Одно время мы с Димой снимали квартиру рядом с первым по течению Невы в Питере разводным мостом — Володарским, если не считать неразводного Большого Обуховского моста, который кличут в городе на Неве просто Вантовым. Окна старой многоэтажки выходили на закрытую зону с радиовышками, похожую на маленький лес и Неву. В Новый год погода в очередной раз решила не радовать снегом и морозами, но в ночь на второе января пошел снег. Мы три дня сидели дома под одеялами, попивая чай, потягивая вино, пересмотрев все сериалы, засыпая глубоко за полночь. И вот под рождество я проснулась от того, что комната была залита светом. Рассвет больше похожий на закат, он окрасил землю, покрытые снегом деревья, Неву в потрясающий глубокий розовый цвет. Это была картина сумасшедшего, но безумно талантливого художника. Мне, жившей на тот момент в Питере всего-то три или четыре месяца именно с того утра стали открываться совсем другие цвета этого удивительного города.
Перед открытием конторы, приведя себя в порядок в крохотной туалетной комнате, я была вполне себе готова к свершениям. Обидным оказалось то, что зарядки для моего телефона не нашлось. Позвонив с рабочего родителям, предупредив, что все хорошо, пожурив Абрикоса, которая объелась мандаринами, я ушла в работу с головой. Что-то в этом есть — быть просто заводной куклой-исполнителем, которая не несет ни за что ответственности. Я вообще замечаю последнее время, что как-то много у меня обязательств перед всеми… Так поделиться хочется, что хоть распродажу устраивай или бесплатно раздавай.
После обеда меня заняли наследством. И если с бумажными делами проблем не было, то вот с программой, за которую я давно не садилась и не видела тучи прилагающихся к ней изменений, мне пришлось вступить в неравный бой. В конце концов, измучившись, я решила позвонить Зое, и проконсультироваться, так сказать, со специалистом.
Трубку конторы Саныча взяли с первого гудка.
— Анют, привет, дай мне Зою, пожалуйста, — пытаясь со злости не врезать по клавиатуре, попросила я сотрудницу.
— Соня? — голос девушки дрогнул. — Соня, это ты?!
— С утра была, — буркнула я, потому как окошко программы ехидно послало меня в начало пути.
Трубка зашелестела, зашипела, запищала и выдала звуковую волну, которая меня чуть не сшибла со стула.
— Мать твою, Соня, где ты есть? — завопила Зоя, отняв трубку у Анюты.
— На работе, ты прекрасно знаешь, где я. Предупреждала же, — удивленно напомнила я. — А что случилось-то?
— Тут такое! Тут такое! — кажется, у Зои кончился весь словарный запас.
— Анатолий Иванович! Труп, признаки насильственной, — отрапортовал опер по телефону.
Голова с утра болела, и Варков был не в настроении. Кофе не помог, пенталгин тоже, вот табельное, наверное, сделало бы свое дело…
— Ну и что? — приподняв одно веко, поинтересовался страдалец. — Сегодня дежурство Сергеича.
— Он уже там, но это дело… Вы его… Хм… Курируете, — делая многозначительные паузы, сказал опер.
— Какое дело? — пришлось Варкову открыть оба глаза.
— Где Смоляков засветился.
Сонливость и боль разом сняло, как рукой.
— Чей труп? — Варков покрутил головой.
— Неизвестно, лицо обезображено, документов нет. Молодая женщина. Бригада сказала, мертва уже часов пять. Квартира на пересечении Невского и Исполкомской.
— Вот как в воду глядел, — в сердцах плюнул Варков и, забрав папку и пальто, поспешил из кабинета к машине. Ранее даже с учетом участия Смолякова это дело не имело к Якорю, как звали Анатолия Ивановича самые «близкие», никакого отношения. Варков был следователем по тяжким преступлениям, в категорию которых побои, угрозы и шантаж не входили, да и наркотики тоже, как и то, что убийство бывшего мужа Софьи еще никто не подтвердил. Посему, по факту дело вело РОВД, но с контролем Варкова, чему опера и дознаватели районного отдела не знали радоваться или печалиться.
Прибыв на место, Варков был мрачнее тучи. Его встретили знакомый эксперт, участковый и полный набор остальных прилагающихся к такому случаю лиц. Старые двери квартиры были сильно повреждены, вот на тот звук, что свидетельствовал о пытках этих стражей квартиры, соседи и среагировали, вызвав сотрудников полиции. Посреди темного, обшарпанного коридора лежало тело. Цвет волос определить невозможно, все было перепачкано кровью. Пуховичек когда-то был светлый, теперь изорванный, грязный и в жутких разводах. Женщина была невысокой, сапоги до колена, юбка чуть задралась. Верхняя одежда скрывала истинные очертания тела. Предположить, что это могла быть госпожа Мизерная, было вполне возможно, но делать этого не хотелось.
— А я документы нашел, — улыбаясь, позвал Сергеича, сослуживца Варкова, лысеющий эксперт Петрович. — Права, правда, просроченные, уже лет пять как, на имя Софьи Аркадьевны Мизерной.
— Вот черт! — тихо выругался Анатолий Иванович.
— Вот такие вот дела! — закончила Зоя.
Я швырнула трубку и набрала родителей, трясясь как в ознобе.
— Сонечка, родная, как дела? Уже дома? — приветливо поинтересовалась мама.
