Чтобы вступить на эту обширную территорию, нужно установить несколько длинных рядов взаимосвязей. Следует начать с некоторых известных библейских стихов, наряду с некоторыми неясными стихами, чтобы понять древнейшие идеи о вознесении и воскресении. Воскресение Иисуса связано с воскресением всех людей; чтобы прояснить эти отношения, нам нужно изучить идеи о жизни, смерти и личности в первые века христианства. Чтобы разобраться, как эти идеи повлияли на реальные духовные практики, мы посетим отцов-пустынников IV в. в Египте и их наследников в Византии и на Ближнем Востоке. В Месопотамии и Персии мы встретимся с христианами, говорящими на сирийском языке, роль которых в истории цивилизации пока плохо понимают на Западе. Однако благодаря этим христианам в течение V в., с появлением устойчивой Несторианской церкви на Ближнем Востоке, мистицизм грекоязычного мира проник в самое сердце Центральной Азии. В среде этих христиан в период с VI по VIII в. египетские созерцательные учения приобрели отличительные черты. Эти учения обнаруживают поразительные связи с центральноазиатским, китайским и тибетским буддизмом. Подробные исследования этих связей сейчас отсутствуют, и новизна материала может вызвать у читателя подозрение, что автор предвзято выступает на стороне христианства. То христианство, которое я вскоре буду описывать, большинству читателей, вероятно, покажется совершенно чуждым опыту христианской жизни и благочестия. Однако, поскольку сейчас мы с отчаянием наблюдаем систематическое разрушение именно этой сирийскоязычной103 христианской традиции на её родине, представляется, что более широкое распространение этих учений – насущная задача христиан нашего времени.
Продемонстрировав тот духовный обмен, который имел место в истории Центральной Азии, возможно, мы внесём свой вклад в современный диалог совместного духовного опыта. Таким способом мы, возможно, сможем ослабить предрассудки, которые пропитывают многие культуры на Востоке и на Западе, из-за чего положительное влияние христианства на культуру и духовность всё труднее взращивать и выражать. Я замечаю, что не только студенты западных университетов, но также и ведущие американские буддологи остаются поразительно непросвещёнными относительно духовных дисциплин, характеризующих все формы христианства с ранних времён. Некоторые студенты держатся за предрассудок, будто христианство – моралистическая и догматическая религия, не имеющая никакой опоры в жизненном опыте, медитации или возможности улучшать жизнь. Если говорить о мистическом созерцании, вопрос о нём словно и не возникает больше. Сегодня такие предрассудки в отношении христианства во всех его формах являются типичными в среде образованных людей как на Западе, так и на Востоке.
Серьёзное исследование этой важнейшей азиатской траектории способно заставить вдумчивых людей пересмотреть основы своих взглядов на христианство. Убеждённые христиане, готовые открыто воспринимать эту историю и её следствия, могут даже содействовать значительному возрождению созерцательного христианства в наши дни. В последние пятьдесят лет уже проводилось множество интереснейших экспериментов такого рода, лишь немногие из которых (пример – Бозе104, а также некоторые другие) имели значительный успех.
Непредубеждённый читатель может допустить, что в VIII в. созерцательная форма христианства распространилась по Центральной Азии, где столкнулась с буддизмом и другими религиозными традициями. Тем не менее полноценные следствия такого столкновения могут подрывать религиозные убеждения как современных христиан, так и буддистов и могут становиться ещё более взрывоопасными, когда мы пытаемся сравнивать воскресение и радужное тело. Возможно, именно поэтому мы здесь листаем эти страницы.
Традиционное христианство, и восточное, и западное, провозглашает как центральный догмат веры, что воскресение Иисуса – уникальное проявление его божественности и спасительной силы. Христиане-католики говорят о «пасхальной тайне» смерти и воскресения Иисуса как об основе всего здания христианского вероучения и практики. В этой традиции также чётко различается воскресение и вознесение Иисуса. Воскресение происходит на третий день после распятия, и Иисус разными таинственными, но несомненными способами является ученикам на протяжении сорока дней. По завершении сорока дней Иисус возносится на небеса. В католической традиции утверждается, что Дева Мария, мать Иисуса, в момент своей кончины вознеслась на небеса телом и душой; эту догму называют Успением Пресвятой Девы Марии. Таким образом, тело Марии предвосхищает всеобщее воскресение, которое должно произойти в последний день истории человечества.
Однако как в иудейской, так и в христианской традиции признаются другие формы преображения или превращения нетленного тела: например, в случае Еноха, Илии и в апокрифических трудах – в случае Моисея. Кроме того, в католической традиции принимают возможность того, что тело воскресения Иисуса могло являться живущим людям в разные периоды истории Церкви. Обращение святого Павла, о котором трижды сообщается в Новом Завете, служит важным свидетельством этого убеждения. Классический, но не уникальный пример более позднего времени – случай св. Маргариты Марии Алакок (1647–1690) в XVII в. Её провидческие переживания почитаются в католическом благочестии как поклонение Святейшему сердцу Иисуса. Подобным образом видения Христа, пережитые святой Фаустиной Ковальской (1905–1938) в 1930-х гг., легли в основу набирающего популярность поклонения Божественному милосердию.
