— Мне нельзя говорить о таких вещах, Дмитрий. — Кириленко улыбнулся и кивнул в знак согласия. Он очень быстро сделал блестящую карьеру в резко сократившихся штатах федерального агентства русского правительства и сейчас, несомненно, продолжал активно заниматься сбором политической и другой информации, или, точнее, у него были подчиненные, занимающиеся этим. Россия была обеспокоена расширением НАТО; организация западных стран, когда-то тревожившая Советский Союз, теперь продвигалась на Восток к границам России. Кое-кто в Москве беспокоился, поскольку им платили за беспокойство, что это может быть предвестником нападения на Родину. Кириленко знал, как и Попов, что все это чепуха, но ему платили за то, чтобы быть уверенным в этом, и потому новый резидент исполнял свою работу в соответствии с полученными указаниями. — А чем занимаешься ты?
— Мне не разрешают говорить об этом, — прозвучал очевидный ответ. Это могло означать что угодно, но в контексте бывшей организации означало, что Попов все еще выполняет особые поручения. Какие именно, Кириленко не знал, хотя слышал, что его уволили по сокращению штатов. Это удивило его. Попов по-прежнему пользовался великолепной репутацией как отличный оперативник. — Я сейчас живу между двумя мирами, Ваня. Работаю для коммерческой корпорации, но исполняю и другие обязанности, — признался он.
Правда так часто является полезным инструментом, особенно на службе у лжи.
— Ты появился здесь совсем не случайно, — напомнил Кириленко.
— Верно. Я надеялся встретить здесь коллегу. — Паб находился слишком близко от посольства на Пэлас Грин, Кенсингтон, но это было удобное место для дружеских встреч, и к тому же Кириленко считал, что его статус резидента является для всех полным секретом. Появление в таком месте только укрепляло это мнение. Все знали, что ни один настоящий разведчик не рискнет появиться здесь. — Мне нужна помощь кое в чем.
— Какая именно? — спросил Кириленко, делая глоток пива.
— Сообщение об офицере ЦРУ, который, наверно, нам известен.
— Имя?
— Джон Кларк.
— Почему?
— По моему мнению, сейчас он стоит во главе «черной» операции, которая базируется в Англии. Мне хотелось предложить информацию, находящуюся в моем распоряжении, в обмен на любую информацию, которой ты располагаешь. Возможно, я мог бы прибавить кое-что к его досье. Считаю, что моя информация представит определенный интерес, — скромно закончил Попов. В контексте это было твердое обещание.
— Джон Кларк, — повторил Кириленко. — Посмотрю, что смогу сделать для тебя. У тебя есть мой телефонный номер?
Попов незаметно сунул обрывок бумаги по стойке бара.
— Вот мой номер. У тебя есть визитная карточка?
— Конечно. — Русский дипломат положил бумажку в карман, достал свой бумажник и передал Попову визитную карточку. И.П. Кириленко, было написано на визитке, Третий секретарь, Посольство России, Лондон. 0181-567-9008, и рядом номер факса — 9009.
Попов сунул визитную карточку в карман.
— Сейчас я должен возвращаться в посольство. Рад был нашей встрече, Дмитрий. — Резидент поставил кружку на стойку бара и вышел на улицу.
— Картина тебе ясна? — сказал один сотрудник «пятерки» другому, выходя из двери, примерно через сорок секунд позади субъекта, за которым велось наблюдение.
— Как сказать, недостаточно хороша для Национальной галереи, но... — Проблема со скрытыми камерами заключалась в том, что объектив был слишком маленьким для получения хорошей фотографии. Обычно они годились для опознания, и он сделал одиннадцать снимков, которые, обработанные на компьютере, должны быть достаточно четкими. Они знали, что Кириленко считал свое прикрытие вполне надежным. Он не знал и не мог знать, что «пятерка», когда-то носившая название MI-5, а теперь получившая официальное название Служба безопасности, имела свой источник внутри русского посольства. Великая игра по-прежнему продолжалась в Лондоне и повсюду, наступил новый порядок или нет. Им пока не удалось поймать Кириленко в компрометирующей ситуации, он, в конце концов, был резидентом и потому не поддавался на соблазны. Но за такими людьми слежка все равно ведется, потому что вы знаете, кто они, и рано или поздно у вас появится что-то на них. Подобно парню, с которым он пил пиво. Он не был завсегдатаем этого паба — их-то они знали. Его имя неизвестно. Всего лишь несколько фотографий, которые подвергнутся сравнению с фототекой в новом здании штаб-квартиры «пятерки», Темза Хаус, прямо на берегу реки у моста Ламбет Бридж.
Попов вышел из паба, повернул налево и прошел мимо Кенсингтон Пэлас. Теперь оставалось ждать, пока Кириленко не передаст ему что-нибудь полезное. Ему это по силам. Попов предложил в обмен нечто весьма интересное.
