Однако, есть статьи, которые у любого юриста проходят красной нитью в памяти: сто пятая — убийство, сто тридцать первая — изнасилование, сто пятьдесят восьмая — кража, двести двадцать восьмая…
— Наркотики! — я вскинула голову и посмотрела на следившего за мной Анатолия Ивановича.
— Так это он, значит. Вы раньше его видели? Может он был в окружении вашего бывшего мужа? До развода?
— Нет, никогда. Димка наркоту ненавидел, его друг детства умер от передозировки, — я положила листок на его стол.
— Я вам так скажу, Софья Аркадьевна, исключительно потому, что Виталий меня попросил — дело неприятное. Я запросил у ГИБДД документы по ДТП. Они еще идут, но как мне вкратце пояснил знакомый: автомобиль отправлен на экспертизу по требованию транспортной компании, потому как в показаниях и протоколе сказано, что Дмитрий не смог остановиться и свернул в лес, чтобы не снести на груженой фуре колонну легковушек, которая еле двигалась из-за пробки. Транспортная компания настаивает, что осмотр тягача проводился перед рейсом, тормоза были проверены, в то время как показания инспекторов с места происшествия говорят о том, что он даже не тормозил. Бывает всякое. Согласен. Отказ тормозной системы. Зима. Гололед, хотя его тогда в области не наблюдалось. Теперь это все будут проверять. Но если система была намерено повреждена… И тут самым большим вопросом встает это завещание. Возможно, Дмитрий предвидел нечто подобное.
— Боже… — я пыталась осмыслить все, что сказал Варков.
— Есть еще один нюанс. Наш кадр, — кивнул мужчина на фотографию — имеет причастность к наркотрафику, идущему через Россию в Европу и наоборот. А Дмитрий последние полгода до смерти возил грузы в Турку (город— порт в Финляндии).
— Вы хотите сказать, что он перевозил наркотики, и его убили из-за этого?
— Вполне возможно. И возможно, что Светлана, которую мы не можем найти, к этому причастна, ведь она работала в той же транспортной компании.
— Она сказала, что Дима ей задолжал…
— Да, вполне возможно, они что-то не поделили. И вполне возможно, эта квартира была призвана покрыть их долг перед поставщиками. Не могу сказать ничего определенного.
— И что мне делать?
— Для начала, вы забываете, что Виталий Аркадьевич имел место быть при вчерашнем происшествии. Имя Тропинина не должно фигурировать в подобных делах. Это может навредить его деловой репутации.
— Дда… Конечно, — я сглотнула.
— Постарайтесь успокоиться и жить обычной жизнью.
— Это шутка? У меня дочь! — не удержалась я.
— Отправьте к родителям. Они у вас в другом регионе, как я помню, — порылся Варков в документах.
— А как же Димкина мать? Неужели они полезут к ней?
— Софья, если они должны кому-то выше, они пойдут на любые меры, потому что в противном случае им это землю больше не топтать. Раз он так открыто действует, значит, время их поджимает. И вы должны объявить всем знакомым бывшего мужа, что вступаете в наследство и тем самым ускорить события. Мы же назначим за вами наблюдение.
— Я не буду этого делать, — я замотала головой. — У меня ребенок и родители. Эти люди могут… Я на это не пойду. Нет, — я сжалась, понимая, как смалодушничаю сейчас. — Пусть мать Димы вступит в наследство, после всего случившегося им легче ограбить банк, чем трясти ее. А если с ней что-то случится, наследницей Светлана на ее долю никак стать не может, она ей никто.
— Если только не будет завещания… А подобное завещание оспорить сможете только вы от лица дочери, внучки Валентины Алексеевны Мизерной, — склонил голову к плечу Анатолий Иванович, приторно ласково посмотрев на меня.
— Но это смешно, они что, пытать ее будут?!
— Софья, мать Дмитрия исчезла ночью.
— Что? — я чуть не упала со стула.
— Квартира взломана. Гражданка Столярова Маргарита Николаевна с черепно-мозговой в больнице.
Я вскочила.
— Она жива?
— Состояние стабильно тяжелое, — он продолжал непринужденно перебирать бумаги.
— И вы хотите, чтобы я рисковала жизнью своего ребенка? Ради чего? — я смотрела на него как на умалишенного.
Он поднял глаза — адский холод и безжалостность это все, что я там увидела.
— Вы же понимаете, Соня, что мы и без вас раскрутим ваше участие в этом деле. Этого человека пытаются привлечь уже не первый год. В его послужном списке десятки жертв, это если считать тех, кого он убил, переправляя огромный партии наркотиков, и я отнюдь не о тех, кто их употреблял. То как он действует в данном случае, слишком не похоже на обычное поведение Смолякова. Ему легче было нанять «нарика», который отправит вас к бывшему мужу, сунув нож в печень. Но он сам действует. И я уверен, что в конторе он вас убить не хотел.
Варков поднялся и оперся ладонями на стол.
— На видео видно, что он даже ножом не замахивался в момент когда Тропинин его руку перехватил. Я уверен, он нож хотел убрать…
— Вы сейчас на что намекаете? — я в упор посмотрела на Варкова.
Он тоже начал буравить меня взглядом. Я зрительного контакта разрывать не стала, и подбородок вздернула. Он мой взгляд тоже не отпустил, пока ни усмехнулся.
