По винтовой лестнице я следовал за краем одежд, взбегающим вверх подобно языку пламени. Примечательно: ни в украшении зала, ни в арке ворот не прослеживались птичьи мотивы. Зато по сторонам от входа восседали две кошки из красного гранита, напоминавшие выражением остроухих мордочек одного из обитателей Долины Снов. Бдительные и неподкупные стражи… или советники?
Сад был разбит на вершине горы, пустоты в недрах которой наместники Хикко приспособили для жизни. Об этом стоит поведать подробнее. Утром, когда лодка зашла в тёмный проход между высоких утёсов, издали казавшийся гротом, Коюки от неожиданности вцепилась в мой рукав с одной стороны, а Фуурин — с другой. К счастью, носовой фонарь уже горел — глава торговцев неоднократно гостил в цитадели, и его люди знали дорогу. Стража успешно опознала верительную грамоту на выходе из туннеля, показавшемся мне бесконечно длинным, и не напрасно. Он пронизывал остров насквозь, выводя в тихую лагуну, обрамлённую высокими скалами. С открытым морем она соединялась узким проливом, вода в котором была молочной от пены. Даже самый безрассудный пловец не отважился бы проникнуть сюда таким образом. А в заливе искрилась мелкая рябь, лишь иногда крохотные волны поглаживали каменные ступени, что подходили к самому берегу…
Прежде мне не доводилось видеть, чтобы в постройках использовалось столько гранита и базальта. Даже в Зимней Резиденции, в четырёх днях пути от огнедышащей горы Мита, предпочитают дерево. Цитадель же местного правителя проникала в самое нутро горы, и это чувствовалось на каждом шагу. Разумеется, полы и стены приёмных покоев были отделаны деревом — белым, с Гингати. В окна, из которых можно было полюбоваться на лагуну, врывался тёплый морской бриз. Но, несмотря на дневное время, жаровня подмигивала углями. А коридор и лестница, которой мы поднимались, оказались вырублены прямо в скале. Масляные светильники бросали отблески на гладкие чёрные стены, даруя свет, но не тепло. Зимой тут, наверно, кости ломит от холода…
Зато сад пришёлся мне по душе. На самой вершине под прикрытием каменных зубцов таилась небольшая площадка, и время, ветер — а может быть, и люди — нанесли сюда тонкий слой почвы. Здесь даже росли несколько сосенок, с более длинной и ароматной хвоей, чем наши родные. И цветы. Но не томные красавицы-камелии, которые так любит моя сестра. Колокольчики благороднейших оттенков, белый клевер и "трава небесных грёз" с бахромчатыми пронзительно-синими лепестками. Растительность горной выси.
— Как здесь красиво, — вздохнул я. О-Таю указала мне на широкий валун, то ли издавна здесь лежащий, то ли поднятый наверх. Напоминал он тот самый, с Хорая.
— Это место священно, — просто сказала она, усаживаясь напротив меня, на камне поменьше. — Когда там, внизу, делается душно, я прихожу сюда. Оно снимает любую тяжесть.
— И с плеч, и с сердца, — я кивнул, на мгновение прикрыв глаза. Юмеми наверняка примостился бы здесь вздремнуть…
— Зачем вы прибыли, господин Хитэёми? — неожиданно спросила женщина, и я вздрогнул — столь разительно изменился её голос. — Сын Пламени приказал следить за мной?
— Ну что вы, О-Таю-сама, — заверил я, — меня отправляли, во-первых, не сюда. А, во-вторых, с иной целью. Но раз обстоятельства так сложились, надо бы взять в толк, каковы дела здесь, на юге.
— А что, кого-то в Столицах волнуют наши беды? — поджав тонкие губы, осведомилась правительница. — Говорят, вы ещё не побывали на Гингати?
— Нет. Я прибыл прямиком с Хикко. У северян свои заботы. Скажите, что вас тревожит? Император должен об этом знать, чтобы оказать помощь. Беды подданных — горе Империи!
Не будем уточнять, о каком из императоров речь. К тому же, всё так смутно…
— Я бы поверила, — холодно ответила моя собеседница, — если бы несколько поколений наместников в своих записях не сетовали на одиночество перед ветрами перемен. На моём веку вы — первый придворный, почтивший вниманием наш бесплодный остров. Кстати, где ваша именная печать? Или мандат Сына Пламени?
Я развёл руками. Странно бы выглядел мандат, в котором сказано, что такой-то и такой-то отправляется невесть, куда и неизвестно, за чем. Дядюшка ограничился устным повелением. А печать… где она теперь? Исчезла вместе с зачарованным селением. О таком не расскажешь.
— Вы странный человек, — нахмурилась правительница. — Могли бы и солгать что-нибудь убедительное, разве нет? Кто сейчас верит на слово?
— Не хочется вам лгать, — пожал плечами я. — А правде поверит лишь тот, в чьей жизни случались вещи, выходящие за пределы человеческого разумения. Понимаете, госпожа О-Таю?
— Лучше многих, — она наклонила голову, с любопытством разглядывая меня. — Я прошла Храм-под-Горой — и вернулась.
— Это какой-то обычай? — не утерпел я.
— Когда наместник берёт в дом жену, — пояснила та, — новобрачная имеет право совершить паломничество к Алтарю Хикко. Кто-то отказывается, предпочитая скромное положение матери будущего наследника — и то, если повезёт. Кто-то исчезает бесследно. А кто-то получает благословление в потомстве или красоту, которая вянет медленнее, чем свойственно людям.
