Накинув пальто, я развернулась к выходу и… налетела на мужскую грудь. И это был не Артем.
— Мы не с того начали, Соня, — руки Тропинина легли мне на плечи.
— По-моему, мы с вами не тем закончили, Виталий Аркадьевич, — я посмотрела ему прямо в глаза, а они к слову у Тропинина были красные от лопнувших сосудов, он сильно устал, это было очевидно. — Я хочу вам выразить огромную благодарность за вашу заботу и за ваше внимание. Мало того, что вы спасли мне лицо, если не жизнь, вы предложили помощь Валентине Алексеевне, мы ни в коей мере не могли на подобное рассчитывать, а уж особенно я, после того, как меня обвинили в похищении вашего же сына. Я рада, что вы и этот инцидент благородно забыли.
— Соня…
— Анна Александровна совершенно не виновата в том, что мне не нравится здесь. Это не мой дом. Я тут чужая. Если бы Леонид не надавил, меня бы здесь не было.
Руки Тропинина соскользнули с моих плеч.
— Я пойду.
Обойдя Виталия Аркадьевича, я замерла возле входной двери. Артем и Анна поступили весьма умно и не высовывали носа.
Мужчина, успевший натянуть футболку, тяжело вздохнул и оперся о стену плечом, приложив пальцы к переносице.
— Соня, я пойду тебе на встречу. Анна никуда не уходит. Но и ты тоже никуда не едешь. Мне нужно хотя бы часа три поспать, у меня очень устали глаза. Потом спокойно сядем и поговорим о том, что мы начали и о том, что я не хочу заканчивать. Тебя устроит такой расклад?
— Я хочу домой, — уперлась моя внутренняя вредина, которая понимала, что дожать осталось совсем чуть-чуть.
— Пожалуйста, Софья, — он ссутулился и закрыл глаза ладонью.
А вот теперь и парочка высунула носы. В глазах Анны стояли слезы. Это было видно даже с моего места.
— Хорошо, — прозвучал мой ответ Тропинину.
Глава 18
Тропинин, предусмотрительно отобрав у меня пальто и поместив его обратно на вешалку, исчез в своей спальне. А я пошла в «свою» комнату, где и расположилась в окружении книг и бумаг. Путь мой, кстати, пролегал мимо Анны и Артема, весьма удачно изображавших скульптуры работы Микеланджело: «обрадованную» Рахиль и Давида «в непонятках», я же приняла облик пресыщенного туриста и молча прошествовала мимо произведений искусства, даже не остановившись.
Вот уже два часа как ручка формировала и заполняла таблички в рабочем блокноте, рисовала схематично цветы и домики на полях, пока я пыталась сохранить в памяти важные моменты изменений в законодательство.
Вспомнились институтские годы. Боже мой, больше десяти лет прошло! А до сих еще снятся выпускные экзамены по ночам, пробирая до костей, до замирания сердца: берешь билет и понимаешь, что ничего не знаешь.
А лето в тот год было безумно жарким, градусник зашкаливал на солнце за волшебные пятьдесят, а ты сидишь, зубришь, потому что красный диплом, вот он, почти в руках. Зачем это было нужно? Для самоудовлетворения только лишь. Это притом, что ботаником я не была. Наоборот, и прогулы имелись, и на сдачу зачетов по статистике и бухгалтерии мы скидывали деньги в зачетку. А о пересдаче одного важного экзамена пришлось договариваться чуть ли ни через проректора, ибо я весьма нелестно высказалась о дискриминации по половому признаку, которую пропагандировал преподаватель криминалистики, считая, что исключительно мужской пол его предмет может знать на четыре балла и выше.
Но годы учебы ВУЗе оставили и приятные воспоминания: рядом со мной были те, с кем можно было съездить ночью искупаться на реку, отправиться на пикник за город, в кафешку и в кино, на шашлыки, покататься на лыжах, распив после глинтвейн, сходить на танцы и в боулинг. Родители дали нам уникальную возможность не работать и наслаждаться молодостью, требуя лишь ответственного отношения к учебе. И мы не подвели ни их, ни себя.
Блокнотик продолжал заполняться авторитетным мнением и выдержками из статей, а мысли потекли в другую сторону… Если честно, в сторону Тропинина.
Зоя спросила, нравится ли он мне?! Но можно ли делать какие-то выводы на сей счет? Ведь если сложить все количество сказанных меж нами слов, то знакома я с ним меньше, чем с тем же Денисом, чья карточка отыскалась в сумочке, пока я копалась в поисках ручки.
Я не знаю о Тропинине ничего, кроме даты его рождения, того что у него отличный сынишка и бывшая жена, желающая вернуться под его крылышко. Ну, еще Виталий Аркадьевич знает итальянский, чем вызывает противное до чесотки чувство зависти. У меня, к сожалению, нет склонности к языкам. Да-да, я понимаю, все дается трудом и потом. И отсутствием лени и отговорок… И наличием времени…
Тропинин к тому же может быть требовательным, срываться, понятное дело, особенно после того, как сын потерялся. Может быть, с моей точки зрения, несправедливым, если говорить об обвинениях и попытке уволить экономку. Он может проявлять заботу. И ему не хватило двух предыдущих раз, он хочет повторить постельное приключение.
О его социальном статусе вспомнилось в последнюю очередь, образ его был от его положения неотделим. Такой мужчина не может работать экспедитором или программистом.
