Их языки таяли, встречаясь в медленном чувственном вальсе, сначала неторопливо, а затем все быстрее и сильнее. Языки двигались неосторожно, резко, возбуждая новые ощущения, переплетаясь друг с другом. Когда Мередит подумала, что больше не выдержит, его губы внезапно смягчились, а поцелуй стал нежным и удивительным.
Мередит была потрясена его нежностью. О том, как он сдерживает свою собственную страсть, можно было судить по пульсирующей на его виске жилке, и это воздействовало на нее с необычайной силой. Его язык, который Двигался вначале сильно и резко, теперь стал мягче и осторожно поглаживал те места, которые раньше терзал, а ее тело отвечало волнами изысканного наслаждения, и скоро она думала уже только о том, что хочет крепче прижаться к нему.
Она обвила его руками, притягивая к себе. Она не могла представить, что может чувствовать себя так… распутно, так бесстыдно… Но она чувствовала не стыд, а покой, словно все было так, как должно быть. Это было столь ошеломляюще столь невероятно, что она оказалась беззащитной перед пробуждающейся страстью. Она могла лишь плыть по течению изысканных ощущений.
— Мередит, милая Мередит, — прошептал он ей. Словно издалека слышала она свое имя. Под лаской его мягкого теплого баритона оно звучало, как музыка.
Ее сердце так громко стучало, что она понимала — и он слышит этот стук, а ее руки все крепче сжимали его, ее пальцы играли с его кудрями так же, как и его с ее локонами. Она ощутила, как его тело напряглось, словно от удара, а затем его губы переместились на ее шею, он начал нежно покусывать ее и ласкать языком, и она уже подумала, что лишится рассудка.
Его руки нашли пуговицы на спине ее платья и одну за другой стали расстегивать их. Он расстегнул ей платье и губами стал прокладывать горячую дорожку от затылка вниз по спине, и она подумала, что больше выдержать не в силах.
— Мерри, — шептал он, — Мерри…
Это имя подействовало на нее, как холодный порыв ветра, как брызги ледяной воды. Для нее это имя было связано с памятью о Лизе. Только Лиза называла ее так. Лиза, да еще Пастор.
А сейчас она предавала их обоих.
Он был врагом. Она никому не может помочь, пока он удерживает ее здесь — веревками или поцелуями, которые лишают ее рассудка.
Ее взгляд остановился на кувшине с водой, и, не дав себе времени подумать, она протянула к сосуду правую руку, левой продолжая ласкать волосы Квинна. Чувствуя себя одинокой и несчастной, как никогда в жизни, она ударила его кувшином по голове.
ГЛАВА 14
Квинн заметил быстрое движение Мередит и попытался уклониться, но было слишком поздно.
Мередит услышала глухой звук от удара кувшином, из которого вода расплескалась на них обоих. Квинн со стоном упал на нее.
Она пыталась столкнуть его с себя и в то же время избавиться от тяжелого чувства вины за то, что он лежал здесь молча и неподвижно.
Она сделала это с благой целью, говорила она себе.
Элиас сказал бы, что для жестокости не может быть причины, хотя Пастор, подумала она, одобрил бы ее. Пастор часто утверждал, что цель оправдывает средства. В том случае, честно поправила она себя, если средства не совсем уж крайние.
А капитан Девро лежал без движения.
“Ну же, — сказала она себе, — беги”.
“А что, если я ударила его сильнее, чем хотела? ” — испугалась Мередит.
Она смотрела на его неподвижное тело. Он лежал лицом к ней и мокрый завиток черных волос прилип ко лбу, на котором еще блестели капельки воды. Когда его гипнотические глаза были закрыты, он выглядел необычайно спокойным, казалось, что его неиссякаемая энергия все-таки иссякла.
Она увидела, что из раны на голове сочится кровь. А вдруг она и правда тяжело его ранила?
“Это ничуть не хуже того, как он поступил со мной”, — говорила как бы другая часть ее. Но оправдания не помогали. Она смотрела на кровь, и вдруг внезапный страх, как холод, пробрал ее до костей. Она не может оставить его здесь и уйти, не выяснив, насколько опасна его рана. Она встала на колени у постели, чтобы послушать его дыхание, и немного успокоилась, когда поняла, что он дышит.
Мередит взяла отодранную от простыни полосу, которой он привязывал свою пленницу, и вытерла воду с его лица, а затем и кровь, думая о том, что ведет себя глупо, не пользуясь возможностью убежать. Ровное дыхание сказало ей, что с ним все в порядке и через несколько мгновений он очнется. Но она не могла удержаться и пальчиком осторожно потрогала ямочку у него на подбородке.
Когда она услышала внезапный стук в дверь, ее рука дернулась и выронила тряпку. Стук повторился, и она почувствовала, что не может пошевелиться. “Уходите”, — молила она, надеясь, что посетитель уйдет, не услышав из каюты ни звука. С ужасом она увидела, что ручка двери поворачивается и дверь открывается.
Ей, сидящей на полу, показался огромным этот черный мужчина, который заглянул в каюту, вошел и закрыл за собой дверь.
Мередит бросила взгляд на пистолет, лежавший на столе.
