К началу 1984 года перечень тем, информацию о которых в КГБ желали получать от Уокера, сильно сократился. На состоявшейся в Вене встрече у него потребовали данные о модификациях в логической схеме «KW-7», a также копию документа под названием «МНК». За этим сокращением, по словам Уокера, скрывался так называемый «Меморандум национального командования», который имел отношение к криптографической защите информации. К тому времени сократились и возможности Уокера по добыванию ценных разведданных. По его признанию, очень мешали ему дополнительные меры безопасности, введенные в АНБ, – особые патроны для хранения ключей, руководства по эксплуатации шифраторов без схем их основных узлов, ключевые таблицы, которые невозможно было сфотографировать.
Разработка Уокера, самого важного агента КГБ в США в 1970-е и 1980-е годы, стала крупным успехом, который помог Олегу Даниловичу Калугину стремительно подняться вверх по служебной лестнице. В 1974 году он стал самым молодым генералом в ПГУ, этом престижном управлении КГБ. Технические приемы, которыми чекисты пользовались для конспиративной связи с Уокером, заслужили самую высокую оценку в ФБР. Вашингтонская резидентура КГБ в основном использовала тайники. Все указания по проведению тайниковых операций вплоть до мельчайших деталей поступали из Центра. К тому же из Москвы в Вашингтон прислали специального сотрудника. В Москве его жена была штатной сотрудницей наружного наблюдения и на связь с Уокером в Вашингтоне выходила вместе с мужем.
«Это было самое крупное дело в истории КГБ. Мы смогли дешифровать миллионы ваших шифрсообщений. Если бы была война [между СССР и США], мы бы ее выиграли» – так процитировала американская печать заявление двойного перебежчика Виталия Юрченко, которое он якобы сделал в августе 1985 года допрашивавшим его сотрудникам ФБР. Однако бывший заместитель помощника директора ФБР по вопросам контршпионажа Филипп Паркер, курировавший дело Уокера, наоборот, считает, что обращение с Уокером со стороны КГБ свидетельствует о его второстепенности как агента: «Он был просто одним из мальчиков на побегушках». «Нет сомнений, что другие Уокеры все еще ходят среди нас», – скаламбурил пожелавший остаться неизвестным сотрудник АНБ, намекая на фамилию Уокера, которая в переводе с английского означает «ходок». Эти предположения подтвердились, когда в 1989 году был выявлен еще один «уокер» – армейский офицер Джеймс Холл, сотрудник ЦСБ. Холл признался, что с 1982 по 1988 год снабжал КГБ важной информацией, касавшейся радиошпионажа Соединенных Штатов. Однако в начале 1989 года ему было приказано немного «уменьшить свою активность».
23 февраля 1996 года в США был арестован 50-летний американец Роберт Липка. Дождавшись, пока его двое сыновей уйдут в школу, а жена – на почту, около дюжины сотрудников ФБР ворвались в дом Липки и надели на него наручники. После ареста Липке было предъявлено обвинение в том, что в течение многих лет он продавал КГБ секретные документы АНБ, где с 1964 по 1967 год был мелким клерком. В служебные обязанности Липки входил прием информации, поступавшей в АНБ по спецсвязи, ее сортировка, рассылка по подразделениям и последующее уничтожение. На основании этой информации в АНБ составлялись доверительные доклады для сведения высшего руководства страны.
В 1967 году Липка ушел из АНБ, чтобы закончить колледж в провинциальном городке в ста километрах от Филадельфии. Потом он преподавал историю в этом же колледже, содержал небольшой нумизматический магазин, публиковал безобидные заметки в местной газете и увлекался азартными играми. После того как в 1992 году в одном из игорных клубов на Липку упал стол, он подал судебный иск на хозяев заведения. Дело было улажено до суда. В качестве компенсации за частичную потерю трудоспособности Липка получил в десять раз больше, чем, по сведениям ФБР, ему заплатила советская разведка за все годы сотрудничества с ним.
Первые подозрения в отношении Липки появились у ФБР еще в 1960-е годы, когда он необоснованно задерживал у себя некоторые документы, вместо того чтобы своевременно передавать их дальше по назначению. Однако что же в конце концов вывело американских «чекистов» на след Липки, остается тайной. По одной из версий, в 1993 году, почти через двадцать лет после разрыва их отношений, на Липку донесла в ФБР его первая жена Патриция. В этом же году к Липке явился фэбээровец, который прикинулся сотрудником российской военной разведки – неким капитаном Никитиным. Сперва Липка сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Но когда пришедший назвал его старой кличкой Рук (в переводе с английского – шахматная ладья), придуманной для Липки в КГБ, поскольку он серьезно увлекался шахматами, Липка дрогнул.
Своему гостю Липка подтвердил факт продажи секретов АНБ русским, связь с которыми он не прерывал до 1974 года (количество похищенных им ценных материалов было столь велико, что встречи Липки с кураторами из КГБ растянулись на долгие годы), и пожаловался на неадекватную оплату ими своих услуг. По словам Липки, за каждый пакет документов, вынесенный им из штаб-квартиры АНБ в Форт-Миде, КГБ давал не больше тысячи долларов. Для передачи информации и получения за нее денег служили дупла деревьев в зонах отдыха и бачки унитазов в придорожных ресторанах.
