Билл вздрогнул.
— Ты на что это намекаешь?
— Ни на что, я просто так, на язык подвернулось.
— Не обращай на него внимания, Билл, — сказала Моника. — Человек бредит. Болтает всякую чушь. Джил — девушка разумная.
— Да и потом, — добавил Рори для полного успокоения, — это ведь все происходило до того, как ты обручился с Джил.
— Что — все происходило?
— Ничего, старина, абсолютно ничего.
— Мои отношения с миссис Спотсворт были чисты как слеза.
— Ну конечно, само собой.
— У вас в «Харридже» продаются намордники, Рори? — спросила Моника.
— Намордники? А как же. В секции «Кошки, собаки и домашние зверушки».
— Придется купить для тебя намордник, чтобы ты молчал. Вообрази, что его здесь вообще нет, Билл, и послушай, что я тебе расскажу. Произошло нечто замечательное. Приехал старый друг миссис Спотсворт, и я пригласила его погостить у нас.
— Что еще за старый друг?
— Еще один любовник, надо полагать.
— Прекрати сейчас же, Рори. Ты что, не понимаешь, как это для нас великолепно, Билл? Мы оказали ей услугу, и она перед нами в долгу. Представляешь, как она теперь растает?
Восторженное настроение сестры передалось Биллу. Он ясно понял ее мысль.
— Да, ты права. Это большая удача.
— Правда? Нам здорово повезло. Она теперь будет как глина в твоих руках.
— Да, как мягкая глина. Молодчина, Маленький Мук! Сразу сообразила. А кто он такой, этот друг?
— Фамилия — Биггар. Капитан Биггар.
Билл невидящей рукой нашарил позади себя стул. По лицу его расползлась зеленоватая бледность.
— Что?! — вскрикнул он. — Капитан Би… би… би…
— Ага, вспомнил! — обрадованно возвестил Рори. — Где сидит тот, кто ниже чином? Ответ: в подполе, конечно, на то он и подполковник[89]. Я так и знал, что вспомню, — заключил он, очень довольный собой.
Глава 8
Покойный А. Б. Спотсворт, которого, хоть он по-своему неплохо относился к жене, никак нельзя было считать дамским угодником или, скажем, сравнивать со средневековыми трубадурами, любил шутить, что, мол, секрет счастья и успеха состоит в том, чтобы при первой же возможности отделаться от женщин. Дайте прекрасному полу под зад коленкой, рассуждал он, стаскивая пиджак и доставая фишки для покера, и после этого можете пуститься во все тяжкие. Он часто повторял, что самый прекрасный и возвышающий душу миг — это когда по завершении обеда дамы гуськом выходят из столовой, оставляя мужчин одних предаваться мирным мужским разговорам.
Биллу Ростеру в девять часов вечера все того же беспокойного дня такая точка зрения показалась бы совсем неубедительной. Меньше всего его прельщал мирный мужской разговор с капитаном Биггаром. Он стоял и придерживал дверь, пропуская переходящих в гостиную миссис Спотсворт, Монику и Джил, а душу ему томило горькое чувство утраты и неведение того, что его ждет впереди. Примерно такие же кошки скреблись бы на сердце у осажденного дикарями гарнизона, если бы прибывший на подмогу полк морской пехоты Соединенных Штатов вдруг сделал поворот кругом и замаршировал прочь.
А ведь до сих пор все шло так хорошо. Даже сам Билл, хоть и терзаемый муками совести, не находил в застольной беседе капитана Биггара ничего такого, к чему можно было бы придраться. На протяжении всего обеда, начиная с супа и кончая сардинками на поджаренных хлебцах, Белый Охотник придерживался только таких нейтральных тем, как знакомые вожди каннибалов и меры, которые следует принять, когда тебя обступили охотники за головами, вооруженные трубками с отравленными зарядами. Рассказал две довольно длинные и крайне скучные истории про каких-то своих приятелей, Толстого Фробишера и Субадара. И сообщил Джил, на всякий случай, мало ли что, рецепт отличной мази от укусов аллигатора. Об обманщиках-букмекерах, гонке преследования по открытой местности и регистрационных номерах автомобилей речь вообще не заходила.
Но теперь, когда дамы удалились и двое крепких мужчин — или трое, если считать Рори Кармойла, — остались с глазу на глаз, кто скажет, сколько еще может продлиться это благополучное положение дел? Хоть бы Рори не ляпнул сразу что-нибудь такое, что, мол, не интересуется ли капитан Биггар скачками?
— Капитан, вы не интересуетесь скачками? — произнес Рори, едва закрылась дверь.
С губ капитана Биггара сорвался стон, похожий на предсмертный хрип зебры. Билл, подскочивший на шесть дюймов вверх, угадал в нем глухой, безрадостный смех. У него и самого мелькнула было мысль разразиться чем-нибудь в таком же роде.
— Скачками? — задохнулся капитан Биггар. — Интересуюсь ли я скачками? Ну, перемелите меня в мясорубке и заправьте луком!
Эту просьбу Билл, если б только мог, исполнил бы с радостью. Воспользовавшись таким кулинарным рецептом, он сразу разрешил бы все проблемы. Жаль, что ни одному вождю каннибалов, с которыми водился его гость, это не пришло в голову.
