— В десять.
«Но я не полечу сегодня утром в Уиллоус», — подумала она.
Хилари не была еще уверена, как поступит, но уже почувствовала, что ей неожиданно представился случай изменить ситуацию в свою пользу.
Она позвонила по двум номерам, после чего, элегантно одевшись, отправилась из Арлингтона в Вашингтон, где посетила съемочную студию «Пенсильвания-авеню», назвав свое имя охраннику и заявив, что ее ждет Алекса Тейлор. Хилари объяснила ему (и это было чистой правдой), что она является соучредительницей благотворительного вечера в пользу бездомных, и с такой же легкостью солгала, что Алекса изъявила желание участвовать в вечере.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка, мэм. Мисс Тейлор сегодня не занята в съемках.
Хилари заглянула в график съемок, который охранник держал в руках, и увидела, что Алекса снималась вчера до поздней ночи, а сегодня у нее был выходной. Если только пестревший отметками график был точен, то Алекса будет занята на съемках большую часть завтрашнего дня.
Отлично… то, что надо.
— Я говорила с Алексой на прошлой неделе. Возможно, что график с тех пор изменился, а она забыла позвонить мне.
— Возможно. Сказать ей, что вы приезжали?
— Нет. Благодарю вас. Я сама ее найду.
Мчась по шоссе из Вашингтона в Мэриленд, она заметила притаившийся на обочине дороги полицейский автомобиль. Взгляд ее метнулся к спидометру — шестьдесят восемь миль в час! — а потом к зеркалу заднего вида, и одновременно нога ударила по педали тормоза. Десять секунд, затаив дыхание, Хилари ждала появления преследующей ее полицейской машины — мигалка включена, сирена воет, — приготовившись выслушать обычную лекцию: «Итак, миссис Макаллистер…» Но полиция не появлялась, и Хилари дала себе слово чаще поглядывать на спидометр, дабы удостовериться, что ее золотистый «мерседес» не летит в направлении Роуз-Клиффа с такой же скоростью, с какой летели туда ее черные мысли.
«Помедленнее!» — приказала себе Хилари и через несколько минут уже контролировала свои эмоции и свои мысли. Хилари помчалась на студию, потому что ей показалось необходимым поговорить с Алексой прежде Роберта. Ho теперь поняла, что это и не столь важно.
Хилари начала подъем по лестнице, ведущей к уединенному коттеджу Алексы, и почувствовала странное спокойствие. Почему нет? Даже если ее план потерпит поражение, она не теряет более того, что уже потеряла. В случае же успеха ее злейший враг может, не сознавая того, стать ее лучшим союзником. Преодолев лестницу, Хилари заметила розы: бережно закутанные на зиму в марлю, даже шипы не видны.
«Спрячь и ты свои шипы, — напомнила она себе. — Сейчас это необходимо».
— Хилари?
— Можно войти? — Увидев Алексу, Хилари слегка запнулась: волосы соперницы были в беспорядке рассыпаны по плечам, халат затянут пояском на тонкой талии; но еще больше смутило Хилари то, что из бесцветного зимнего дня она попала в романтическое, ласкающее взор пастельными тонами гнездышко, в котором все дышало любовью.
— Не ожидала тебя увидеть.
— Жены и любовницы не так уж часто встречаются за чашкой кофе, верно? — И с облегчением увидела, что ее презрительно-растянутое «любовницы» возымело гипнотический эффект, позволив самой Хилари восстановить необходимое ледяное спокойствие. — Нет, кажется, не часто. Ладно, кофе мы можем опустить.
— Я не понимаю, о чем…
— О, ради Бога, не будем тратить время, притворяясь! Я знаю все о тебе и Роберте. Он еще не звонил сегодня утром, нет? — Хилари помолчала, как бы задумавшись над собственным вопросом, после чего протянула со сладкой улыбочкой:
— Или уже звонил и ты до сих пор не можешь понять, в чем дело? Именно по этой причине я здесь, Алекса. Роберт мог не сказать тебе, а мне хотелось убедиться в том, что ты знаешь правду.
— Правду? — ошеломленно повторила Алекса.
— Да, — снова улыбнулась Хилари; теперь она чувствовала себя великолепно и уверенно, в то время как Алекса была явно ошеломлена и растерянна.
«Поосторожнее, — предупредила себя Хилари. — Не переиграй. Будь высокомерна и презрительна».
— Роберт когда-нибудь говорил, почему он выбрал в любовницы именно тебя?
— Нет.
«Выбрал? — мелькнуло в голове Алексы. — Никто из нас не выбирал! Наша любовь возникла, потому что так было велено судьбой».
— Это не было случайностью. Роберт хотел наказать меня, ведь я достаточно много рассказывала ему о наших временах в Баллинджере. И он понял, что, кроме тебя, на всей земле не сыщется другой женщины, связь с которой ранила бы меня больнее всего.
— А зачем Роберту понадобилось ранить тебя?
— Потому что я ранила его. Он и вправду ничего тебе не рассказывал? Ну конечно же, нет! Роберт вступил с тобой в связь, чтобы наказать меня за мой любовный роман. Я нисколько не горжусь тем, что сделала. Кажется, меня немного занесло, я излишне раздражалась тем, как много он работает и как мало уделяет внимания мне. И помнишь, Алекса, в отличие от тебя я не спала всю свою жизнь с каждой встреченной мной особью в штанах. Потому я и позволила себе эту дурацкую любовную интрижку. До вчерашнего вечера я и не подозревала, что Роберт знает о неб.