Глава 19Поиски
Три пьяницы умерли в этот день, все от внутреннего кровотечения в верхней части кишечника. Киллгор спустился к ним, чтобы проверить это. Двое умерли в один и тот же час, третий на пять часов позже, и морфий помог им умереть или в бессознательном состоянии, или в безболезненном благодарном оцепенении. Остались пятеро из первоначальных десяти, и ни один из них не увидит конца недели. Шива был именно таким, на какую они надеялись и, по-видимому, такой же заразной, как обещала Мэгги.
Наконец, стало ясно, что система распространения действует идеально. Это было доказано субъектом F4, Мэри Баннистер, которую только что перевели в клиническое отделение после появления очевидных симптомов. Таким образом, проект «Шива» до настоящего момента был полностью успешным. Все соответствовало испытательным параметрам и предсказаниям компьютера.
— Какую боль ты испытываешь? — спросил он у своей обреченной пациентки.
— Сильные колики, — ответила она. — Как при гриппе, и еще что-то.
— Ну что ж, у тебя действительно небольшая лихорадка. Ты не знаешь, где ты могла подхватить ее? Я хочу сказать, появился новый штамм гриппа из Гонконга, похоже, ты его и подхватила.
— Может быть, на работе... прежде чем я приехала сюда. Не помню. У меня будет все в порядке, правда? — Беспокойство пробивалось через насыщенную валиумом пищу, которую она получала каждый день.
— Я не сомневаюсь, — улыбнулся Киллгор за своей хирургической маской. — Этот штамм может оказаться опасным, но только для младенцев и стариков, а ты не относишься ни к одной из этих категорий, не так ли?
— Нет, пожалуй. — Она тоже улыбнулась, услышав ободряющие слова из уст врача, который всегда утешал ее.
— О'кей, вот что мы собираемся сделать — установить тебе капельницу, чтобы ты получала достаточно влаги. А чтобы уменьшить боль, добавим в раствор капельницы немного морфия, о'кей?
— Это вы доктор, — ответила субъект F4.
— Хорошо, держи руку неподвижной. Мне придется вставить иглу, и это будет немного больно... вот, — сказал он, закончив работу. — Ну как?
— Не так уж больно.
— О'кей. — Доктор Киллгор нажал кнопку активации на «рождественской елке». Капли морфия тут же начали катиться по трубке. Через десять секунд он вошел в кровообращение пациентки.
— О-о-о, да, — произнесла она после того, как первоначальный поток наркотика влился в ее систему. Киллгор никогда не испытывал это на себе, но ему казалось, что она переживает почти оргазм, когда наркотик изгоняет боль из всего тела. Напряжение ее мышц сразу исчезло. Было видно, как расслабилось ее тело. Рот изменился заметнее всего, от напряжения до расслабления сна. Действительно, очень жаль. F4 не была красивой, но казалась по-своему привлекательной. Судя по тому, что он видел на телевизионном мониторе контрольной комнаты, она доставляла огромное сексуальное удовольствие своим партнерам, несмотря на то, что ее поведение было вызвано транквилизаторами. Но, как бы хороша она ни была в постели, ей придется умереть через пять-семь дней, несмотря на все усилия, проявленные им и его коллегами. На «рождественской елке» висела небольшая бутылочка, в которой находился препарат Интерлейкен-За, недавно разработанный великолепной группой ученых-исследователей Смита Клайна для лечения рака, — он тоже продемонстрировал определенный потенциал в борьбе с вирусами, что было уникальным в мире медицины. Каким-то образом он укреплял иммунную систему организма, хотя механизм этого все еще остается непонятным. Это будет наиболее вероятным лекарством для жертв Шивы, после того, как болезнь распространится очень широко, и ему придется доказать, что этот препарат бессилен. Это уже произошло с пьяницами, но им требовалось испытать его на здоровых пациентах, мужчинах и женщинах, чтобы полностью убедиться в этом. Так плохо для нее, думал он, потому что она имела лицо и имя вдобавок к номеру. Это будет также очень плохо для миллионов — по сути дела, для миллиардов — других. Но с ними будет проще. Он увидит их лица на телевизионных экранах, но телевидение не реальная жизнь.
Идея была достаточно простой. Крыса есть, свинья есть, собака есть — в данном случае — женщина. Все имели равное право на жизнь. Они провели обширное тестирование Шивы на обезьянах, для которых он оказался стопроцентно смертельным. Он следил за всеми этими тестами и разделял боль животных, испытывающих страдания такие же реальные, как субъект F4, хотя в случае с обезьянами было невозможно прибегнуть к морфию, и он ненавидел это — ненавидел, когда причиняют боль невинным существам, с которыми он не мог говорить и которым не мог объяснить происходящее. И хотя это было оправдано в масштабах общей картины, — они спасают миллионы, миллиарды животных от хищнического истребления людьми, — ему и его коллегам было невыносимо видеть страдания животных. Все они больше сочувствовали всем существам, большим и малым, особенно малым, невинным и беспомощным, чем крупным двуногим созданиям, которые нисколько не заботились о живой природе. Как не думала о них субъект F4, хотя ее никто не спросил об этом. В конце концов, зачем усложнять вещи? Он снова посмотрел вниз. Субъект F4 уже в ступоре от введенного им наркотика. По край