Знакомая тропинка легла под ноги, едва я сделал несколько шагов вслед за Ю, и на протяжении всего разговора с Химэ мой взгляд то и дело обращался вниз. Я хотел увериться, что снова в безопасности. Тело уплотнялось медленно, но верно. Может быть, прощание потому и вышло поспешным, что состоялось прямо на тропе? Которая, как нас уверяли, совпадает с дорогой наших стремлений. Все единогласно решили, что Тоси — именно то место, куда следует направиться. Ясу! Мэй с Химико. Друзья!
— Не держи зла, Многоцветный, — просто сказала девочка, обряженная теперь по всем правилам, и даже шлейф мо не забывшая повязать. Синий у основания, он постепенно светлел, так что края его казались белее снега. — Я сделаю всё, что в моих силах, и Ступени выведут к желанным берегам, но многое зависит от вас самих. И ещё. За первым словом следует второе, а за каждое обещание платят сходную цену. Я выполняю своё, но в ответ хочу слышать ваши клятвы. Разумеется, их не обязательно произносить вслух. Что скажете?
— Мы должны тебе что-то пообещать? — уточнил я.
— Не обязательно мне, — вздохнула она. — Но себе — непременно. Нечто важное.
"Ну что за маленькая торгашка?" — посетовал Ю, с обретением истинного облика вновь вернувший способность к негласным переговорам. — "Один сэн меняет на дюжину, каково?"
"Думаю, слово Морской Девы и впрямь стоит дюжины клятв таких, как мы с Коюки", — возразил я.
"А я, значит, не в счёт?"
"Разве это и тебя касается?" — удивился я. — "Ой, а сейчас она точно нас не слышит?"
"Если и так — кто ж признается?" — излишне легкомысленно отмахнулся от меня тот. — "Обдумай клятву. Я свою принёс, и все остальные, кажется, тоже. Ты последний".
Что бы такое пообещать? Что стану добрым правителем — так разве это от меня одного зависит? Ясное дело: без помощи Ю, а также изрядной доли везения тут не обойтись. Да и клятву эту я, сказать по правде, уже давал. Что-то другое, надо придумать что-то ещё. Радужная Нить… Не идёт из головы! Если долг, свалившийся нежданно-негаданно, уже сейчас так давит на плечи, что же ожидать в будущем?
Странный обычай: слово за слово, клятва за клятву. Но я в долгу перед Химэ, а посему выбирать не приходится. Выбор… Что же выбрать?
Я растерянно посмотрел на девушку с совёнком, будто надеясь на подсказку, которой нерадивый ученик ожидает от товарища. Если бы не Коюки, кто знает?.. Вся эта история со светлячком такая загадочная! Как и сама девушка. Бывала при дворце, говоришь? Теперь, когда лицо омыто чистыми морскими водами, оно и впрямь кажется смутно знакомым, но видят боги — ни в Кёо, ни в Оваре такой барышни я не видел! Будет время — расспрошу, кто же приходится ей роднёй. Наверняка, эти люди мне известны.
А ведь парочка не утонула лишь чудом! Молодчина Риэ, сдержала слово. Жаль, поблагодарить не довелось. Точно! Вот потому-то прощание с морским царством и кажется пресным, словно чего-то недостаёт. Маленького, но очень важного, как последние росчерки кисти над картиной. Лиэрилли… Нет ей пути в Подводные Чертоги — должно быть, доставила спасённых ко входу и уплыла восвояси. А всё-таки странно: узоры на стенах изображают резвящихся русалок, танцующих среди прочих обитателей глубин в мире и согласии. Что же произошло, в чём их провинность, за которую приходится платить вечным изгнанием?
Священная жемчужина. Надо вернуть священную жемчужину, и народ Риэ сможет ступить на родину. Что ж, это было бы хорошей благодарностью. Это было бы… правильно?
— Вот и последнее обещание дано, помни о нём, — пропел детский голосок прямо под ухом, и я удивлённо моргнул. Хотел было возмутиться, но лишь выдохнул с облегчением. Зачем противиться тому, что подсказывает само сердце? А Химэ, потешно приоткрыв ротик, хлопала в ладоши, играя в маленького ребёнка. — Слово за слово, а затем ещё одно и ещё, снова и снова! Ты спрашивал, что за народ выстроил Ступени, человек? Вот и ответ на твой вопрос. Светлые времена были, правда, ки-рин-сама?
— Разве я не принёс клятвы, Владычица Глубин? — одними глазами улыбнулся Ю.
— Что ж, это внушает надежду, — маленькая ручка погладила радужную гриву, пробежала по чешуйчатой шкурке, и четвероногое божество зажмурилось от удовольствия.
"Остался пустяк — завершить не начатое", — мысленно хмыкнул я, заведомо зная, что обещания этого хитреца наверняка давались с расчётом на моё участие.
— Идите же, — повелительно указав нам за спину, молвила Химэ. — Помните: Ступени выведут туда, куда устремлены ваши помыслы. Отдайтесь их потоку, неситесь вместе с ним, ничего не страшась. Прощайте! Пускай ваш путь проходит в свете!
