего ствола вырвался длинный сноп огня, на месте лица седого возникла кровавая маска.
Чумаков еще падал, а Кольцов, продолжая мертвой хваткой сжимать руку блондина с пистолетом, соскользнул с кресла и навел оружие на вскочившего однояйцевого раптора. Тот даже успел наполовину вытащить из-под полы элегантного пиджака свой пистолет, но выстрелить ему не довелось. Следующий выстрел угодил ему точно в солнечное сплетение, сбивая с ног.
К выстрелам Кольцова добавилась новая канонада.
– Бум, бум, бум, – напарник поверженного раптора, сидевший в хвосте, оказался проворнее остальных. Первая пуля пробила спинку кресла рядом с головой Глеба и с визгом унеслась дальше, две другие ударили блондина в спину. Его ноги подкосились, хватка ослабела, живой щит перестал быть живым. Выхватив пистолет из немеющей руки, Кольцов выстрелил. Пуля попала телохранителю в ногу, а когда он со звериным воем рухнул на колени, следующая пуля угодила в центр груди.
Все было кончено. Держа пистолет наизготовку, сыщик поднялся на ноги. Кроме него, живым в салоне оставался Серафим Зубанов, наполовину забившийся под кресло, только внешне бизнесмен был больше похож на зомби, чем на живого человека.
– Верно говорят, мастерство не пропьешь, – вполголоса пробормотал Глеб, потирая у виска горячим после стрельбы пистолетом. Только сейчас он обратил внимание, что держит в руке не обычный «макаров», а его модернизированную модель, где в обойме вместо восьми патронов – двенадцать, стреляющую бронебойными пулями с вольфрамовыми наконечниками. – Солидно, – взвешивая на ладони, уважительно произнес
Кольцов, потом посмотрел на Зубанова. – Серафим Кириллович, вы как, живы?
– Вы отказались от миллиона, – прыгающими губами пробормотал бизнесмен первое, что ему пришло на ум или то, что составляло смысл его жизни.
Глеб криво усмехнулся.
– У русских офицеров испокон века бытовала поговорка «Душу – богу, жизнь – Родине, честь – никому». Меня точно так же учили.
Зубанов не нашелся сразу, что ответить. Вдруг самолет дрогнул, как наскочившая на речной порог лодка, потом натужно заревели двигатели. «Ан» стал сваливаться в штопор.
– Твою мать! – прорычал Кольцов, бросаясь к кабине.
Дверь оказалась не запертой. Летчик, пожилой мужчина в белой форменной рубашке, сидел, навалившись грудью на штурвал. Глеб бросился к пилоту и увидел расплывающееся на спине алое пятно. Пуля, пробившая кресло возле головы Кольцова и не зацепившая Зубанова, пробила перегородку и точно вошла летчику под правую лопатку.
– Ты что, дядя? – Глеб приподнял его. Грудь несчастного была в крови, на губах пузырилась бордовая пена.
– Зацепило, – прохрипел пилот. – Меня насквозь, рацию в щепки. Все, умираю и падаю.
– Да подожди ты, старый черт, умирать, – хрипло произнес сыщик, лихорадочно пытаясь найти выход. – Нужно садиться, саванна, конечно, не бетонная ВПП, но сесть все равно можно. Я тебе помогу. А на земле мы тебя перевяжем, по спутниковому телефону вызовем спасателей. Будем жить, батя.
Надежда на жизнь даже в безнадежной ситуации прибавляет сил. Летчик утробно хрюкнул и, глотая собственную кровь, прохрипел:
– Подсобляй.
Они вдвоем едва смогли вытащить на себя штурвал, выравнивая снижение самолета. «Ан» отчаянно дергался, размахивая из стороны в сторону крыльями. Стоя за спиной летчика, Глеб с ужасом наблюдал, как стремительно приближается бледно-рыжая земля саванны. Это было куда страшнее, чем лететь на пальме вниз головой на брусчатку.
Наконец совместными усилиями им удалось выровнять самолет, пилот дотянулся до тумблеров и защелкал ими, выпуская шасси.
– Все, иди в салон, сейчас будем садиться.
– Понял, батя, все понял, – тихо произнес Глеб, поспешно выбираясь из кабины.
Зубанов сидел на полу все в той же позе, казалось, он окончательно впал в состояние полной прострации. Хлесткая пощечина мгновенно вернула бизнесмена в опасную реальность.
– Серафим Кириллыч, пристегнитесь, голову опустите на колени и прижимайте руками. Все поняли?
Бизнесмен машинально кивнул, судорожными движениями пытаясь вытащить ремни безопасности. Кольцов быстро его пристегнул, сам сел в соседнее кресло...
«Ласточка» снижалась. То ли скорость была больше положенной, то ли в последний момент дрогнула ослабевшая рука раненого летчика, но удар о землю вышел значительно сильнее. Стойка переднего шасси с треском сломалась, и острая морда самолета, уткнувшись, стала рыть землю, поднимая клубы рыжей пыли. Через сотню метров отвалилось правое шасси, самолет завалился на бок, ломая плоскость крыла.