— А ведь вы, госпожа, хотели большего, — догадался я. — И получили это!
— Заплатив должную цену, — отрезала она. — Речь не обо мне. Я спрашивала, чем вы докажете свою принадлежность к правящему роду?
Круг замкнулся.
— Неужели вы привели меня в столь дивное место, чтобы выслушивать доказательства — возможно, лживые? Этот садик… здесь хорошо размышлять, или вести мирную беседу.
— Я могу избрать место, более подходящее для допроса.
— Конечно, — вздохнул я. — Но не случайно же мы сидим именно здесь? Один мой друг утверждает, что случайностей не бывает. Госпожа, какие вести получали вы последним торговым кораблём? Возможно, я смогу дополнить их более новыми. Известно ли вам, что правитель потерял двух сыновей, старшего и среднего, и теперь наследником следует считать младшего, принца Коори?
А кончину самого старика лучше утаить. Ки-рину, разумеется, виднее — но до сих пор не верится… Ох, и почему я не расспросил Юки? Надо не забыть.
— Если это правда, — О-Таю испытующе посмотрела мне в глаза, — какой от неё прок? Кто бы ни возвысился в Столицах, для меня он — Сын Пламени, безликий, безымянный и не проявляющий к нашим делам заметного интереса. Возможно, даже к лучшему. Мудрые говорят: сильный сам пробивает путь.
— Потому хитрый и пускает сильного вперёд. Только мне больше нравится то, что делает мудрый.
— И что же он делает?
Я невольно усмехнулся. Споры с юмеми даром не проходят.
— Строит проезжий тракт. Послушайте, О-Таю-сама! Принц Коори будет справлять шестнадцатилетие в месяц Тьмы. Кто знает — может, Сын Пламени того и ждёт, чтобы передать ему власть? Молодой правитель — новые порядки, а потому не стоит отчаиваться раньше времени. Что, если цель моего путешествия — узнать всё о жизни Империи, даже самых отдалённых её уголков? Тогда император сможет облегчить ношу подданных и сохранить государство.
— Государство?! — она всплеснула руками так, что белая накидка взметнулась над алыми рукавами, но голос взлетел ещё выше. — Десятки лет вы о нём не вспоминали! Неужели настал день, когда мы понадобились?
Из травы показалась рыжая мордочка, и котёнок запрыгнул на мои колени с таким видом, словно проделывал это неоднократно. Я решил было, что мусорный крысолов пробрался на корабль вслед за нами, но госпожа, ахнув, позвала питомца по имени:
— Янтарь! Ты что делаешь?!
Зверёк покосился на хозяйку и ткнулся носом в мою руку. Я принялся чесать его за ухом, наслаждаясь довольным урчанием.
— Странные существа эти кошки, верно? — я улыбнулся О-Таю, возмущённой таким предательством. — Приходят, когда им что-то требуется, и уверены, что мы должны их за это любить. А взамен? Ради чего их держать?
— На Хикко этот вопрос не совсем уместен, — она ревниво подхватила котёнка под брюшко, пересадив к себе на колени. — Даже самые обычные, по крайней мере, ловят мышей!
— Вот видите, — спокойно произнёс я и расхохотался, когда маленький упрямец вывернулся из рук женщины, чтобы умчаться за какой-то мошкой. — И после этого вы утверждаете, что от императора не может быть толка? Ваши беды и горести — грызуны, плодящиеся в хозяйстве, пока там не заведут кота. Позвольте ему вырасти и стать исправным крысоловом. Что за раздоры у вас с Гингати?
— Нет никаких раздоров! — она раздражённо стряхнула длинную прядь, упавшую на щёку.
— Из-за одежды синего цвета меня чуть не убили, вопя, что я прибыл с островов Млечного Пути. Вы называете это миром?
— Что ж, вы правы! Это не мир, — женщина пристально взглянула на меня, и я понял, что теперь разговор пойдёт иначе. Возможно, из-за кошки, почтившей меня своим доверием. Или по какой-то иной причине. Может, правительнице давно следовало поговорить с кем-то равным. Или посторонним. Или… — Да, это не мир. Это мор! Я приказала своим людям расправляться с теми, кто приплывает с Гингати, потому что только так можно остановить болезнь. Её течение медленно, и у меня было время на выполнение замысла. Я обрекла на смерть множество людей, отчаянно ищущих спасения. Напитала сердца враждебностью, чтобы никто не кинулся выхаживать умирающих и не заразился от тех, кто на вид здоров. Этот грех всегда останется на моей душе, спустя бесчисленные перерождения. Я к этому готова. Знаете, почему?
Я замер, поглощённый чудовищной вестью. Гингати. Мор. Такое объяснение не приходило мне в голову. Хотя Ю успел что-то сказать о безлюдности и запустении… боги, ведь он там!
Она сама же и ответила на вопрос, словно бросая мне вызов.
— Я готова повторить приказ об уничтожении этих несчастных, потому что Империи не существует! Есть Хикко, и я в ответе за него с тех самых пор, как ступила в пещеру под Горой. И есть чужаки, с которыми можно торговать, можно воевать, можно делать вид, что друг друга не знаем — так или иначе, их жизнями я готова платить за жизни моих подданных. Любыми чужими жизнями. А после отправиться в ад, раз так заведено. Впрочем, — она пр