Вознеся ладони высоко над головой и прогнувшись, она звонко ударила в них, и плеск заполнил всё пространство вокруг, перекатываясь подобно волне. Шлейф хлестнул по воде, словно русалочий хвост. Незримая сила толкнула меня в грудь, я покачнулся, пытаясь устоять, но в воде и без того было сложно сохранять равновесие. Едва ноги оторвались от жемчужного дна, как мощный поток подхватил меня, повлёк за собой. Так вот, о чём говорила Химэ! Пальцы, лихорадочно шарящие в поисках того, за что бы ухватиться, сомкнулись вокруг шелковистой гривы. Или… нет, волос. Бедная Коюки… Сначала хотел отпустить её, но подводный полёт оказалось настолько стремительным, что я передумал. Напротив, подтянул ближе и обнял за плечи. В иных обстоятельствах это было бы недопустимо, но какие могут быть правила приличия, когда вас самих обнимает и тянет сила многократно большая?
Правда, Фуурин, стиснутый между нами, был весьма нелицеприятного мнения о нашем поведении.
Самый западный мыс острова зовётся Хидари-те, Левой Рукой. Связано это с тем, что, подобно моему отцу, некогда занимавшему одноимённую должность, сей отросток суши дарует обитателям множество благ. От морской живности вроде той, что собирали мы с Коюки, до благородного белого дерева родом с южной оконечности Гингати. Здесь, на каменистых склонах огнедышащей Хикко, бамбук не растёт, и за долины сколь-либо полноводных рек не раз проливалась кровь. Вулкан, преимущественно дремлющий, отхватил себе большую часть площади, сделав её непригодной для обитания человека. Долины да побережье — вот всё, что остаётся роду людскому, обживающему каждую впадинку меж скальных отрогов и разбивающему лоскутки тощих полей везде, где мотыга зарывается в землю хотя бы наполовину. Здесь не живут — выживают.
Да и побережье обитаемо лишь в тех немногих местах, где высокомерные громады скал расступаются, благословляя союз воды и земли. Левая Рука — один из таких участков. Узкая галечная коса протягивает ладонь через Млечное море к Южным Гингати. Две рыбачьи деревеньки по обе стороны от мыса искоса поглядывают друг на друга, торопясь первыми поспеть к очередному отливу. Огромные сладкие орехи, обломки ветвей и целые стволы, съедобные водоросли, замешкавшиеся крабы — чего тут только нет!
А ещё сюда выбрасывает путешественников вроде нас. Ни о чём не подозревающих.
В себя я пришёл от пронзительного визга. Не лучшее начало дня. Определённо. А ведь как приятно, когда в сладкие сны вплетается нежный голос, тихо шепчущий на ушко:
— Помоги-и-ите!
Подскочив, я зажмурился от яркого солнца, шлифующего волны со всей торопливостью раннего утра. Сначала показалось, будто вода повсюду — тем более что с морского шёлка хлынули потоки, стоило только встать — но затем я увидел влажно блестящие голыши под ногами и в одной из сторон, где чернела каменистая гряда. Оттуда, размахивая руками, неслась чья-то фигурка, маленькая и тёмная против света.
Мальчишка. Фуурин.
А где остальные? И вообще, где мы?
— Что стряслось? — я вовремя ухватил разогнавшегося паренька за медные вихры. Так бы и ухнул в воду. Плохо, что нет одежды. Но хорошо, что не у меня…
— Сестрёнка… сестрёнку хотят убить!
Но разве?.. Да ведь речь о Коюки! Парень потому и доверяет девушке, что видит в ней старшую сестру, которая защищала его до тех пор, пока сама не погибла.
Я припустил следом за мальчишкой, сжимая в руке удлинённый голыш — единственное, что могло сойти за оружие.
Гомон толпы — что морской прибой: смолкнет, чтобы вскипеть истошными воплями. Не успел я поравняться со скалами, как несколько простолюдинов, одетых весьма скудно, выскочили навстречу. Разбойники? Ловушка?
Наверное, нас бы скрутили в считанные мгновения, кабы я, уворачиваясь, не поскользнулся, отчаянно взмахнув руками. Булыжник рассёк лоб одному из нападавших, он упал на бок, прочие отпрянули. Фуурин, едва завидев людей, пропустил меня вперёд, и теперь бросился на ближайшего. Он повис у него на плечах, болтаясь и рыча, как разъярённая шавка. Или крыса.
— Как это понимать? — крикнул я, надвигаясь на обидчиков с показной властностью. — А?
— Хватай его, — заорал кто-то в ответ, — он в синем! Прямиком с Гингати, паскуда!
А что плохого в том, чтобы приплыть с Гингати?
— Нет! Из столицы! — взмахом руки — точнее, видом окровавленного камня — я остановил жаждущих драки грабителей. — Именем императора требую повиновения!
С обитателями деревеньки-призрака это прошло. Здесь — нет. Хотя и в том, и в другом случае соответствовало истине.
— Лазутчик! — взревели сразу несколько и бросились на меня. Фуурин отлетел в сторону, дальше было не до него. Я успел приложить голышом самого прыткого (куда достал), после чего оказался сбит с ног, тела навалились сверху, и в голове помутилось. Наверно, к лучшему, что прекратил сопротивляться — пинков меньше досталось.
— Каков мерзавец! — раздалось у меня над ухом почти восхищённое. — Столичные во сне нас видеть забыли, так что кончай брехать, правду говори! А то девку твою поспрошаем — она, глядишь, посговорчивей будет.
Меня заставили сесть, несколько раз грубо встряхнув. Лица сгрудившихся вокруг людей расплывались, словно я опять очутился под водой. Чертоги Химэ — кто в них поверит? Истину всегда принимают за ложь — чьи слова? Не важно. Надо придумать что-то правдоподобное, и быстро! Не зная, куда точно нас выбросило, что творится в мире… Или?..