Теоретически определение местонахождения передатчика трудности не представляет. Когда неизвестный оператор выходит в эфир, две группы наблюдателей, оснащенных пеленгаторными установками, приступают к определению направления распространения радиоволн. Оба подразделения расположены на некотором расстоянии друг от друга, и каждое из них при помощи направленной антенны определяет азимут.
Полученные данные сообщают командиру, который при помощи особых транспортиров определяет точку пересечения, в которой находится передатчик. Достаточно одного взгляда на карту, чтобы определить часть города или даже улицу, где тот работает.
Однако на практике поиску вражеского передатчика мешают почти непреодолимые препятствия. Пересечение лучей указывает его место только приблизительно. Когда наблюдатели доберутся до нужной части города, перед ними окажется нагромождение зданий, в одном из которых должна находиться рация.
Поэтому направление приходится определять заново, и тут начинаются настоящие трудности. Появление грузовика с антенной на крыше насторожит наблюдательные посты противника, и радиопередатчик замолчит раньше, чем подразделение сможет приступить к работе.
Поскольку лучшим оборудованием располагало «FA» Геринга, Копп дал задание берлинскому взводу пеленгаторов ВВС. В качестве камуфляжа они потребовали форму связистов-ремонтников, укрыли в надежных местах на улицах свое оборудование и за работой походили на ремонтников кабельной связи.
К 21 октября 1941 года отряды пеленгаторов достигли своей цели и засекли приблизительное размещение передатчиков в Берлине. «FuIII» приказала задействовать пеленгаторы малого радиуса действия. Казалось, через несколько дней удастся точно определить дома, в которых работали передатчики.
Однако советский радист заподозрил неладное, и 22 октября берлинские передатчики внезапно замолчали. Вслед за этой неудачей в Берлине «FuIII» была вынуждена обратить особое внимание на активность передатчика с позывными «PTX», работавшего на западе.
По расчетным данным он находился в Бельгии. Однако время поджимало, поскольку с каждым днем становилось все очевиднее, что график выхода в эфир и частоты этой рации очень схожи с берлинскими. Возможно, она могла оказаться самой главной из всех выходивших в эфир.
Радиоконтразведка обратились за помощью к «Абверу». Подотдел «IIIf», отвечавший за контрразведку против тайных служб противника, во главе с полковником Роледером мог точнее установить его координаты. После начала войны в отделе «Абвер-III» собрался самый большой штат сотрудников немецкой разведки.
Его станции слежения покрывали контрразведывательной сетью всю территорию оккупированной немцами Европы. Группа специалистов подотдела «IIIf» включилась в охоту на «PTX», используя «сеть Адольфа» – прямую шифрованную телефонную сеть, связывавшую «Абвер» в Берлине со всеми её управлениями как в рейхе, так и на оккупированной территории.
Наконец персонал КВ станции радионаблюдения «Запад» запеленговал шпионскую рацию в Брюсселе. «FuIII» сразу откомандировала туда капитана Хуберта Фрайера, который командовал радиоротой штаба оперативного руководства «OKW», с подразделением опытных операторов и новым пеленгаторным оборудованием.
Фрайер привез с собой новый КВ пеленгатор, который вместе со встроенной антенной помещался в обычном чемодане. От чемодана к уху оператора тянулся тонкий провод. Больше не нужен был грузовик с «предательской» антенной на крыше, предупреждавшей о приближении контрразведчиков, и никакого звука мотора.
Люди Фрайера приступили к работе, и через 2 недели установили расположение первого передатчика «Красной капеллы». 13 декабря 1941 года отряд солдат бесшумно поднялся на второй этаж дома 101 на Рю де Атребайтес в Брюсселе. Они ворвались в одну из комнат и арестовали там русского радиста Михаила Макарова и шифровальщицу Софью Познанскую.
В июле 1942 года советская разведка в Западной Европе потеряла всю свою мощь, когда в Брюсселе немцы схватили главного радиста «Красной капеллы» Иоганна Венцеля. Потеря Венцеля с его рацией лишила бельгийскую сеть её центральной фигуры – основного радиоспециалиста.
В конце августа 1942 года Хорст по службе получил перехваченное и расшифрованное советское сообщение с адресами агентов, и сразу же попытался связаться по телефону с Шульце-Бойзеном. Но в скором времени более, чем 120 членов движения сопротивления были арестованы.
Немецкие спецслужбы разрушали опорные пункты «Красной капеллы» один за другим. «Gestapo» уничтожило всю берлинскую группу – лучший источник информации. Еще до этих событий арест немцами радистов супругов Сокол нанес серьезный ущерб французской сети советской разведывательной группы Леопольда Треппера.
После захвата берлинского передатчика «Красной капеллы» криминальный комиссар Томас Амплетцер, специалист по «радиоиграм» подотдела «IVA2» «Gestapo», тут же распорядился о подготовке «контригры» с Москвой.
