С неба что-то хлопает крыльями: когти скрежещут снаружи по брезенту.
– Это что? – полупроснулся, а она опять утащила все одеяло, ну Лиха…
– Моя сова, – грит Лиха. – Вернер. Либхен, в верхнем ящике шифоньера батончик – покорми Вернера, будь добр.
Либхен, аж три раза. Шатаясь, Ленитроп выбирается из постели – впервые за день на ногах, – вышелушивает «Малыша Рута» из обертки, откашливается, решает не спрашивать, откуда взяла батончик, потому что знает и так, и закидывает конфету на брезент этому Вернеру. Вскоре, лежа рядышком, они слышат, как хрустят орехи и щелкает клюв.
– Батончики, – брюзжит Ленитроп. – Чего это он? Ему охотиться положено, ловить живых мышей и все такое. Ты его в ручного совика превратила.
– Ты и сам довольно ленив. – Детские пальчики ползут по его ребрам.
– Ага, небось – перестань – небось этому твоему Чичерину не нужно сову кормить.
Пыл поугас: рука замирает, где была.
– Чичерина он любит. Никогда не прилетает кормиться, если Чичерина нет.
Ленитропов черед замереть. Точнее, заледенеть.
– Э… но… ты что хочешь сказать, Чичерин… э…
– Должен был прийти, – со вздохом.
– А. Когда?
– Утром. Опоздал. Бывает.
Ленитроп вылетает из постели, взамен стояка лежак, один носок на ноге, другой в зубах, голову в рукав майки, «молнию» на штанах заело, вопит блядь.
– Мой доблестный англичанин, – тянет она.
– Ты почему раньше не сказала, а?
– Ой, возвращайся. Ночь на дворе, он где-нибудь с бабой. Он не может спать один.
– Надеюсь, ты сможешь.
– Тш-ш. Иди сюда. Нельзя же босиком. Я тебе дам его старые сапоги и расскажу все его секреты.
– Секреты? – Берегись, Ленитроп. – За каким рожном мне сдались…
– Ты не военный корреспондент.
– Почему мне все это твердят? Никто не верит. Военный корреспондент я, кто ж еще? – Тыча ей в нос нарукавной повязкой. – Читать умеешь? Написано: «Военкор». У меня даже усы есть, видала? Прям как у этого Эрнеста Хемингуэя.
– А. Стало быть, ты, наверно, не ищешь Ракету Номер 00000. Это я глупость сморозила. Извини.
Ох батюшки, отсюда-то я выберусь? – грит себе Ленитроп. Баба меня раскручивает, типичный «барсук» – что я, «барсуков» не встречал? Кому еще занадобится единственная из 6000 ракет, на которой устройство из «Имиколекса G»?
– И «Шварцгерэт» тебе тоже нафиг не сдался, – продолжает она. Она продолжает.
– Чего?
– Он еще называется «S-Gerät».
Смежный высший агрегат, Ленитроп, вспомнил? Вернер ухает на пологе. Как пить дать – этому Чичерину сигналы подает.
Параноики – параноики (Паремия 5) не потому, что параноики, а потому что раз за разом нарочно загибают себя, идиоты ебаные, в позу параноика.
– И откуда бы это, – тщательно вскрывая свежую бутылку «Нордхойзер Шаттензафт», поппп, из последних сил изображает Кэри Гранта, хотя в кишках гулко и туго, учтиво наполняет бокалы, один вручает ей, – столь, очаровательной, юной, барышне, что-то знать, о ракетных, жисть-тянках?
– Я читаю почту Вацлава. – Как будто глупый вопрос – да и впрямь глупый.
– Зря ты так болтаешь черт знает с кем. Узна́ет Чичерин – прибьет тебя.
– Ты мне нравишься. Интриговать нравится. Играть нравится.
– По-моему, тебе нравится усложнять людям жизнь.
– Ну и пожалуйста. – И давай нижнюю губу выпячивать.
– Ладно, ладно, рассказывай. Но я не уверен, что «Гардиан» заинтересуется. У меня, понимаешь ли, редакторы довольно-таки зануды.
Гусиная кожа стягивает ее голые грудки.
– Я как-то раз позировала для ракетной эмблемы. Может, видал. Красивая ведьмочка верхом на А4. Устаревшая метла на плече. Я была Королевой Красоты в 3/Art. Abt. (mot) 485[161].
– И ты правда ведьма?
– По-моему, склонности у меня есть. На Брокене уже бывал?
– Да я только что в город приехал.
– Я там бывала каждую Вальпургиеву ночь с первых месячных. Отведу тебя, если хочешь.
– Расскажи про этот – ну, «Шварцгерэт».
– Тебе же вроде неинтересно?
– Откуда мне знать, интересно или нет, если я даже не знаю, что мне должно или не должно быть интересно?
– Ты, наверное, и впрямь корреспондент. Словами ничего так жонглируешь.
Чичерин с ревом врывается через окно, его наган в кулаке плюется огнем. Чичерин приземляется на парашюте и укладывает Ленитропа одним приемом дзюдо. Чичерин въезжает прямо в комнату на танке «Иосиф Сталин» и разносит Ленитропа 76-миллиметровым снарядом. Спасибо, что задержала его, либхен, он шпион, ну, пока-пока, смотаюсь в Пенемюнде к роскошной польке с сиськами, что как ванильное мороженое, попозже загляну.
– По-моему, мне пора, – грит Ленитроп, – машинке надо новую ленту, карандаши отточить, ну, сама понимаешь…
– Говорю же, он сегодня не придет.
– Почему? На этот твой «Шварцгерэт» охотится?
– Нет. Он последних новостей не знает. Депеша из Штеттина пришла вчера.
– Не шифрованная, разумеется.
– А зачем?