— Вечером состоится специальный банкет по случаю завтрашних скачек, — сказал Рори. — Я скоро вас оставлю и пойду смотреть телетрансляцию. Телевизор в библиотеке. Будут выступать все главные владельцы лошадей, обсуждать, у кого какие шансы. Разумеется, на самом-то деле никто из них ничего не знает. А днем сегодня были Дубки, вы, случайно, не присутствовали?
Капитан Биггар вздулся, как те удивительные рыбы на Флориде, которые раздуваются, если их пощекочешь.
— Присутствовал ли я на Дубках? Чанг сварк! Да, сэр, я там был. И если когда-нибудь человеку…
— Довольно живописная природа там, в Саутмолтоншире, вы не находите, капитан? — поспешил заметить Билл. — Ласкает взор, как говорится. В соседней с нами деревне, Лоуэр-Снодсбери, вы, наверное, обратили внимание, когда проезжали мимо…
— Если когда-нибудь человеку пережимали горло рукавом, черт побери, — продолжал свою тему капитан Биггар, который успел так раскраснеться, что, окажись сейчас случайно в столовой бык-другой, не миновать бы беды, — то это мне сегодня в Эпсоме. Я прошел через горнило, как Седрах, Мисах и Навуходоносор, или как там его. Мне всю душу завязали узлом и пропустили через отжим.
Рори сочувственно поцокал.
— Не везло?
— Сейчас я вам все расскажу.
— …там сохранилась прекрасная нормандская церковь, — гнул свою линию Билл, обмирая, но не сдаваясь, — которую очень…
— Начну с того, что, вернувшись на старую родину, я сошелся с очень знающими ребятами, которые разбираются в лошадях так, что дай боже, отличают, как говорится, где у лошади начало, а где конец, и они дали мне несколько дельных подсказок. И вот сегодня…
— …которую очень высоко ценят специалисты по нормандским церквам, — не замолкал Билл. — Сам я плохо в них разбираюсь, но слышал, что там в притворе есть…
Капитан Биггар снова взорвался:
— О притворстве мне лучше не говорите! Йоги тулсирам джагинат! С первейшим из притворщиков я познакомился сегодня в Эпсоме, вздуйся он весь пузырями! Притворялся честным букмекером, а сам… Да, так я говорил, эти мои ребята время от времени подкидывали мне надежную информацию и сегодня посоветовали двойной: в скачке в два тридцать Люси Глиттерс и в Дубках Мамашу Уистлера.
— Поразительно, что Мамаша Уистлера пришла победительницей, — вставил Рори. — У нас в «Харридже» было общее мнение, что у нее ни малейших шансов.
— И что же? Люси Глиттерс пришла при ста к шести, а Мамаша Уистлера, как вы, наверно, слышали, — при тридцати трех к одному.
Рори был потрясен.
— То есть ваша двойная выиграла?
— Да, сэр.
— При таких ставках?
— При таких ставках.
— А сколько вы поставили?
— Пятерку на Люси Глиттерс и весь выигрыш на Мамашу Уистлера.
Рори вытаращил глаза:
— Бог ты мой! Ты слышишь, Билл? Вы выиграли приличный куш.
— Три тысячи фунтов.
— Ну, я вам скажу!.. Слыхали, Дживс?
Дживс внес в столовую кофе. У него был все тот же неизменно торжественный вид. Дживс, как и Билл, находил присутствие капитана Биггара невыносимым, но в отличие от Билла, который весь дергался и суетился, Дживс сохранял сходство с хорошо воспитанной статуей.
— Сэр?
— Капитан Биггар выиграл в Дубках три тысячи фунтов.
— В самом деле, сэр? Результат, о котором приходится только мечтать.
— Да, — мрачно произнес капитан. — Я выиграл три тысячи фунтов, а букмекер с ними удрал.
Рори удивленно вздернул брови:
— Не может быть!
— Уверяю вас.
— Улизнул в лучах луны?
— Именно.
Рори был потрясен.
— Никогда не слышал такого безобразия! А вы слышали что-нибудь подобное, Дживс? Дальше уж некуда, верно, Билл?
Билл как бы очнулся.
— Извини, Рори, я задумался о другом. Так что ты говорил?
— Бедняга Биггар отхватил сегодня в Дубках жирный дубль, а букмекер, свинья, взял и удрал, не выплатив ему трех тысяч фунтов.
Билл, естественно, пришел в ужас. Какой порядочный человек не придет в ужас, услышав такое?
— Боже милосердный! — воскликнул он. — Капитан, как это могло случиться? Букмекер убежал, вы сказали?
— Рванул с места, как заяц, и я за ним.
— Неудивительно, что вы расстроены. Такие злодеи не должны оставаться на свободе. Кровь стынет в жилах, когда подумаешь о таком… таком… как такого человека назвал бы Шекспир, Дживс?
— Подлый, низкий, отъявленный негодяй, милорд…
— Вот-вот. Шекспир это здорово выражает.
— …сукин сын, безмозглый таракан, лопоухий холоп, ничтожество, разбойник, поедатель падали, грязный, жалкий, в грубых онучах…
— Ладно, ладно, Дживс, хватит. Можно составить себе представление. — Билл заметно разволновался. — Не уходите, Дживс. Разворошите получше огонь в камине.
— Сейчас июнь, милорд.
— Да-да, верно. Я совсем голову потерял, услышав такое. Вы не присядете, капитан? Ах да, вы сидите. Тогда сигары, Дживс. Сигару для капитана Биггара.
Капитан поднял ладонь:
— Спасибо, не надо. Я не курю, когда преследую крупную дичь.