- Готовность к самопожертвованию - то, чего оранжевым никогда не понять, - вдруг сказал Буревестник, глядя на Солнце. - Вы могли спасти своих, это правда. Но вы струсили, а теперь пытаетесь наказать девчонку, которая ценой своей свободы и жизни пыталась спасти близкого человека! В этом вам есть, чему у нее поучиться.
- Делаете из нее героиню, да!? - Солнце яростно взмахнул посохом. - Но ведь она предала не только нас, она смогла убить людей, с которыми ела за одним столом полгода! Ценность жизни ей не ведома, в ней нет ни чести, ни сострадания, только эгоизм, умение и желание убивать! Это ее путь, ее смысл, как у всех красных. Подумайте об этом, прежде чем дальше говорить о ее самопожертвовании! Ее поступок - не жертва, а очередное убийство для достижения цели.
После его слов никто из предводителей не решился заговорить. Всеобщее молчание продолжалось почти минуту, - целую вечность. И тогда Солнце указал на черный ящик в центре стола.
- Если сказать больше нечего, начнем голосование! Синий камень - Яшму казнят. Белый камень оставит ей жизнь.
Подняв над головой синий камень, чтобы все присутствующие его увидели, Солнце опустил его в ящик.
- За смерть моих людей.
Дальше была очередь Буревестника. Все замерли в ожидании.
Вдруг он поднял рук, и все увидели, что он держит синий камень.
- За то, что убила своих черных соратников.
Дальше был Карпуша. Он поднял белый камень.
- Она дышит миналией. Живая она пригодится нам больше, - сказал он.
За Карпушей сидел Василий. Он молча положил белый камень.
- Мне тяжело принять это решение, - сказал Луна, когда пришла его очередь. - Пусть сперва мой ясновидящий сын отдаст свой голос: я последую за ним, чтобы не обречь невиновного на смерть или не помиловать убийцу.
Все обратили внимание на Погодника. Он с трудом поднял голову со стола. По его лицу было понятно, что он готов вот-вот упасть в обморок, и изо всех сил удерживает внимание на том, что происходит.
Он поднял руку, чтобы взять один из камней, но пошатнулся и скинул их оба на землю. Затем наклонился, чтобы поднять нужный камень, но не смог усидеть на месте и упал под стол.
Луна вскочил с места и наклонился к сыну, пытаясь привести его в чувства. Солнце степенно подошел к ним сзади.
- Он держал в руке синий камень, - сказал верховный жрец, обращаясь к толпе и остальным судьям. - Можно считать, что суд окончен.
- Стойте! - вдруг раздался тонкий детский голос. - Вы не все знаете!
Люди удивленно зашептались, стоявшие к правому краю площади стали расступаться, пропуская кого-то к площади.
Наконец, из толпы вышла низкая девушка, больше всего похожая на одну из фиолетовых ведьм. Ее виски были выбриты, волосы заплетены в мелкие косы, собранные на затылке. Одета она была в шахтерскую рубаху, охваченную металлическими цепями вместо пояса.
Когда она встала перед судьями, их лица вытянулись, словно у нее, как и у колдуна, было три глаза. Когда она, криво улыбаясь, повернулась к толпе, многие женщины не сдержали слабого вскрика... Ее уши, брови, нос, губы, даже подбородок были проколоты металлическими кольцами и гвоздями. Даже сам Погодник, слывший своей любовью к ужасным украшениям и не менее ужасной одежде, выглядел не так жутко по сравнению с ней!
Я внимательно всмотрелся в девушку. Я знал всех ведьм Погодника, и она была не из них, но при этом меня не покидало чувство, что где-то ее лицо мне уже попадалось. Присмотревшись, мысленно добавив волос и убрав с лица металл, я с удивлением понял, что это Барракуда...
- Меня зовут Барракуда, я из стаи синих, - сказала она, сложив руки на груди и вызывающе оглядев всех присутствующих. - Я не хотела выходить сюда, чтобы вы все на меня пялились, но, похоже, если я не скажу свое слово, вы просто убьете беднягу: люди, непохожие на других, никогда не получают справедливости!
Она с сочувствием взглянула на Яшму.
- С чего ты решила, что можешь влезать в суд!? - спросил Солнце, намереваясь прогнать ее. Он уже поднял посох, чтобы велеть своим увести ее, но Барракуда жестом остановила его. Ее детский голос сбивал с толку, казалось, она совсем девочка... но то, как уверенно говорила, заставляло прислушиваться.
- Ты больше других хочешь услышать то, что я скажу, уж поверь! - она самоуверенно усмехнулась. Дождавшись, пока Солнце опустит посох, она продолжила. - Итак, ты сказал, что обвиняешь Яшму только потому, что она не может назвать имя оранжевого, показавшего стражникам храм, так? Если я подарю тебе это имя, ты заберешь свой камешек и дашь ей спокойно жить?
- Откуда ты можешь знать эту правду, если ты из синих? У меня нет причин слушать тебя и уж тем более нет причин верить твоим словам! - сказал Солнце, глядя на нее с нескрываемым презрением.