– Вряд ли такая уж важная.
– Продается.
– Депеша?
– «S-Gerät», долдон. Его может добыть человек в Свинемюнде. Полмиллиона швейцарских франков, если охота купить. Каждый день до полудня ждет на Штранд-променаде. В белом костюме.
Ах вот оно что.
– Блоджетт Свиристель.
– Не сказано, как зовут. По-моему, не Свиристель. Тот к Средиземноморью поближе держится.
– А ты неплохо шаришь.
– Свиристель в Зоне – уже легенда. И Чичерин. Откуда мне знать – может, и ты. Тебя как зовут?
– Кэри Грант. Ли-ха, Ли-ха, Ли-ха… Слушай, Свинемюнде – это же в советской зоне.
– Ты прям как немец. Забудь границы. Забудь подразделения. Нету их.
– А солдаты есть.
– Это да. – Глядя на него. – Но это другое.
– А.
– Разберешься. Все зависло. Вацлав говорит – «междуцарствие». Надо просто плыть по течению.
– Поплыву-ка я отсюда, малыш. Пасип тебе за новости – и Шлакобери сымает перед тобой шляпу…
– Пожалуйста, останься. – Свернулась калачиком в постели, но глаза вот-вот потекут слезами. Ах черт, Ленитроп, ну ты и болван… но она же просто мелкая девчонка… – Иди сюда…
Однако едва он вставил, она дичает и слегка теряет рассудок, раздирает его ноги, плечи и жопу обгрызенными ногтями, острыми, как пила. Заботливый Ленитроп старается не кончать, пока она не готова, но тут нечто тяжелое, пернатое и очень колючее плюхается ему на поясницу, подпрыгивает, и Ленитропа срывает – Лиху, как выясняется, тоже – ЦОННГГГ! ииииии… ах ты черт. Хлопают крылья, и Вернер – ибо это Вернер – отчаливает во тьму.
– Блядская птица, – орет Ленитроп, – еще раз попробует – я «Малыша Рута» ему в жопу засуну, ёксель… – это заговор это заговор это павловские рефлексы! или еще что. – Его Чичерин научил, верно?
– Неверно! Это я его научила. – И она улыбается ему, как счастливая четырехлетка, и ничего не скрывает, и Ленитроп решает впредь верить каждому ее слову.
– Ах ты ведьма.
Паранойя не дремлет, и однако он устраивается под стеганым покрывалом рядом с длинноногой колдуньей, закуривает сигарету и, невзирая на бесчисленных Чичериных, что запрыгивают через непокрытые стены с целыми арсеналами катастрофы – и все для Ленитропа, – вскоре умудряется даже заснуть в ее нагих распахнутых объятьях.
Заря из воскресных комиксов, очень синее небо с оглушительно розовыми облаками. Слякоть на булыжнике так гладка, что отражает свет, – не по улицам ходишь, а по эдаким длинным и прожилчатым срезам сырого мяса, сухожилиям оборотня, окороку Зверя. Ну и ножищи у Чичерина. Лихе пришлось напихать лоскуты старой сорочки в сапоги, чтобы пришлись впору Ленитропу. То и дело уворачиваясь от джипов, десятитонных грузовиков, русских верховых, он наконец ловит попутку – 18-летний американский первый лейтенант в сером штабном «мерседесе», помятом с крыши до колес. Ленитроп виляет усами, светит повязкой, готов огрызаться на весь свет. Солнце уже потеплело. В горах пахнет хвоей. Летеха этот за рулем, из танкового подразделения, охраняющего «Миттельверке», считает, что Ленитроп проберется внутрь без хлопот. Английская ГОРО пришла и ушла. Сейчас американские артиллеристы деловито пакуют и высылают детали и инструменты сотни А4. Тот еще геморрой.
– Хотим все вывезти, пока русские не захапали. – Междуцарствие. Что ни день, заявляются гражданские и бюрократы, туристы высокого уровня – поглазеть и поахать. – Небось они таких здоровых и не видали раньше. Что за фигня-то? Цирк с конями. Пальцем не шевельнут – приехали и смотрят. Обычно с камерами. Я гляжу, у вас нету. Если надо, на главных воротах можно взять напрокат.
Очередной разводила. Желтый Джеймс, повар, раздобыл себе тачку с сэндвичами – слышно, как зазывает в тоннелях: «Приходите, получите! Горячие-холодные, и зелени фунт!» И еще через пять минут у половины этих жрущих придурков все очки будут в сале. Ник Де Профундис, местный лодырь, всех удивил, в телефонной будке фабричных корпусов обернувшись деятельным бизнесменом, – продает ракетные сувениры: мелочи на брелоки, скрепки для денег или декоративные булавки для той особенной, что осталась дома, латунные форкамеры из камер сгорания, подшипники от сервопривода, а на этой неделе самый писк – диоды-желуди «СА 100», смесительные клапаны, спертые из «Телефункенов», и совсем раритетные «СА 102» – такие дороже, само собой. А еще есть Грэм по прозвищу Микро – отрастил бачки и шныряет в штольнях, куда забредают легковерные посетители:
– Эй, пссст.
– Пссст?
– Ну и ладно.
– Вот теперь даже интересно.
– Подумал, что вы вроде храбрый. На экскурсию?
– Я-а просто отошел на секундочку. Я уже назад, правда…
– Скучновато, а? – Вкрадчивый Микро приступает к разводке. – Не задумывались, что тут на самом деле творилось?
Посетитель, готовый потратить баснословные деньги, редко о них жалеет. Микро знает тайные двери в скальные коридоры, что ведут в Дору, концлагерь возле «Миттельверке». Каждому экскурсанту выдают электрический фонарь. Имеет место торопливый базовый инструктаж – что делать, если встретишь мертвых.