Забегая вперёд, скажу, что тело одного из волов мы обнаружили поутру в реке — бедняга сломал шею, свалившись с обрыва. Следов другого так и не нашли. Но даже утрата средства передвижения не показалась мне досадным обстоятельством, способным затмить радость оттого, что мы живы.
— Да уж, впервые вижу повозку, доведённую до такого состояния, — хмыкнул Ясумаса, искоса поглядывая на меня. — Только богатеи пренебрегают своим имуществом, дорогой Хитэёми!
— Шути-шути, — угрожающе сказал я, водружая надломленный кусок бамбуковой доски ему на голову. — Небольшой дождик при ночёвке под открытым небом — и смех как рукой снимет! Так что прибереги сей головной убор, он будет твоей единственной защитой.
Мы с Ясумасой разгребали деревянные обломки, Ю шустро вытаскивал из-под досок тюки с одеждой и предметы обихода, женщины раскладывали добро по кучкам, определяя степень повреждения и пригодности к дальнейшему путешествию, отныне пешему.
О футонах можно было забыть — не в охапке же их нести. Придётся пожертвовать многими вещами, а при себе оставить лишь самые необходимые. Не возвращаться же в Суми! Едва ли в захиревшем посёлке найдётся скот и хотя бы телега на продажу, после стихийного-то бедствия. Да и далеко мы отъехали. Я предложил было отправить посыльного за лошадьми, но ханец взбунтовался, утверждая, что никогда не ездил верхом и едва ли этому научится. И не приметил он в Суми лошадей. Мы заспорили, но посмотрели на притихших дам, и я решил отказаться от затеи. Если трое из пятерых не знают, как держаться в седле, а оставшиеся двое обделены способностями наставников, да и наездников тоже, если совсем уж начистоту, то разумнее избрать пешее передвижение.
А ещё, кто знает, что творится в городах? Что там вообще с Центральной Столицей, семьёй, правителем? Вернуться бы… только кто нам позволит? Ничего, вот доползём до Тоси и разузнаем последние новости!
— Ой! Целёхонек! — радостно воскликнула Мэй-Мэй и бережно приняла из рук хозяина сундучок с куклой и собственными платьями. При этом она с такой виноватой мольбой взглянула по очереди на каждого из нас, что воспрепятствовать помещению его в «полезное» было бы пределом жестокости. В конце концов, недостойно мужчин — лишать девушку самого дорогого — нарядов.
По извлечению всего, что можно было спасти, выяснилось, что кучка самого необходимого напоминает средних размеров холм. И как это всё помещалось в одну повозку? Пришлось безжалостно отбрасывать сначала менее важное, затем — просто важное и, наконец, очень важное, оставляя лишь наиважнейшее, без чего можно сразу в воду кидаться, подобно одному из животных. Кроме некоторой одежды, покрывал, оружия, посуды и части припасов, а также непреходящих ценностей — денег, печатей, рисунков местности, писчих принадлежностей и прочего — мы позволили себе захватить лишь два предмета, не имеющих жизненной важности. Сундучок Мэй и семейное достояние дома Татибана — биву, с которой мой друг не смог расстаться, покидая Овару.
Нас слегка успокоила Химико, пообещав заменить любой предмет, который потребуется в хозяйстве, если его не будут нагревать, затачивать, сгибать, начищать, ломать, топить в реке…. Полагаю, список недозволенных действий мог продолжаться до бесконечности, а потому польза от такого умения казалось мне сомнительной.
Таким образом, середина Второго Дня Золы ознаменовалась нашими первыми шагами на север, в сторону Тоси. По пристойной дороге и в повозке я рассчитывал добраться до города за один дзю. Сколько времени отнимет наше путешествие теперь, мы даже не загадывали.
— О чём ты всё время бормочешь, Ю? — переспросил я ханьца, снова бурчащего себе под нос. Не то, чтобы я не догадывался о настроениях, царящих в наших рядах, но хотелось знать наверняка.
— Я спрашиваю себя, как мысль о пешем переходе на подобное расстояние могла прийти в пять не самых дурных голов и показаться при этом благоразумной? — ворчливо ответил тот и перепрыгнул через свежую, шириной в добрую половину локтя, трещину в земле — след недавнего землетрясения.
— Да, я тоже об этом размышлял и не смог найти ответа, — посетовал я. — И что нам мешало вернуться в Суми, где можно было перейти мост, а в Гёттэне купить повозку и со всеми удобствами добраться до Тоси по хорошей, наезженной дороге?
— Вероятно, отсутствие таких денег, — вставил своё веское слово Ясу. — Хорошая повозка недёшево стоит.
— Да нам бы хоть какую! Согласен даже на телегу! — я с остервенением потряс гэта, дабы вытряхнуть камешек из числа тех, что так и норовили вклиниться между пальцев. И как простолюдины ходят в своей обуви по дорогам? Попытка разуться себя не оправдала: под дружный хохот окружающих я не смог преодолеть и дюжины шагов.
Впрочем, первый день был куда веселее второго, если не учитывать мгновенно сбитые ноги. Химико вскоре сгрузила Ясумасе то немногое, что он, скрепя сердце, дозволил ей нести, и заскакала по дороге, помахивая хвостами. Не знаю, как остальные, а я ей завидовал. Мэй на мои расспросы о самочувствии ответила, что неудобства пешего хождения ей недоступны — и, будь я проклят, но в голосе её тоже прозвучала зависть.