«Радиоигра» была любимым методом немецкой контрразведки. Инструкции требовали, чтобы любой вражеский тайный передатчик, который будет захвачен вместе с обслугой, немедленно начинали использовать против прежних хозяев. Это преследовало 2 цели: получить полную картину вражеской разведывательной деятельности в собственном лагере и запутать противника, снабжая его дезинформацией.
В «Абвере» этим занимался подотдел «IIId» под руководством полковника резерва доктора Шефера. Он осуществлял подготовку материалов для «игры» с агентурой противника и «радиоигры» для агентов подотдела «IIIf».
Амплетцеру в организации «радиоигры» помогал советский радист Йоган Венцель, главный радист «Красной капеллы» в Западной Европе, арестованный в июне 1942 года. Он уже сослужил «Gestapo» неплохую службу, сыграв главную роль в охоте за советскими агентами в Бельгии и дешифровке службой «FuIII» перехваченных радиограмм.
Венцель выдал своим новым хозяевам ключи к русским шифрам, и Амплетцер вскоре установил радиосвязь с советским разведцентром. Сразу после рагрома шпионской сети в Бельгии и Голландии Амплецер в Берлине приказал начать радиоигру с Москвой с использованием захваченных передатчиков.
4 рации включились в радиоигру: операция «Айхе» (дуб) с использованием передатчика советского радиста Сезе, операция «Танне» (ель) – Винтеринка, «Вайде» (ива) – Венцеля и «Бухе-Паскаль» (бук) – Райхмана. С арестом радистов Треппера во Франции появились ещё 2 передатчика, которые положили начало радиооперациям «Эйфель I» и «Эйфель II».
Впоследствии их объединили под кодовым названием «Марс-Айфель». «Марс» в данном случае означал Марсель, поскольку немцы хотели поддержать легенду, что советский агент «Кент» по-прежнему ведет радиопередачи из этого города.
Амплетцер начал управлять своим фальшивым «оркестром» в ноябре 1942 года. Радиосвязь быстро удалось наладить, и вскоре обмен сообщениями между Москвой и Западной Европой пошел так же гладко, словно и не прерывался. У Центра подозрений, похоже, не возникло, а задержку с выходом в эфир «Gestapo» объяснило техническими неполадками.
Немцам очень хотелось передать радиосвязь в руки перевербованных агентов «Красной капеллы». Конечно, приходилось опасаться, что в любой момент невольные помощники могут предупредить советский разведцентр при помощи какого-нибудь заранее согласованного сигнала. Единственная ошибка в определенной группе цифр или позывных могла положить конец тщательно спланированной «радиоигре».
Поэтому «Gestapo» не позволяло никому из бывших агентов даже прикасаться к настоящим передатчикам. Перевербованные радисты работали на учебных ключах, а их сообщения записывались на магнитную ленту. Таким образом немцы могли изучать, а затем имитировать «почерк» каждого радиста.
После долгих тренировок по копированию «почерка» бывших противников немецкие радисты передавали тщательно подготовленную информацию в Москву. Перевербованным радистам приходилось постоянно присутствовать во время приема и передачи радиограмм, поскольку московское начальство могло внезапно вклиниться в передачу и потребовать сообщить заранее условленный пароль.
В процессе радиоигры сначала передавались только такие сведения, которые противник был не в состоянии проверить. Подобного материала оказалось явно недостаточно, поэтому в материалах радиоигры стали преобладать подлинные данные. Это условие выросло в большую проблему.
Москва требовала главным образом военную информацию, но передавать её противнику надо было без ущерба для безопасности собственных войск. Для контрразведки этот вопрос был самым болезненным, ведь она зависела от доброй воли руководства «вермахта», без санкции которого никакой военной информации получить было невозможно.
Когда Москва запрашивала у своих агентов военные сведения, «специальному отряду» Амплетцера приходилось запрашивать их у французского отделения «Абвера» в Париже. В свою очередь, «Абвер» обращался за одобрением к главнокомандующему группой армий «Запад» и после его получения составлял необходимую сводку, которая шифровалась и отправлялась в Москву.
Однако, несмотря на все бюрократические препоны, Амплетцер со своими специалистами в Париже ухитрялись отвечать на запросы советского Центра достаточно быстро. Поток информации между Разведцентром и «Gestapo» рос с каждой неделей. Москва не усомнилась в своих агентах на Западе, и ее запросы становились все более конкретными и настойчивыми.
Чем подробнее становились вопросы Москвы, тем больше она вынуждена была выдавать все ещё работавшую на Западе сеть своих информаторов, а именно это и было целью «Gestapo». Там имели все основания полагать, что советская разведсеть во Франции, Бельгии и Голландии разрушена, но ещё оставалась сеть Коминтерна и подполье французской компартии, которых также подключили к сбору информации.
Гораздо более важной целью была советская разведсеть под руководством Шандора Радо в Швейцарии. После разгрома других групп на неё возложили ответственность за обеспечение Москвы информацией с самых высоких уровней руководства «вермахта». Радо занимался только перехватом информации по каналам швейцарской армейской спецслужбы, у которой оказались замечательные связи в ставке фюрера.