В беседе с подставой Липка подтвердил, что работал на КГБ исключительно из-за денег, и предложил продать якобы имевшиеся у него еще «не тухлые» материалы. Получив пять тысяч долларов задатка на одной из последующих четырех встреч, Липка ни информацию не передал, ни щедрого аванса не вернул. И правильно сделал, поскольку в данном случае ФБР нарушило неписаный джентльменский закон разведки – не вербовать «под чужим флагом». Ведь если бы в России тоже начали вербовку агентуры от имени ЦРУ, результат был бы не менее впечатляющим.
Американская пресса дружно отметила подозрительное сходство Липки с анонимным персонажем книги Калугина «Первое управление. Тридцать два года в разведке», изданной в США в 1994 году. В ней автор повествует:
«Другим агентом, пришедшим к нам и передававшим сверхсекретные материалы по вооружению, был солдат, служивший в АНБ. В его обязанности входил контроль за средствами связи по всему миру. Хотя он не был настолько знаменит и ценен, как Джон Уокер, этот молодой американец передал КГБ значительное число документов.
Солдат пришел к нам добровольно в середине 1960-х, утверждая, что он занимается уничтожением секретных материалов в АНБ и мог бы снабжать нас ими в огромных количествах. Свой поступок он объяснил нехваткой денег. Мы прибегли к системе, которую использовали и в контакте с Уокером, – он должен был оставлять принесенные документы в тайниках в заброшенных местах в штатах Вирджиния и Мэриленд. После этого в заранее обговоренном месте солдат мог взять свой гонорар – как правило, тысячу долларов за раз, а также инструкцию, где и когда произойдет следующая передача. Подобные тайники позволяли нам получать и передавать документы без какого-либо опасения, что его заметят с одним из нас.
Документы, которые доставал этот солдат, были отлично рассортированы. Иногда, если он должен был делать вид, что уничтожает их, к нам поступали уже нарезанные бумаги. Он снабжал нас ежедневными и еженедельными докладами АНБ Белому дому, планами систем связи и движения американских войск по всему миру. Все, что попадало в его руки, оказывалось у нас. Порой он даже не имел представления о том, что передает.
Конечно, добрая часть материалов не представляла для нас особой ценности. Мне приходилось тратить массу времени, отбирая то, что нам не нужно, и переводя на русский язык важные документы для пересылки в Москву. Я никогда не встречался с ним лично, но этот случай, как и наглый шпионаж Уокера, показал, насколько небрежно поставлена система обеспечения безопасности в сверхсекретных учреждениях США.
Солдат покинул АНБ и поступил в колледж за деньги, полученные им от КГБ. В конце концов он был передан на связь в 16-е управление КГБ… Насколько мне известно, этот «крот» до сих пор может служить либо в структурах АНБ, либо в ЦРУ».
Вскоре после ареста Липки американские власти подтвердили, что в ФБР давно догадывались о наличии вражеского агента в своих рядах, однако долгое время никак не могли его обнаружить, и подозрение пало на Липку лишь после тщательного изучения книги Калугина.
В ответ на эти обвинения Калугин заявил, что по информации, которую он сообщил в своей книге, лучшие американские следователи искали бы агента сотню лет, ведь в середине 1960-х годов в АНБ работало почти сто двадцать тысяч человек. Однако даже абсолютному дилетанту ясно: зная те детали, которые Калугин привел в своей книге (сравнительный возраст, воинское звание, время вербовки, характер работы, доступ к конкретным документам, год поступления в колледж), вычислить Липку не составило особого труда. И если предположить, что у ФБР уже имелись подозрения в отношении нескольких бывших сотрудников АНБ, то литературное творение генерала-летописца от КГБ могло стать недостающим звеном в цепи расследования. А бывшую жену Липки просто взяли в разработку, и она «сбросила» ФБР необходимую информацию про бывшего мужа.
Итак, разоблачив бывшего агента советской разведки в 1993 году, американцы терпеливо ждали целых три года, чтобы произвести арест и оповестить о нем весь мир. Да еще связали этот провал с именем нашего разведчика, который хотя и работал против них, но тем не менее в 1990-е годы стал частым и желанным гостем там, за океаном. А ведь американцы – народ прагматичный и никогда просто так не впустят в свою страну человека, который нанес серьезный ущерб их национальной безопасности. В чем же тут дело?
Во-первых, информация уходит из спецслужб, как правило, только тогда, когда им выгодна ее утечка. Взять, к примеру, книгу Гордиевского «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева», которую он якобы написал в соавторстве с известным английским историком Кристофером Эндрю. В ней изложены сведения, в разное время выданные перебежчиками-предателями и собранные самими английскими спецслужбами. А фамилией Гордиевского были прикрыты действительные источники информации об операциях КГБ.