Пустой экран телефона не смущал больше. А я собралась с силами и мыслями. Это не могло не радовать.
Так, завтра на работу. Тому дергать я не буду. Гостиницы сейчас пустые (не сезон), ночь я вполне могу провести недалеко от работы.
— Вам помочь?
Я оглянулась, на пороге стояла Анна Александровна. Женщина выглядела бледной и болезненной. Ее даже слегка шатало.
— Да, — замялась экономка, правильно истолковав мой взгляд. — Просто… простуда. Софья Аркадьевна, — она оперлась плечом о косяк. — Господин Тропинин так часто делает. С телефоном. Он к такому привык. Я уверена, когда Виталий Аркадьевич вернется — не обрадуется. Артем отвезет вас на квартиру, которая принадлежит одной из фирм.
— Анна Александровна, не стоит. Я поеду домой! — они издеваются что ли?!
— Но ваша квартира разгромлена, — женщина зажмурилась.
— Вам лучше прилечь, вы еле на ногах держитесь, — ушла я от ответа.
— Софья Аркадьевна, я работаю у Виталия Аркадьевича около трех лет и с Нонной Владимировной не была знакома, его мать я также видела лишь пару раз. Договор у меня подписан с господином Тропининым, и я буду отстаивать его интересы. Кое-какие черты характера работодателя я для себя уяснила, и представляю себе, во что выльется то, что произошло в гостиной. Виталий Аркадьевич ненавидит, когда кто-то пытается лезть в его жизнь и диктовать ему условия, даже его матери это не позволено. И если по прилету он узнает, что вы уехали одна к себе на квартиру, здесь клочки пойдут по закоулочкам, достанется всем.
— Но и вы меня поймите тоже, я не мячик, чтобы меня перекидывали по желанию туда-сюда.
— Софья Аркадьевна, прошу вас. Одна ночь. Артем — ваш водитель. Он останется с вами.
— Зачем вам это? — я непонимающе уставилась на нее.
— Я вам обязана работой, — вымученно улыбнулась экономка.
Вас-то я понимаю, а вот как быть со мной?! Господи Боже, я действительно жду плохого! Неужели Виталий прав?! Как же это больно — переступать через себя, и идти вперед, несмотря на страх нарваться на безразличие и равнодушие.
— Хорошо, — это все на что меня хватило.
Мой марш через гостиную с сумкой на колесиках, выделенной мне Анной Александровной, был тем еще зрелищем. Пришлось больше времени потратить на то, чтобы привести себя в порядок, чем на сбор вещей, которые я, бессовестно наплевав на труд экономки, покидала, не глядя, в чемодан… Зато кожа сияла, волосы, поддерживаемые аккуратным крабиком, застыли узлом на макушке. Уходить надо с достоинством. Не важно, чем закончится разговор с Виталием, если он вообще состоится.
Кажется, обе заговорщицы были не в своей тарелке. А я к своему удивлению усомнилась, что Элона Робертовна в душе желает того, о чем попросила, а точнее приказала. Странное ощущение того, что она будто зависела в своем решении от бывшей супруги Виталия, меня не покидало. Семейные тайны? Кстати, ни те ли это «трудности», которые так вымотали Виталия три дня назад?!
Артем широко улыбнулся, встретив меня за дверью и подхватив чемодан. Мы быстро спустились вниз и скоро уже неслись по ночному городу на север.
Многоэтажная высотка, в которой располагалась квартира, принадлежащая одной из фирм Тропинина, находилась на Коломяжском проспекте.
Коломяги — не бедный питерский район с частными домами, смотрящими на затянутое облаками небо, залитыми светом окнами в крышах мансард. Эти окна напоминали своеобразные входы в лисью нору, которая поглотила Алису, они манили своим радушием и теплом.
Но мне Коломяги помнились одной непримечательной церквушкой, о которой мало кто знает из приезжих. Ведь славу Исаакия, Спаса на крови или часовни Ксении Петербуржской перекрыть трудно, особенно последней, к которой идут паломники с самыми сокровенными желаниями и мечтами, и, уж проверено не раз, желания и мечты не только о здравии.
Крохотная деревянная церковь Димитрия Солунского, пережившая крах империи, становление социализма вместе с его упадком, блокаду, зарождение капитализма и ныне продолжавшая дарить утешение тем, кто приходит, своим скромным убранством, умиротворяющей тишиной и запахом воска.
И я бы, живя на «далеком» юге города, вряд ли бы тоже узнала об этом месте, если бы не рейс «Шарм-эль-Шейх — Петербург».
И хотя никто из моих знакомых на том самолете не был, душе было больно за безвинно погубленные души, а работа заставила прикоснуться к ужасу, что испытали люди, потерявшие близких в том ужасном теракте. Новости и фотографии никогда не передадут того, что способны поведать глаза человека. И вроде бы обычный день, обычный мужчина чуть за сорок, но его, именно его глаза до сих пор мне снятся иногда. В них и сила, и пустота, и жизнь, и смерть. На самолете летели самые дорогие его люди. Среди бумаг свидетельство о смерти с отметкой об отпевании в этой церквушке. И я не сильно набожная, верившая во что-то высшее, но никогда не ударявшаяся в религию, поехала поставить свечку за всех тех, кто не долетел до дома, потому что помнила, как дрожали мои руки с зажатой розовой бумагой, на которой черный шрифт отпечатал последнюю дату для крохотного существа.