Христиане также имеют убеждение, укоренённое в библейском свидетельстве, что тела погибших людей воскреснут в конце времён, когда Христос вернётся в своей славе. Считается, что люди не могут воскреснуть до Судного дня105, хотя некоторые неопротестантские общины верят в явление, называемое восхищением (rapture), когда Христос возносит живущих людей на небеса до конца времён106. В Новом Завете есть истории о воскресении, в том числе несколько чудесных воскрешений мёртвых Иисусом и апостолами. Как говорится в Евангелии от Матфея (27:52–53), некоторые святые люди покинули свои гробницы во время воскресения Иисуса.
Воскресение мёртвых в качестве неотъемлемой черты загробной жизни – включающей суд, наказание и вознаграждение, – было известно в раннем зороастризме, фарисейском / раввинском иудаизме, большинстве форм христианства и исламе. Кроме того, такие агиографические легенды, как «Семь отроков Эфесских»107 (ср. Коран, сура 17) показывают, что идея воскресения в символической форме тесно связана со святостью. В средневековом христианстве как на Востоке, так и на Западе почитание реликвий часто выражалось словами, описывающими священные останки святых как сияющее тело воскресения – предвестник тела, которое в конце времён обретут все люди, как добродетельные, так и порочные.
Античное и средневековое христианство настаивало, что воскресшее тело должно, насколько возможно, оставаться неповреждённым. Даже отдельные части тела, плотская субстанция живого человека, должны воссоединиться с той же душой, чтобы утвердить целостность человеческой личности, хорошей или дурной. Согласно такого рода убеждению, растворение человеческого тела, вероятно, лишает человеческое тело воскресения целостности. Поэтому до недавнего времени христианские церкви запрещали кремировать останки.
С точки зрения христианского богословия утверждение о том, что некий мистик, христианин или нет, такой как Кхенпо Ачо, мог воскреснуть в теле до конца времён, весьма проблематично. Во-первых, единственное признанное средство обретения святости – вера во Христа и участие в таинствах Церкви. Таинства – это средства, посредством которых Бог дарует верующим благодать Христа, готовя их к полноценному приобщению к божественной жизни в конце времён. В конце времён воскресение тела переживают все, однако люди, в жизни которых так или иначе отсутствовали вера или милосердие, не «унаследуют царства Небесного». Людей, которые прожили такую жизнь, ожидает вечное проклятие как справедливое следствие их злых поступков или сопротивления благодати спасения, которая всегда даётся каждому человеку по милости Бога. В своей недавней апостольской проповеди Evangelii Gaudium папа Франциск совершенно определённо указывает, что другие религии могут быть средством, которое позволяет людям иных исповеданий получить божественную благодать:
Нехристиане, по милосердию Божьему, когда они хранят верность собственной совести, могут жить, «оправданные благодатью Бога», и, таким образом, быть «связанными с пасхальной тайной Иисуса Христа». Однако в силу сакраментального измерения освящающей благодати работа Бога в них обычно порождает знаки и обряды, священные выражения, которые в свою очередь приносят другим совместный опыт пути к Богу. Хотя такие [знаки и обряды] не обладают смыслом и действенностью таинств, учреждённых Христом, они могут становиться каналами, которые возводит Святой Дух, дабы освободить нехристиан от атеистического имманентизма или сугубо индивидуальных религиозных переживаний. Тот же Дух рождает повсюду практическую мудрость в различных формах, которые помогают людям выносить страдания и жить в большем мире и согласии. Мы, христиане, также можем извлечь пользу из этих сокровищ, накопленных за многие века, что может помочь нам лучше воплощать собственные убеждения108.
Тем не менее следует понимать, что комментарии Папы, какими бы открытыми и вдохновляющими они ни были, не позволяют делать сугубо богословских утверждений о необычных божественных дарах, которыми, как утверждают, обладают адепты буддизма и бон, достигшие радужного тела. Словами о «знаках и обрядах» святой отец направляет наше внимание на формальные, зримые аспекты других религий, а не на харизматические феномены. Однако, говоря о действии сакраментальной благодати в других религиях, папа Франциск оставляет открытой возможность, что святость может выражаться у преображённых личностей в их психосоматической целостности. Дело в том, что таинство – по определению видимый знак, утверждённый Христом, чтобы даровать людям благодать в живой реальности их души и тела. И всё же христианскому богословию было бы очень непросто признать утверждения практиков дзогчен о сверхъестественных феноменах, которые в некотором плане напоминают воскресение. По этой причине, вероятно, полезнее использовать методы культурной антропологии и истории религий, чтобы выразить, что понимается под достижением радужного тела. Это базовое исследование – необходимая прелюдия к осмысленной, продолжительной богословской рефлексии относительно изучаемых утверждений.