Я чуть опять не прыснула, но стоически сдержалась.
— Что делать будешь? Может к нам? — кивнула подруга.
— Я же его одного тут не брошу, — промокая лицо салфеткой, которую притащила заботливая Тома, пробубнила я. — Уж он не опасен — факт. Хотя… Погоди!
Я поспешила в комнату Абрикоса и выглянула в окно. Там, конечно же, дежурил белый Гелек, в той же наглой манере заехав практически в парадную.
— Посиди тут, я сейчас, — кинула я Томе из коридора, накидывая пальто поверх пижамки, которую уже успела нацепить после душа, и всовывая ноги в сапоги.
— Эй, ты куда? — подруга выскочила в коридор.
— Может, тело заберут! — я кивнула на спящего Тропинина.
Спустившись на лифте, я поспешила к выходу, кивнув консьержке, которая весьма неодобрительно на меня смотрела еще с прошлого раза, а теперь, видя фары продукта немецкого автопрома в камеру наблюдения установленную над входом, была в состоянии крайнего негодования.
Леонид дремал за рулем. Когда я постучала в окно, он дернулся, стряхивая остатки сна, удивленно уставился на меня, чуть наклонившись и явно разыскивая шефа за моей спиной.
— Софья Аркадьевна, — проявил вежливость водитель, открыв дверь. Хотя, помнится, после вечера знакомства Сергея, его ножа и Тропинина, Лёня со мной был на фамильярное «ты».
— Леонид, ммм, не могли бы вы… ммм… помочь Виталию Аркадьевичу покинуть мою квартиру?
Водитель улыбнулся.
— Отрубился? — поинтересовался он, и в голосе его явно угадывалась усмешка.
— Ну, как бы, да! — закивала головой я.
— Не беспокойтесь, Софья Аркадьевна. У шефа есть способность — удивительная быстро преодолевать влияние алкоголя, он сможет в себя прийти часа через четыре, — утешил меня Лёня.
— Быстро?! А он может это сделать у себя дома? — я начинала негодовать.
— Лучше не трогать. Софья Аркадьевна, у него был… хмм… тяжелый день…
— Вы сейчас тонко пошутили? — взорвалась я. — Это у меня он был тяжелый!
— Виталий Аркадьевич в курсе, — выдал странную фразу водитель.
— Леонид, прошу вас! Мне завтра рано вставать и ехать за тридевять земель. Я не спала двое суток нормально. Не могу я еще приглядывать за Виталием Аркадьевичем! — взмолилась я.
— Но вам придется, Софья Аркадьевна, — посочувствовал Леонид.
— Я могу и полицию вызвать! — пригрозила я.
— Не стоит. Это совершенно бесполезно в вашем случае.
Он еще имел наглость пожелать мне «спокойной ночи», захлопнуть дверь, откинуть спинку и исчезнуть из поля моего зрения, приготовившись задремать уже основательно. Я в сердцах пнула колесо носком сапога, но Леонид бессовестно проигнорировало этот мой выпад. Стало совсем не смешно. Тома ждала меня в коридоре.
— Андрей звонил! Домой пора! Завтра, как приедешь, позвони! И поставь телефон на зарядку! — буркнула подруга.
Я порывисто обняла Тому.
— Как же хорошо, что ты есть, — пробормотала я, шмыгнув носом.
— Может, все-таки к нам? — кивнула подруга на Тропинина.
Я покачала головой.
Когда Тома ушла, я уподобилась рабыням, раздевавшим своего подвыпившего господина после бурного застолья, или женам… но исключительно в целях спасения моей мебели. Стянуть ботинки и удалить подсыхающие следы грязи, оказалось плевым делом. Хуже было с пальто. Вопрос — зачем я это делаю— решила не поднимать.
С горем пополам дорогая верхняя одежда заняла место на вешалке, ботинки у порога на коврике, голова Тропинина на подушке, а сам он был укрыт легким пледом.
Волосы у него рассыпались в беспорядке, и он бессовестно храпел. «Злое» выражение, которое он так любил надевать в состоянии бодрствования, исчезло, сменившись спокойно-довольным.
А так, мужчина и мужчина, симпатичный, ухоженный, даже в таком состоянии.
Интересно, а смогла бы я с ним…? Ведь это в принципе просто, и пару мгновений мне даже этого хотелось. Но сейчас…
Проглотив давно остывшую лапшу и подсыхающий чизкейк, я отправилась спать, поставив будильник на семь утра.
Меня разбудил тихий звук, будто стягивалась, скручивалась металлическая пружинка, а потом ей давали свободу. Я подлетела на кровати, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Надо было выйти из комнаты и посмотреть, что было источником странного «дзинь», но было жутко страшно.
Звук, однако, повторился, и подумалось мне, что вряд ли лучший способ — ждать! Через удар сердца я была уже в коридоре, где царила тьма. Выключатель дислоцировался возле входной двери. И когда вспыхнул свет, я чуть не заорала. Дверной замок, рядом с которым и был выключатель, медленно проворачивался. Конечно, перед сном я поставила на обычную задвижку, но она уже была сдвинута. С перепугу я со всей силы ударила ладонями в дверь. Замок замер. Припав к глазку, который, конечно же, изображением не порадовал, я опять отступила.
— Кто там?! — выдохнуть это получилось как-то чересчур тихо, кажется, сердце колотилось громче.
Замок опять отправился в медленное путешествие по кругу.