А утром следующего дня пошёл дождь. Не проливной, он вскоре сменился назойливой моросью, которая затянулась до ночи. Всё, что не промокло — отсырело, в том числе и трут. Для ночлега мы избрали место чуть в стороне от реки, где почва хлюпала под ногами не сильнее, чем на дороге. Последняя представляла собой древнюю насыпь из песка и дроблёного камня, которую скудная окружающая природа не успела поглотить до конца. Бескрайние болота, подёрнутые мутной поволокой то ли мелкого дождя, то ли плотного тумана, навевали тоску. И тишина. Хоть бы какая-нибудь полоумная выпь прокричала! До рассвета мы сидели и пытались дремать, скорчившись под покрывалами, которые лишь при великом жизнелюбии можно было назвать влажными, а не мокрыми. Довольно быстро наш отряд разделился на два лагеря — Ясумаса и Химико, обнимающиеся друг с другом, и остальные, тотчас же последовавшие их примеру. С некоторыми отличиями: нас было трое, и мы, разумеется, не целовались. Ага, парочка думала, что, раз темно, то можно считать, что их никто не видит! Ох уж эти влюблённые…
Впрочем, лепёшки, заготовленные в Суми, слегка скрасили наше одиночество втроём и разочарование от того, что наколдованный кицунэ навес протекал так, будто его и не было. Химико сказала, что могла бы «построить» нам хоть целый дом, но настоящей пользы от него было бы столько же. Иначе она давно бы потчевала нас булыжниками под видом всевозможных лакомств.
Вот он, весь прок от лисьего волшебства. Одна видимость.
Поутру выглянуло яркое солнце, и мир чудесно похорошел. Разминая затёкшие конечности, мы вылезли из-под покрывал и, как только трава подсохла, разложили их на просушку. Как и всё прочее, кроме одежды, которая успешно сушилась на нас. От земли и вещей, усеявших её, поднимался пар.
— Не прошло и двух суток, а мы напоминаем семью бродячих актёров, причём не самую процветающую, — хмыкнул Ясу. Он приволок последнюю охапку плавника и сухих веточек какого-то кустарника и теперь привольно растянулся на траве, закинув руки за голову. Химико, перевоплотившись в свою рыжую ипостась, шмыгнула в кусты ещё в предрассветной мгле. Я заканчивал размещать наше имущество, время от времени перешагивая через Татибану — в основном, из вредности, ибо пространства вокруг было предостаточно. Ю отправился к реке, за водой.
— Когда разведём костёр, — рассудительно сказала Мэй, занимавшаяся просушкой продовольствия, — надо будет налепить рисовых колобков. Впрок. Господа согласны?
— И побольше! — оживился Ясумаса. — Впредь будем знать, как оно бывает. Запас воды и готовой пищи — святое! Скоро мы станем бывалыми путешественниками.
— Или неопознанными телами, — заметил я. — Вроде того, что тут валяется и проходу мешает.
Я в очередной раз переступил через упомянутый предмет. Ясу, резко потянув меня за щиколотку, нарушил моё и без того шаткое равновесие, и я шлёпнулся рядом, понося коварство друга на чём свет стоит. Смех Мэй-Мэй колокольчиком зазвенел по поляне — будто ожили сиреневые соцветия, примеченные мной вдалеке, у самой кромки воды.
— Скажите мне, госпожа Мэй-Мэй, — именно на таком способе обращения к девушке-кукле остановился Ясумаса, — и откуда у вас столько дарований?
Я притих. Способности прекрасной помощницы Ю не давали покоя и мне, уже давно.
— Ах, Татибана-сама, вы смущаете бедную глупую девушку! Какие у меня могут быть дарования, право?
— Ещё какие! Я вот с животными обращаться не приучен, готовить — тоже. Да и Кай всё, что умеет по хозяйству — это разве что чай заваривать. Причём утверждает, что научился сей премудрости именно от вас. Хорошо: мужчинам это, вроде как, уметь и не полагается, но ведь знакомые мне придворные дамы тоже ни огня не разведут, ни лепёшек не напекут. А скотину будут по дуге обходить, зажав носики. И образованность ваша поражает — некоторые из высказываний, которые вы приводите, мне не известны. А я, в отличие от того же Кая, в юности много времени уделял чтению.
— Это ещё что за поклёп?! — Я слегка пихнул его босой пяткой, ибо гэта свалились при падении. — Между прочим, я очень прилежно учился!
— Но не тому, чему надо, — спокойно ответил он.
— Несомненно! Я-то никогда не мечтал проводить лучшие годы в хранилище Записей, ещё и Малых! — съязвил я.
— Представь себе, я — тоже. Всегда хотел стать воином, как твой брат. Но, сам понимаешь…
А я-то полагал это обычной детской потребностью в мужественности, которая канула в небытие, как только мой друг увлёкся чтением, поэзией и музыкой. Вот так знаешь человека всю жизнь, и вдруг открываешь для себя новые грани.
— Так что скажете, госпожа Мэй-Мэй? — настойчиво повторил Ясумаса.
— По поводу желания сделаться воином? Замечу, что вы и есть воин, — красавица чарующе улыбнулась и поклонилась ему. — И не важно, чем вы занимаетесь по службе.
Ещё одно проявление способности видеть мир таким, каков он есть?