— А вы чем-то похоже на Виталия. Даже забавно, — его улыбка превратилась в оскал, я уже начала понимать, что привыкаю к подобному выражению лиц окружающих. — Из города не уезжать. Вы по делу пока свидетель и потерпевшая, но… — он чуть наклонился вперед, — лично у меня под подозрением в похищении Мизерной Валентины Алексеевны, которая могла помешать вам вступить в наследство, в убийстве Дмитрия Федоровича Мизерного, одним из мотивов которого является получение выгоды от продажи квартиры и возможном сговоре со Смоляковым Сергеем Андреевичем, а также покушении на похищение Сергея Витальевича Тропинина.
Он подписал и протянул мне пропуск со слащавой улыбкой, за которой мерещилась вся Испанская Инквизиция.
— Вы все тут психи! — мне было больше нечего сказать. Хлопать дверью я не стала, боясь, что рассыплюсь сама.
Глава 10
Из здания Управления я попросту выбежала, так хотелось глотнуть влажного, пропитанного тьмой и холодом, воздуха. Ощущение, будто слишком глубоко ныряешь, легкие уже разрываются от потребности в кислороде, а солнце там, за толщей воды, еще так далеко. Я поймала себя на том, что бреду, куда несут ноги, не замечая людей и машин. Удивительно, но и они не замечали меня, хотя смотрели в упор и даже могли задеть.
Я не могла поверить, что Димка ненавидел меня на столько, что мог так подставить. Ведь у нас же есть дочь! Как же так? Разве я заслужила все это? Как же я буду смотреть в глаза Томе и Андрею! Последняя мысль вышибла дух напрочь. Я так резко замерла посреди улицы, что сзади на меня налетел какой-то парень, пребольно задев плечом.
Как там говорил какой-то герой из какой-то книги…
Двигаться, выжить!
Настя! Я отмела все лишние мысли и поставила одну конкретную крохотную цель — отдел регистрации смерти по Центральному району Санкт-Петербурга. Такси домчало меня туда за несколько минут. Паспорт, дочкино свидетельство о рождении в подтверждение родства и у меня на руках Свидетельство о смерти Димы. Теперь я знаю дату — семнадцатое декабря, и место — 131 километр федеральной трассы «Скандинавия».
Я точно шла с крохотным фонарем в кромешной тьме, желтое пятнышко света — все, что у меня было, а за его пределами в темноте прятались невидимые монстры, готовые разодрать свою добычу.
Рядом с отделом ЗАГСа располагался офис коллеги. Девушка, с которой мы вместе работали пару лет несколько лет назад, радушно поздоровалась, пожелала поскорее выздороветь, приняв меня за больную, и сделала согласие на перелет Настены в сопровождении сотрудника авиакомпании к моим родителям. Крупный центр по продаже авиабилетов тоже оказался под боком — вылет был назначен на шесть вечера.
Тома меня возненавидит. Друзьями друзьями, но семья есть семья. Никто и ничто не может быть дороже и важнее ее. А Тома Андрея любит. Они вместе уже тринадцать лет, но до сих пор в их отношениях проскальзывают нежность, привязанность, взаимная теплота. Разумеется, подругу раздражает, что любит муж поваляться перед телевизором или посидеть за компьютером, что он — не любитель посещать театры и кино, предпочитая домашний уют. Но Андрей — прекрасный отец. И, что говорить, о своей семье он заботится.
Вылет через семь часов.
Еще одно страшное испытание — звонок матери и отцу. Я не стала им говорить в Новый Год о том, что случилось с Димой и со мной. Но теперь придется выложить почти все, смягчив некоторые детали и недосказав страшные подробности. Родители уже в возрасте.
Мама, конечно, была взбудоражена. Она кричала в трубку, что приедет сама, чтобы я не дергалась, что это все ошибка. Натиск из слез и мольбы было крайне трудно выдержать. Хорошо, что на улице шел дождь. Хотя, мне кажется, я не плакала, нечем было. Эмоции кончились, осталось одно желание — двигаться с фонариком, храня в сердце надежду на лучшее, и знать, что с самым главным человечком на земле все будет хорошо.
Настя крутилась вокруг меня, пока я пыталась собрать ее чемодан, хотя очень хотелось посадить ее на колени, обнять и больше ни о чем не думать. Особенно после того как ушли Тома с Натой.
Я рассказала подруге всю правду, о подозрениях, об обвинениях, о том, что могут Андрея дергать. Подруга молчала. Также молча, она собрала притихшую Сливку и, также тихо за ней захлопнулась дверь. Я осталась наедине со своими страхами.
Настена бабушку с дедушкой любила и воспринимала все это как игру или каникулы. Она радовалась, что увидит Мурзика с теплым нежным животиком и постоянным стремлением быть приласканным, увидит и большого доброго Рокки, овчарку, который защищал малышку от чересчур назойливого соперника-приятеля кота. В шесть вечера самолет взвился в небо. Я просидела в аэропорту все два часа, пока длился перелет, и замигавший телефон с надписью «мама» схватила, наверное, на первом гудке. Все прошло отлично. Малышка, конечно, устала и сейчас в машине сладко посапывала. Мама шептала, чтобы я была осторожна. Она, похоже, сама начала пить успокоительные. Я заверила, что буду. Только есть ли в этом толк?