Он тоже заметил его, и, не говоря ни слова, подошел, взял оружие и положил его в карман, а уж потом приблизился к кровати и склонился над хозяином. Как и Мередит, он наклонил голову поближе ко рту Квинна, чтобы услышать его дыхание. На темном лице с резкими чертами ничего нельзя было прочесть.
Мередит никогда в жизни не испытывала такого сильного страха. И с удивлением она поняла, что боится не за себя. Она боялась за мужчину, лежавшего без сознания. Она видела спину раба, видела, что он хромает, видела, как огонь неповиновения полыхает в его глазах. А теперь у него пистолет. Неосознанно, защищая Квинна, она протянула руку.
Кэм выпрямился, осматривая каюту, и от его взгляда не укрылись ни ее поза, ни окровавленная тряпка на полу. Он посмотрел на черепки разбитого кувшина, на мокрые пятна на одежде капитана и женщины, на мокрую постель и украдкой улыбнулся. Кажется, Квинн Девро нашел достойного противника.
Этой легкой улыбки было достаточно, чтобы привести Мередит в чувство. Она вдруг инстинктивно поняла, что черный раб не представляет опасности для мужчины, лежащего на кровати. Она поднялась, глядя на дверь.
— Нет, — коротко сказал черный, и Мередит обернулась и воззрилась на него, удивляясь, что раб может говорить такое белой женщине.
— Я заплачу вам… много… вы сможете купить себе свободу. Дайте мне уйти.
— Мне очень жаль, мисс Ситон, — сказал он. В изумлении она смотрела на него. В нем не осталось ничего от того подобострастного раба, которого она видела раньше. Он говорил так же четко, как и его хозяин, и взгляд его был таким же твердым, поза такой же гордой. И даже высокомерие проскользнуло в его речи.
Мередит чувствовала себя так, словно все происходит не наяву, а в кошмарном сне. Ничего подобного не могло случиться, так как не поддавалось никакому разумному объяснению.
— Но почему? Не надо бояться… Я могу вам…
Он пристально смотрел ей в глаза, и вдруг она доняла, что взгляд у него такой же непроницаемый и загадочный, как у Девро. И у нее не осталось никаких сомнений относительно его намерений. Он поднял упавший стул и, поставив его в уголок каюты у кровати, сказал:
— Сядьте здесь, мисс Ситон. — И видя, что она колеблется, более жестко добавил: — Пожалуйста!
Это была не просьба, а приказ.
Мередит еще раз взглянула на дверь.
— Отпустите меня, — прошептала она.
— Я не могу этого сделать.
— Вы боитесь меня отпустить?
— Нет, — ответил он просто, но за этим одним словом скрывалось очень многое. Ей хотелось, чтобы он сказал ей что-нибудь еще, но было видно, что он не собирается ей ничего объяснять. Он выглядел неожиданно внушительно, а рабу это как-то не шло. Ее страх боролся с удивлением. Все представлялось теперь совсем в другом свете.
Она с тоской посмотрела на дверь.
— Нет, мисс Ситон, — повторил он с сожалением, которое, однако, не затронуло его глаза, которые указывали на стул с немым приказом делать, что велено.
Она села.
Он кивнул, словно никогда не сомневался в ее непослушании, затем опустился на колени возле Девро и поднял кусок полотна, который она уронила. Потрясенная Мередит смотрела, как огромные руки продолжили работу — вытирать кровь, еще бегущую из раны на голове Девро. Лицо раба, или кем он там был, было непроницаемым, но по его действиям можно было многое понять. Он переживал за человека, за которым ухаживал, он очень беспокоился за него.
Она прикусила губу, когда увидела, что капитан Девро шевельнулся и застонал. Она не знала, быстро ли он оправится, но уже было видно, что оправится. В этом она не сомневалась.
— Кэп… — голос черного был неожиданно нежным.
— Кэм… — в голосе Девро слышалось смущение и неуверенность, чего раньше Мередит не приходилось слышать. — Какого… черта?
— Кажется, вас ударили кувшином с водой.
Фигура на кровати шевельнулась и раздался поток ирландских ругательств. Мередит поморщилась, покраснела и отвернулась, как только увидела, что Кэм на нее смотрит. Его обычно невыразительный рот сложился в улыбке.
— Кэп, мы не одни, — сказал он тем же внушительным голосом, каким велел ей сесть на стул.
Квинн, застонав, сел.
— Она еще здесь?
Кэм кивнул в угол за спиной Квинна.
От резкого движения у Квинна закружилась голова, и он замер, ожидая, когда утихнет звон в ушах. Его одежда промокла, голова болела, а на душе было горько от собственной глупой беззаботности.
Второй раз в жизни он позволил женщине сделать из него дурака. Сейчас, когда столько было поставлено на карту, он позволил потребностям тела взять верх над рассудком и осторожностью. Его глаза сузились, а лицо напряглось, когда он медленно обернулся и посмотрел не девушку на стуле.
На ее лице был страх, но вместе с тем и вызов. С упрямой гордостью она вздернула подбородок, и Квинн услышал, как посмеивается Кэм.
Он повернулся к Кэму и вопросительно на него посмотрел. Он был еще слишком слаб, чтобы много говорить.