— Нет. Мама, вы в порядке? — чуть ли ни заикаясь, спросила я.
— Да, милая, только с Настюшей с прогулки пришли.
— Мамочка, тут такое дело. Ты только не переживай.
— О Господи!
— В общем, если тебе позвонят в течение следующих пары часов, а может… Нет, не так! Тут путаница произошла. Убили женщину, а думают, что это я.
— Матерь божья! Софья! Немедленно лети домой. В смысле, к нам! Хватит! Еще не хватало Настюшу сиротой… — запричитала мама.
— Мам, я сейчас поеду к следователю и все узнаю. Но со мной все хорошо.
Я уже сама не верила собственным словам.
Татьяна работала у Варкова помощником уже год и была дочерью его очень хорошего друга. Для нее работа при Анатолии Ивановиче была не только опытом, но и это был один из способов впоследствии попасть в Следственный комитет. Девушка прекрасно понимала специфику работы, потому как самым хорошим учителем в этой области был ее собственный отец, и она была осведомлена о делах Анатолия Ивановича, разумеется, не обо всех нюансах, но, то что шеф присматривает за делом по просьбе крупного бизнесмена, знала, ибо должна была отвечать на вопросы, если вдруг позвонят или прибудут с визитом стороны этого дела.
Приехавший с места убийства Варков был зол и расстроен. Он ходил по этажу, занимаясь излюбленным делом — нытьем на несправедливость судьбы. Все телефоны он оставил на попечение Татьяны, которая помимо своих прямых обязанностей должна была объяснять, почему Варков не может в данный момент общаться, это касалось даже его жены, которая подозревала ее во всех грехах, его матери, его тещи…
Она едва успела ответить на звонок одного из оперов, когда замигал личный телефон шефа, вызывал Варкова контакт «Итальянец». Татьяна прекрасно знала, кто имел столь звучное прозвище, она видела его в обществе Варкова неоднократно.
Этот мужчина стоил внимания, но был значительно старше предела, который для себя установила девушка, а в этом вопросе у Татьяны была принципиальная позиция. Именно по его просьбе Варков и вел дело, из-за которого шеф ныне так убивался.
— Добрый день. Анатолий Иванович не может сейчас ответить, — вежливо проинформировала помощница.
— Пусть перезвонит, передайте по поводу моего ему должка, — ответил приятный мужской голос.
— Боюсь, это будет не скоро. В Вашем, — подчеркнула девушка, — деле труп.
От трубки будто повеяло холодом.
— Каком деле? — голос прекрасно знал, о чем говорила Татьяна.
— В деле о нападении на Мизерную Софью. Анатолий Иванович предупредил, что это сфера ваших интересов. Сегодня был обнаружен труп пострадавшей гражданки Мизерной.
— Дай Варкова, быстро, — голос мужчины был тих и спокоен, но этому приказу Таня не могла не повиноваться.
Варков смотрел на живую, конечно же, взвинченную и злую Софью, сидевшую перед ним и возмущенно хмурившуюся, и чувствовал эйфорию. Вот, ни с того, ни с сего! Хотя… Было с чего!
— А чего вы не позвонили?
— До вас через общий телефон не дозвониться, — насупилась посетительница. — Вы бы хоть сами раз попробовали, много интересного бы открыли для себя.
— Так значит, автобус сломался? — Варков готов был расплыться в счастливой улыбке.
— Я не уверена, Анатолий Иванович, что мы обсуждаем одну тему. Там вообще-то мертвая женщина, — глаза Софьи блестели непониманием, и в них плескался страх.
— Соня — это не вы. И поверьте, я очень сему факту рад. Только откуда права?
— Они старые. Срок годности истек давно, когда мы развелись они, видимо, остались среди бумаг Димы.
Варков, все еще пребывая в радостном настроении, позвонил Александру, помощнику Сергеича и попросил скинуть на почту фото с места преступления.
— Посмотрите? — он кинул любопытный взгляд на женщину перед ним.
Та не уверенно кивнула.
— А вы меня в этом тоже собираетесь обвинить? — насторожено поинтересовалась Софья.
— Нет, и в мыслях не держал. Смерть наступила ориентировочно в восемь часов утра. Вы были на работе на другом конце города, — Варкову вдруг вспомнился старый мультик еще советских времен, снятый тогда в весьма интересной манере — «Остров Сокровищ». Следователь себя ощущал в данный момент доктором Ливси — редко когда он был в столь позитивном настроении, а вокруг творилось всякое дерьмо, и он сам лично спокойно вещал об этом дерьме.
Анатолий уже попрощался с домиком в Новосаратовке. Нет, Итальянец, никогда бы не попросил ничего назад, он слово держит, и просьба его слегка надавить на Софью была не связана с ссудой и помощью другу. Но… Выслушав пояснения Варкова о том, что на трупе обнаружены права на имя Софьи, Итальянец просто отключился, не проронив и слова.
Да и самого Анатолию стало казаться, что они все заигрались. И вот пришла расплата. Она была очень близко. Она была в точном ножевом ранении, убившем женщину, похожую на Софью. Она была в том, что он слишком увлекся мечтами о радужном будущем в коттедже на берегу Невы, забыв про работу. Расплата за то, что Софья одинока, и ее некому защитить, была близка и к ней. А ведь у нее есть ребенок. И у ребенка больше никого нет. Хотя, как в наше время можно обвинять в одиночестве?