- Тут все просто, даже ты не подкопаешься: просто послушай! - Барракуда уже откровенно издевалась над Солнцем, повергая всех в шок своей наглостью. Как ни странно, Буревестник не останавливал ее, напротив, он прятал в бороде гордую улыбку. - Погодник мой друг, и после того боя я пришла в ваш лазарет проведать его. Он лежал там же, где и Яшма, так что я случайно видела, как ее пыталась отравить одна из твоих жриц. На этой жрице было ожерелье из мариния, так что я знала, о чем она думала, когда сыпала какой-то порошок в рану. Там была и месть, и ненависть, но главное - она боялась, что Яшма поправится и, пытаясь оправдаться перед оранжевыми, назовет имя того, кто на самом деле показал храм. Я слышала это в мыслях жрицы.
- У тебя есть доказательства, помимо слов? - сурово спросил Солнце, с видимым усилием сдерживая накатившее на него бешенство. Месть была уже в его руках, но если Барракуда сможет что-то доказать... Яшму ему придется отпустить и признать, что в смерти оранжевых виноваты сами оранжевые, причем не только своим бездействием.
- Зачем тебе мои доказательства? Мне ты никогда не поверишь, что бы я ни сделала! - заявила Барракуда. - Тебе все расскажет твоя жрица. Я просто укажу на нее пальцем, а ты у нее сам спросишь.
- Ни одна из жриц не осмелится лгать тебе, - заметил Василий. - Нужно проверить то, что говорит эта странная девочка.
- С помощью мариния можно понять, чего хочет человек, - сказал Буревестник. - Барракуда лучше всех понимает его язык. Она никогда не ошибается. Ей нужно верить.
- Ты не можешь это проигнорировать, - добавил Карпуша, пристально глядя на Солнце. Мнению других предводителей он не мог противиться, как бы ему этого ни хотелось.
- Хорошо. Пусть все жрицы выйдут на площадь! - крикнул он.
Из толпы оранжевых на площадь одна за другой стали выходить девушки и женщины. Когда все они выстроились в несколько рядов и замерли в ожидании, Солнце сделал жест, велев Барракуде указать на одну из них.
Двигаясь плавно, будто змея, девушка пошла вдоль рядов, всматриваясь в лицо каждой жрицы. При ее приближении многие жрицы начинали нервничать, переступать с ноги на ногу. Другие же, напротив, смело встречали пристальный взгляд Барракуды, всем своим видом показывая, что им нечего скрывать от говорящей с металлом.
Достигнув середины второго ряда, девушка вдруг остановилась, упершись взглядом в одну из жриц. Кто это был, я не видел: женщины из первого ряда загораживали ее лицо. Но я заметил рыжие волосы. Из всех жриц только у одной были рыжие волосы.
- Это она, - сказала Барракуда.
- Нора, иди сюда. Остальные - вернитесь, - велел Солнце.
Жрицы исполнили его приказание в точности, а Нора двинулась к столу, едва передвигая ноги от страха. Дрожа всем телом, она встала на колени перед своим предводителем, - перед всеми предводителями, - и преданно взглянула ему в глаза.
Еще когда Барракуда сказала про ожерелье из мариния, мне в голову закрались подозрения, но я до последнего убеждал себя в том, что это был кто-то другой! Как могла та Нора, которую я знал, хладнокровно отравить умирающего, да еще покрывать предателя, выдавшего храм!?... Я готов был поверить в то, что Барракуда ошиблась, но, если бы это было так, это означало бы, что Яшму ждет казнь.
Как и все присутствующие, я весь обратился в слух. Именно сейчас все должно было решиться.
- Ты отравила Яшму? - спросил Солнце, сурово глядя на девушку.
- Да, - ответила она.
- Зачем ты это сделала?
- У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, - проговорила она, собравшись с силами.
- Ты знаешь, какую из причин мне нужно услышать.
Нора кивнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышались подступившие к горлу слезы.
- Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им... Он не смог молчать.
Закончив, она продолжила прямо стоять на коленях, глядя на Солнце, но ее плечи дрожали, она едва удерживалась от рыданий.
- Вернись к нашим, - велел ей Солнце.
Буревестник сделал знак Барракуде, чтобы та тоже ушла.
Девушки вместе вернулись в толпу, Нора ушла к оранжевым, Барракуда молча встала возле меня. Краем глаза я видел, как край ее губ тянется вверх в кривой улыбке.
- Моим людям не пришлось бы делать этот выбор, если бы не ты, - сказал Солнце, глядя на Яшму. Он знал, что должен поступать справедливо, знал, что все присутствующие сейчас думают о словах Барракуды насчет цвета его камня.
- Мне тоже не пришлось бы делать свой, если бы не ты. Но нам нечего прощать друг другу, - спокойно ответила Яшма, дав ему оставить свое решение неизменным.
Тут по площади разнесся стук камня. Все тут же обернулись к ящику.
- Я хотел положить белый, - пояснил Погодник, убирая пустую руку. Пока все смотрели на Барракуду и жриц, он успел очнуться от обморока и вернуться за стол.
Луна тоже положил свой камень.
- Четыре против двух, с Яшмы снимаются все обвинения, - объявил Карпуша, чтобы все слышали. - Ты останешься с нами на правах жителя и защитника Огузка!