Я была в таком ступоре, что не знала, что и делать. Схватив телефон, который почему-то лежал на тумбочке у входа, набрала 112. А второй рукой схватилась за венчик замка, пытаясь остановить ее вращение.
— Пожалуйста, помогите! — едва услышав ответ оператора, заголосила я. — Ко мне в квартиру пытаются залезть.
— Адрес назовите!
Замок замер. Такой знакомый голос из-за двери заставил кровь заледенеть, а телефон выпасть из ослабевших пальцев, разлетевшись вдребезги от удара о плитку.
— Открой мне, Соня.
— Этого не может быть! — зашептала я, отступая назад. — Не может! Нет!
— Открой мне, Соня! — звал Дима. — Впусти меня, Соня! Ты одна слушала меня. Ты одна меня знала… Ты любила меня…
Замок щелкнул. Ручка опустилась вниз, и дверь начала открываться, вырисовывая знакомую фигуру. Я закричала, сделав еще шаг назад, но за спиной резко оказалась стена, отступать было некуда.
— Пойдем со мной, Соня! — силуэт Дмитрия дернулся, и ко мне потянулась его рука.
— Пожалуйста, не надо, прошу! — я сгребла ногтями по стене.
Дима становился ближе с каждым моим судорожным вздохом.
— Пойдем со мной, Соня.
За его спиной реальность точно потекла, меняя очертания, рисуя коридор их с матерью квартиры, страшный коридор, посреди которого темнело пятно. А в конце этого тоннеля была не глухая стена, а бьющееся от ветра, распахнутое в ночь окно, и оттуда шел адский холод.
— Пойдем со мной! Я кое-что подарю тебя, Соня! — голос Димы прозвучал над самым моим ухом, его силуэт рос, застилая весь мир.
Я в ужасе забилась, пытаясь отойти, убежать, но выхода не было.
— Соня! Соня! Проснись, — звал меня кто-то. Этот «кто-то» стоял за той стеной, к которой я прижалась спиной, которую я пыталась пробить, в попытках спастись от страшной участи. — Соня!
Я распахнула глаза. Надо мной навис мужской силуэт, во мраке я не могла различить черти, не узнавала голоса, отчего опять испуганно забилась.
— Нет! Отпусти! Нет! — захрипела я, выворачиваясь.
Он держал меня крепко.
— Соня, успокойся, это сон! Тебе ничего не угрожает! — мужчина, несмотря на прилагаемые усилия, говорил спокойно, чуть растягивая слова.
Тропинин!
Я замерла, а потом подалась вперед, прижавшись к нему, дрожа всем телом, вцепившись в его рубашку. Он обнял, успокаивающе гладя по макушке.
— Все хорошо! — повторял он. — Все будет хорошо!
Его губы скользнули от моего виска к щеке, от щеки к губам, сильные пальцы обхватили шею. Виталий Аркадьевич был живительно теплым после ледяного кошмара, что еще стоял на пороге сознания мрачным силуэтом Димы. Я обняла Тропинина и уткнулась в его плечо лицом. Томительно нежное «Соня» заставило тело мое устремиться ему на встречу. Голова откинулась назад, руки гладили плечи под тонкой рубашкой, а ноги обхватили его бедра.
Было легко и хорошо. Тепло и нежно. Мне будто налили того самого дорогого вина, что он подарил. Я смаковала его вкус, не спеша, целуя, перебирала пальцами жестковатые пряди его волос, слушала его ускорившееся дыхание. Купаж получился сногсшибательный. Настолько, что вскоре мы оба двигались в такт друг другу.
Эх, Соня! Кто с пеной у рта доказывал, что секс — вещь, без которой вполне себе можно прожить. Самое грустное, что и кончилось все быстро, а хотелось еще.
Тропинин вжал меня всем своим весом в матрас, согревая ухо дыханием, а я радовалась тому, что темно, и он молчит. Говорить не хотелось, это бы разрушило создавшуюся гармонию.
На прикроватной тумбочке завозился телефон, точнее будильник. Я завозилась вслед за ним. Руки Тропинина разжались на мгновение, но, поняв, что я хочу встать, опять сжались, не дав мне даже приподняться.
— Рано еще, — прошелестели у меня над ухом.
— Мне надо собираться. И успеть на десятичасовой автобус.
— Куда? — поинтересовался Тропинин.
— В Великий Новгород. Я должна забрать из больницы мать бывшего мужа.
— Я дам машину и водителя, — сообщили мне.
— Спасибо, — я замолчала, но вопрос так и рвался наружу. — Зачем вам мне помогать?
— Считай это платой за сегодняшнюю ночь, — зевнул Тропинин.
Был на этой земле самый жестокий способ развеять приятную атмосферу, и Виталий Аркадьевич его выбрал безошибочно. Я убрала руки, которым секунду назад нравилось чертить узоры на коже его плеч.
— Благодарю вас, Виталий Аркадьевич. Но я в оплате своих услуг не нуждаюсь.
Он приподнялся, явно желая лицезреть такое чудо, это дало мне возможность откатиться в сторону.
— Софья, ты не так поняла!
Я увернулась от его руки.
— Вряд ли.
Быстро приняв душ и одевшись прямо в ванной в джинсы и свитер, я, расчесываясь, пошла на кухню, очень жалея, что я у себя дома и не могу просто уйти. Он стоял в зале напротив окна и застегивал мятую рубашку. Чайник закипал ужасно долго. Тропинин на кухню не заходил, а я не выходила в зал. Но он, все же, пришел, когда я, налив себе чая, грела руки о чашку.