Разница между тем же Денисом и Тропинином в том, что первый мне понятен, а последний необычен и потому привлекает. И здесь для меня кроется опасность — я могу чересчур заинтересоваться, могу захотеть… Вот только конец отношений с Виталием Аркадьевичем очевиден, в отличие от Дениса… А быть отправленной восвояси после пары месяцев утех, для меня будет больно, в моей жизни сейчас и так слишком много эмоций и страхов. Я не хочу еще и это переживать.
В дверь постучали. Я вздрогнула и, судорожно вздохнув, поднялась (а я расположилась на полу) и направилась открывать.
В коридоре стояла Анна Александровна с подносом, на нем красовался белые чайничек с чашкой на блюдце, крошечная сахарница и горка печенья.
— Ой, спасибо, — я удивленно отступила в комнату, а женщина, улыбнувшись краешками губ, вошла и поставила поднос на столик.
— Уже два часа дня. Вы ничего не ели. И об обеде не просили.
— Да я… не голодна, спасибо большое.
Она окинула взглядом разложенные на кровати, на полу и на столе бумаги.
— Чай с женьшенем, говорят, помогает работе мозга, — она кивнула и вышла, тихо закрыв дверь.
Еще через два часа я решила размяться, и таки разузнать, где Тропинин, так жаждавший со мной пообщаться.
Анна Александровна сидела на кухне со счетами, толстой книгой и ноутбуком.
— Что-то желаете? — повернулась ко мне экономка.
— Нет. Спасибо. Решила перерыв сделать. Голова чумная. Анна Александровна, а Виталий Аркадьевич уже встал? — как бы невзначай поинтересовалась я.
— Встал еще в двенадцать и уехал с Артемом по делам.
— А когда вернется? — удивилась я.
— К сожалению, я не располагаю подобной информацией. Вообще-то, Виталий Аркадьевич здесь не живет. Только в последнее время зачастил. И, кстати, ваш ключ от замка, — мне протянули серую карту.
Из комнаты послышался припев знакомой песенки, меня кто-то требовал. Номер был мне незнаком, но это в последнее время уже не новость.
— Да.
— Привет, Соня. Это Денис.
Я удивленно захлопала глазами.
— Я понимаю, что номера ты мне не давала, возможно, и звонить не собиралась. Мне пришлось прокрутить сложную комбинацию и выпытать его у Зои. Просто хотел повторно предложить встретиться, посидеть где-нибудь. Прошу, не отказывай сразу. Дай мне шанс.
— Денис, мне очень приятно, но я, правда, сегодня… — взгляд упал на кипу бумаг, — не могу! У меня бумажной работы тьма, зашиваюсь, если честно.
— А я попытаюсь очаровать тебя быстро! — пришла мне улыбка с того конца «провода». — Хорошо, а завтра ты работаешь? У вас же есть обед?
— Работаю, есть, — улыбнулась я.
— Я приеду, посидим, — голос его окрасился надеждой.
Наверняка лев по гороскопу, такими настойчивыми могут быть только львы. А Тропинин, кстати, овен — это еще хуже… Вот честно, в гороскопы не верила, но иногда удивляешься сходству описаний и конкретных личностей…
— Денис…
— Прошу.
— Я позвоню с утра, хорошо? — сдалась я.
— Хорошо, — он признал себя победителем, это чувствовалось по голосу.
Я отключила телефон. Зое завтра будет нагоняй.
Легкий стук в дверь оторвал меня от размышлений.
— Добрый вечер, — в дверях стоял овен, в смысле Виталий Аркадьевич. Выглядел он свеженьким и бодреньким, был в костюме, но пиджак где-то потерял, оттого остался в белой рубашке, темных брюках и галстуке.
— Добрый, — кивнула я.
— Можно войти?
Я сделала приглашающий жест.
Тропинин шагнул в комнату и закрыл дверь. Остановился он возле стола, где устроилась стопочка посланий нашего любимого ведомства, кинул взгляд на то, что лежало сверху, удивленно хмыкнул и, взяв, приблизил к лицу.
— И что, из-за реконструкции сайта они не буду регистрировать сделки с недвижимостью две недели?
— Будут, но дедовским способом — через многофункциональные центры. Не осуществляется лишь электронная регистрация, — ответила я, делая пометку в блокнотике, так как про сие написать напоминалку забыла.
— Обожаю Россию, — хмыкнул Тропинин и вернул листок в кучку.
— В Италии тоже имеет место быть госрегистрация сделок, — сказала я, не отрываясь от просмотра бумаг.
— В Италии право на приобретенный объект появляется в момент подписания, как бы это по-русски сказать, окончательного контракта у нотариуса, и нотариус же право и регистрирует. Покупателю по сути все равно, как он будет это делать, ведь даже расчет производится в момент подписания. А у нас надо брать в охапку кипу бумаг, если хочешь получить деньги, и бегать по инстанциям, — Тропинин оказался ужасно близко, настолько близко, что запах туалетной воды коснулся моего носа, опять навевая мысли о солнечной стране.
— Полагаю, даже если что-то купите, конкретно вы не будете бегать, — улыбнулась я.
— Я не буду, — согласился Виталий Аркадьевич. — Если у меня шанс, Софья, откопать тебя из макулатуры и пригласить на ужин? — он засунул руку в карман брюк.