— Ален пригласил нас провести Рождество во дворце. Джеймс планирует присоединиться к нам на своей яхте из Ниццы. — Темно-голубые глаза Марион стали еще теплее, когда она окинула взглядом милые, доброжелательные лица вокруг себя. — Только что мне пришла в голову бесподобная идея. Разве не замечательно было бы всем нам когда-нибудь встретиться на Иле? Учитывая необычайную занятость каждого из вас, понимаю, что это очень сложно, но разве это было бы не чудесно?
Глава 12
—Итак, — сказал Джеймс, когда летнее небо сменило голубой цвет на розовый, — время отправляться в плавание, Алекса?
— О нет уж, благодарю покорно! — вздохнула Алекса. — Я слишком разомлела, чтобы тронуться с места.
Подобные вариации ответов Стерлинг получил и от других гостей, включая заядлого моряка Артура. При каждом очередном отказе Джеймс понимающе пожимал плечами, пока наконец не объявил обладательнице ясных синих глаз, согласившейся на его предложение неделей раньше:
— Похоже, что остались только мы с тобой, Кэтрин.
— О-о. Что ж. Может быть… — Она смешалась под пристальным взглядом Джеймса.
— Я подожду здесь, пока ты переоденешься, — решительно заявил Джеймс, взглядом посылая тот же ласковый приказ, который уже однажды ему приходилось отдавать: «Пойдем со мной, Кэтрин».
— Хорошо, — тихо подчинилась Кэт, чудом сумев скрыть волнение.
Конечно, ей хотелось отправиться в плавание этой ночью! За весь день она едва проронила несколько слов, но это не имело значения. Гости болтали без перерыва, и Кэтрин участвовала в разговорах лишь внимательными взглядами и очаровательными улыбками, а больше от нее и не требовалось. И это было замечательно… волшебно. А еще более волшебным было то, что несколько раз ей улыбнулся Джеймс, и Кэт подумала, что, быть может, ему понравилось то, как она теперь выглядит.
С каким нетерпением Кэт дожидалась прогулки на яхте! Джеймс и Алекса станут весело пикироваться друг с другом, а она будет слушать и улыбаться, но теперь… Теперь они с Джеймсом поплывут вдвоем! Кэтрин уже выяснила, что с новой внешностью не приобрела умения вести живой, непринужденный разговор. Более того, Кэт теперь еще сильнее стеснялась Джеймса, поскольку взгляд его стал глубже, проникновеннее.
«Бери пример с Алексы — придумай подходящий предлог, — убеждала себя Кэт. — Просто скажи ему, мягко промурлыкав (если, конечно, сумеешь), что тоже слишком разомлела и не в состоянии тронуться с места».
Вот как ей следовало поступить, но Кэтрин не смогла. И, надевая джинсы медленными, грациозными движениями, красноречиво свидетельствующими об ограниченных физических возможностях, Кэт снова встревожилась. Откуда возьмутся у нее силы на обдумывание, о чем она будет говорить с Джеймсом, а потом — силы на то, чтобы произнести нужные слова? Господи, как прыгает ее бедное сердечко!
Но единственное, что Кэтрин знала точно, — это то, что не сумеет сказать «нет».
«Тебе с этим не справиться! — Разум посылал Кэтрин новое строгое предупреждение, когда они с Джеймсом начали спускаться к причалу, где была пришвартована яхта „Ночной ветер“. — Ты можешь спуститься по ступенькам вниз, но ты будешь не в силах одолеть их на подъем! Вспомни причину, по которой ты не ночевала прошлой ночью у Алексы в Роуз-Клиффе».
«Я сумею подняться! — отвечал с вызовом другой голос. — И я это сделаю!»
Взойдя на яхту, Кэтрин села в кубрике, а Джеймс принялся отвязывать канаты и поднимать паруса. Она изумлялась сдержанной силе точных движений Стерлинга, без особого труда снаряжавшего яхту; когда же Джеймс пропадал из поля ее зрения, Кэтрин просто слушала прекрасную, доселе незнакомую ей симфонию: канаты скрипели о надраенную палубу, паруса хлопали на ночном ветру, волны мягко бились о корпус судна. Паруса, наконец были установлены, и Джеймс присоединился к Кэт, внимательно наблюдавшей, как он взялся за штурвал и уверенно повел яхту в залитый лунным светом Чесапикский залив.
Долгое время они плыли, не говоря ни слова, лишь улыбками давая понять друг другу, что оба ценят волшебную силу молчания, в то время как яхта стремительно скользила по темной воде.
— Ну как? — спросил наконец Джеймс. — Каковы первые впечатления?
— Мне нравится.
— Мне тоже.
— Алекса говорит, ты собираешься когда-нибудь провести целый год в плавании вокруг света.
— Надеюсь, — улыбнулся Джеймс. — Мне кажется, для твоей сестры это звучит как «тюремное заключение сроком на один год».
— Правда?
— Наверное, и для тебя точно так же.
— Нет, — моментально возразила Кэтрин. — Почему же?
— Это означало бы год отрешения от музыки. Или твоя музыка всегда с тобой? — спросил Джеймс, вспомнив раннее июньское утро и тонкие пальцы Кэт, едва касавшиеся клавиш, и комнату, наполненную чувством и страстью, хотя в ней не слышно было ни звука. — Ты ведь слышишь ее, даже когда не играешь?