Эта сама церквушка голубая, как летнее небо, в котором и утонул самолет, мелькнула за окном автомобиля. Воспоминания о Диме нахлынули как селевой поток, снесли все защитные стены, которые я возводила вокруг своего сердца.
Артем молчал, и если честно, мне начинало это нравиться. Он и Анна, они были похожи, и, кажется, были неплохими людьми, может они и преследовали свои цели, но это не мешало помогать мне, как оказалось.
Квартира была небольшой и уютненькой. Обычно тут «прописывали» приезжих сотрудников, которых искали по всей матушке России, а-ля поиск талантов, поведал Артем, усмехнувшись.
Как я поняла, в фирмах Виталия, сфера интересов которого выходила далеко за пределы строительства, платили хорошим специалистам хорошо, так что те на подобных служебных квартирах не задерживались, и либо уезжали не солоно хлебавши, либо быстренько обрастали собственной жилплощадью, хоть и ипотечной.
Две комнатки, небольшая кухня. Все необходимое. Я бы и спать завалилась, если честно, но мой и Артемовский желудки как по команде подали сигнал к атаке. Встретив дружескую понимающую улыбку соратника по голодовке, я отправилась изучать кухню, а Артем отбыл в магазин.
Вернулся он с целым пакетом вкусной и совершенно неполезной еды, но после сегодняшнего мне было как-то начхать на «Е» в составе продуктов. Артем же, вырвавшись из-под опеки жены, радостно поблескивал голодными глазами в сторону колбасы.
Но самой замечательной находкой оказалась на дне пакета бутылка красного сухого вина.
— Прямо праздник, — усмехнулась я.
— А что? Нас с Вами отпустили «погулять», — хохотнул в ответ водитель, чем вызвал мой удивленный взгляд. — Уж поверьте, Соня Аркадьевна, — потряс он меня еще и обращением, — завтра халява закончится. Я даже боюсь себе представить, что устроит шеф. Он с виду спокойный, а на самом деле, тот еще «мирный атом».
Я засыпала в кипящую воду макароны и, помешивая ложечкой, задумчиво поинтересовалась.
— Анна Александровна болеет. Вам бы лучше вернуться, о ней стоит позаботиться.
— Анна в полном порядке, — хитро улыбнулся Артем, усаживаясь на табурет возле небольшого стеклянного стола на кухне. — Отличный план против посетительниц, которых она не знает, дабы не отвечать на их вопросы, — мужчина хмыкнул. — А с вами удобно было использовать, чтобы разжалобить.
Ложка чуть из пальцев у меня не выпала.
— Артисты!
— А то, — задорная мальчишеская улыбка обезоружила весь тот запас нехороших слов, что столпились на языке. — Она у меня умница, одна из первых на курсе в Институте сценических искусств.
— Актриса!
— Режиссер! — театрально приложив правую руку к сердцу и воздев глаза к потолку, промолвил соучастник всего того действа, что предстало передо мной на Фонтанке. Оказывается, недалеко от БДТ такой талант обитает…
— Налейте-ка мне вина, Артем. А то, боюсь, я попрошу вас свозить меня обратно, дабы поаплодировать вашей супруге.
Пробка со звучным «чпок» вылетела из узкого горлышка, она остро пахла виноградом и, по-моему, орехами и цветами. Хрустальных предметов посуды для правильного настроения в наличии не имелось, зато нашлась чайная кружка и воспоминания об институтском способе разлива любого горячительного напитка и его последующего употребления.
— А вы где-то учитесь? — голодный желудок сначала сопротивлялся (для приличия), а потом радостно принял взятку.
— Я закончил Политех в своем родном городе, по образованию инженер, — орешки с солью исчезали из упаковочки с ураганной скоростью, Артем сейчас напоминал хитрющую белку. Пришлось по-хамски отобрать хрустящий пакетик и отсыпать себе.
— А я думала, что вы, Артем, модель, — я уселась с кружкой напротив водителя.
— Я? — мужчина удивленно захлопал глазами. — Нет. Хотя кривить душой не буду, предлагали. Но, как-то, не мое.
— Вы меня тогда не поймите неправильно, но зачем инженер шоферит?
Артем усмехнулся.
— Учеба Ани и ипотека, к сожалению, требуют хорошего такого объема вложений. А ненормированный день у господина Тропинина высоко оценивается. Как и умение держать язык за зубами, хорошо водить и знать город. Знаете, как в Лондоне таксисты сдают экзамен на допуск к управлению транспортом. Они должны знать все названия всех улиц, с кем и как они пересекаются.
— Как какие-нибудь яндекс-гугл-карты? — улыбнулась я.
— Да, — кивнул мужчина.
— И вы все знаете? — хитро сощурилась я.
— Ну не все, — сощурились мне в ответ. — Но большинство.
— А Анна Александровна, она ведь очень красивая женщина… — намекнула я.
— Пыталась одно время по подиуму ходить, — хмыкнул Артем, опустив глаза. — Но я попросил уйти. Стереотипы и не только… в отношении этого рода деятельности особенно для девушки уж очень сильны среди нас.
— Погодите, вы хотите сказать, что она… А сколько ей лет? — удивленно замерла я со своим «кубком» в руке.