Хилари печально вздохнула, взгляд ее карих глаз выражал искреннее сожаление о совершенной ею глупости. Заметив напряжение побледневшей Алексы, она уже более уверенно продолжила:
— Круги у меня под глазами могут рассказать тебе о бессонной ночи, которую мы провели с Робертом, проговорив о том, что оба совершили и как нам жить дальше. Мы пришли к выводу, что, после того как позволили себе немного отдохнуть друг от друга, нам следует завести ребенка. Мы откладывали это из-за Бринн, поскольку ей так отчаянно хотелось детей, но она лишена такой возможности. Ах, ладно, это семейное дело. Тебе надо знать только одно, Алекса, — все кончено: не у меня с Робертом, а у тебя с Робертом.
— А тебе не кажется странным, что по каким-то причинам он сам не сказал мне об этом?
— Он обязательно скажет, что положит конец вашим отношениям, но, вполне возможно, это не будет правдой. Роберт — тонкий политик, к тому же застенчивый мужчина и найдет какой-нибудь изящный ход. Я просто уверена, что он не признается ни в том, как использовал тебя, ни в том, что наш брак сейчас крепок как никогда.
— Но ты же говоришь мне об этом.
— Да. Потому что мы с тобой очень долго воевали, Алекса, и я хочу, чтобы ты знала: свое последнее и, быть может, самое главное сражение ты проиграла. Мне доставляет огромное наслаждение сообщить тебе об этом. Считай, я потакаю собственной слабости, но в этом нет большого риска.
— А ты не думаешь, что я могу предать все это огласке?
— Нет, не думаю. Сомневаюсь, что ты могла бы помешать карьере Роберта, даже если бы того захотела. «Другая женщина» — безнравственная сладострастная любовница — никогда не вызывает сочувствия. Ты, безусловно, звезда, но и Роберт является великой политической надеждой многих людей. Только попытавшись сокрушить его, ты тем самым разрушишь и свою карьеру. Возможно, тебе и плевать на это. Но неужели у тебя так мало собственного достоинства, что ты признаешься в своей грязной связи и в том, что оказалась проигравшей? Не забывай, тебе следует подумать хотя бы о своей младшей сестренке.
— О Кэт?
— Уверена, она вступится за тебя, как и много лет назад, тогда, на стадионе. Но хотела бы я знать, захочешь ли ты протащить ее через такой стыд? Твоя сестра — леди, а ты, Алекса, — шлюха. И никогда не станешь чем-либо еще.
— Убирайся!
— Что ж, — вкрадчиво протянула Хилари, игнорируя гневный приказ Алексы и глядя на свои золотые часики, словно именно сейчас и пришло время удалиться. — Пожалуй, мне пора. Роберт сегодня заканчивает работу в два, так что мы сможем быть в Далласе пораньше, чтобы выпить в честь примирения шампанского и поужинать при свечах. Ты удивлена, Алекса? Ах, верно, этот уик-энд Роберт хотел провести с тобой, пока я буду на курорте. Но планы изменились. Мы будем на уик-энд в номере для новобрачных в «Мэншне», том самом отеле, в котором провели свою брачную ночь. Идея принадлежит Роберту. Очень романтично, ты не находишь?
— Убирайся!
— Да, номер действительно забронирован, — подтвердил администратор знаменитой далласской гостиницы «Мэншн», когда Алекса позвонила, представившись секретаршей сенатора Макаллистера, — Номер для новобрачных, согласно заявке сенатора.
— Благодарю вас.
Дрожащими руками Алекса положила телефонную трубку. Она поверила глазам, тону и уверенности Хилари, но до этой самой минуты она не верила ее жестоким опустошающим словам.
«И я до сих пор им не верю! И не поверю, пока не услышу их от Роберта. Он скажет мне правду, какой бы она ни была. Я знаю, он не солжет!»
За все месяцы их любви Роберт ни разу не упоминал о Хилари или об их браке. Плененная страстной любовью, Алекса беспечно полагала, что в супружестве Роберта не было никаких теплых чувств, что оно вынужденно продолжалось только из-за политической карьеры Роберта. И Алекса от всей души желала оставаться (пусть и тайной) любовью Роберта вечно, потому что безгранично верила в их любовь.
Но что, если он действительно любит Хилари? Что, если он пришел к Алексе, только чтобы отомстить своей жене, так жестоко его обидевшей? Что, если отчаянная страсть к Алексе была на самом деле скрываемой страстью к Хилари?
— Нет! Я не верю! — громко крикнула Алекса серому небу, уже темнеющему, хотя еще совсем недавно перевалило за полдень, — зловещее предвестие надвигающейся долгой, холодной зимы. «Прошу тебя, Роберт, позвони мне. И пожалуйста, какой бы ни была правда, пусть даже та, что сказала Хилари, пожалуйста, скажи мне сам!»
Роберт позвонил без десяти два. В суматохе дел и обязанностей этого дня, когда в два часа ему предстояло отправиться в Кэмп-Дэвид, Роберт не смог вырвать ни одной свободной минутки, чтобы позвонить Алексе раньше. Телефон в его офисе беспрерывно разрывался звонками, включая и несколько раздражающих анонимных звонков, когда абонент на том конце провода не произносил ни слова; и кроме того, был просто нескончаемый поток посетителей, непременно и срочно желавших поговорить с сенатором Макаллистером.