— Мне кажется, — задумчиво отозвалась Кэтрин, — что музыка всегда со мной, и это чувство гораздо сильнее самого звука.
— Ощущение спокойствия?
— О да. — «Величайшего спокойствия, — подумала Кэт про себя. — Единственного спокойствия, единственного места, которому я целиком принадлежу». — Для тебя плавание — то же самое? Спокойствие?
— Великое спокойствие.
«Великое спокойствие и великое уединение», — добавил Джеймс про себя. По крайней мере так было всегда, когда он плавал один.
Если же Джеймсу находилась компания, настроение его неизбежно менялось: само присутствие другого человека разрушало абсолютное спокойствие и уединение Джеймса — даже если это был дружеский и желанный спутник. Он открыл для себя, что самое приятное спокойствие нельзя с кем-либо разделить. Так было до настоящего момента… до встречи с Кэтрин. С ней Джеймс испытывал чудесную умиротворенность и в то же самое время какое-то непонятное волнение. Совершенно новое, незнакомое и потрясающее беспокойство овладело Джеймсом: сильный, прекрасный порыв прямо сейчас выйти из залива и направиться с Кэтрин в открытый океан.
Джеймс заглянул в освещенные лунным светом сапфировые глаза, пытаясь увидеть в них отражение чувства чрезвычайной умиротворенности и, быть может, такого же волнения, какое испытывал он сам, но затянувшееся молчание хмурой тенью омрачило милое личико Кэт. Она, казалось, с чем-то боролась внутри себя.
— О чем ты думаешь? — ласково спросил Джеймс.
«О том, что не могу придумать, о чем с тобой говорить! Я пытаюсь, но все, что приходит мне в голову, кажется таким глупым и наивным. Если бы только…»
Кэтрин наконец ответила на вопрос Джеймса вопросом, в котором звучала надежда:
— Ты говоришь по-французски?
— Довольно слабо. Я год учил этот язык в колледже и знаю несколько общих фраз, и только. А что?
— Дело в том… Мне кажется, я говорю по-французски более свободно и точно, чем по-английски.
«Быть может, Джеймс, если бы я могла говорить с тобой на французском языке, то казалась бы более умной. Просто умной…» — призналась себе несчастная Кэтрин.
— Ты говоришь на замечательном, чистом английском языке, но как тебе удается говорить по-французски еще чище?
«Потому что это у меня в крови», — мгновенно подумала Кэт, но с той же стремительностью отвергла эту мучительную правду.
— Три последних года в школе я жила в общежитии, где мы говорили исключительно на французском языке. И я думала по-французски до нынешнего лета, поскольку моя курсовая написана на французском.
— Думала по-французски?
— Да. — Кэт немного помолчала, обдумав ситуацию опять же на французском языке, после чего медленно объяснила:
— Когда кто-нибудь говорит мне что-то по-английски, я автоматически — так мне кажется — перевожу слова на французский. И прежде чем что-либо сказать, я всегда сначала думаю об этом по-французски, а потом уже перевожу на английский.
— И то же самое ты сделала сейчас?
— Да, — вздохнула Кэтрин. — Временами я чувствую, как что-то теряю в переводе.
— В самом деле? Я так не считаю, Кэтрин. — Улыбнувшись девушке, Джеймс дождался ответной улыбки — слегка неуверенной, но очень милой, затем, чтобы развеселить ее своим, безусловно, «нечистым» французским и в надежде убедить Кэт, что последующее его предложение не имеет никакого подтекста, спросил:
— Voulez-vous[12] чашку горячего шоколада? Ты обязана ответить: «Oui»[13], — поскольку, отказавшись, не получишь настоящего наслаждения от ночного плавания.
— Alors, oui, merci[14]. — Глаза Кэтрин загорелись, и нерешительная улыбка растаяла. — Я приготовлю?
— Нет. Ты веди яхту.
— Я? Как?
— Иди сюда.
Джеймс уступил ей свое место, и Кэт ухватилась тонкими пальцами за ручки штурвала, еще теплые после больших ладоней этого сильного мужчины.
— А теперь, — наставлял Джеймс, глядя на полосу серебристого света, дрожащую на чернильно-черной поверхности воды, — просто следуй по лунной дорожке.
Предложение выпить горячий шоколад Джеймс намеренно сделал как бы невзначай, хотя и готов был спокойно, но твердо настоять на этом. Ему хотелось заставить Кэтрин принять хотя бы несколько калорий! Весь день Джеймс наблюдал, как Кэтрин, искусно притворяясь, что ест, в сущности, ни к чему не притронулась. Дожидаясь, пока закипит вода, он подумал, не приготовить ли блюдо из фруктов, сыра, копченого лосося и крекеров, имевшихся на борту в расчете на гостей, которые изъявят желание поплавать завтра. Но Джеймс решил не подавать изобильного блюда, дабы не смутить Кэт. Она должна выпить чашку густого, богатого калориями горячего шоколада, и для начала этого будет вполне достаточно.
— Рецепт моей матери, — сообщил Джеймс, вручая чашку Кэтрин. — Я добавил немного корицы.
— Спасибо. — Кэтрин отпустила штурвал и взяла большую горячую чашку. — Твоя мать… твои родители — очень симпатичные, приятные люди.