— Хорошо, мистер Босуорт.
— Спасибо, мисс Драббин. До свидания.
Босуорт положил трубку, и красная лампочка погасла. Он долго смотрел на трубку, потом закрыл глаза и длинными нервными пальцами провел по заметно поседевшим за последние недели волосам. Потом уставился на экран, но ничего на нем не видел. Он смотрел на экран, но видел лишь постигшую его катастрофу. С катастрофы началась его жизнь, катастрофой заканчивалась. Он завершил, или почти завершил, полный круг. Босуорт провел рукой по лицу и всмотрелся в экран в поисках Рафферти, но Рафферти там не было. Собственно, Босуорту и не нужно было его видеть.
— Нет, нет, Джек, это же невозможно, — тихо и доверительно шептал он, словно беседовал по душам с кем-то, кто сидел рядом. — Ты никогда так не поступишь со мной, Джек!
Но, пытаясь успокоить себя, Босуорт не верил своим собственным словам. Он много лет знал Рафферти, знал хорошо, и потому прекрасно понимал, что ему не удастся обмануть себя.
Скорчившись в кресле, Босуорт пристально смотрел на экран, ожидая возобновления заседания. Он думал о Джоне Кэроле Рафферти.
Он и сейчас помнил свою первую встречу с юным Рафферти.
В то время ему было лет шестнадцать, и встреча произошла, когда шел его последний год в приюте. Звали его тогда не Хэдн Босуорт, а Поль Кук. С тех пор прошло много времени — более тридцати двух лет, и успехи, достигнутые им за эти годы, нельзя назвать иначе как феноменальными. По существу, он добился всего, чего хотел. Он рано начал зарабатывать деньги, в которых так нуждался и о которых так мечтал, и очень удачно женился. Его жена, Грейс Ридпат, не только происходила из высшего общества — предмета его зависти и восхищения, — но и отвечала любовью на его любовь.
За долгие годы совместной жизни Босуорт только однажды солгал жене — большая неправда в самом начале долгого пути. Он промолчал о своем прошлом и о родителях, о своей религии и не назвал свою фамилию.
Босуорт был отцом двоих детей — хороших детей, которыми мог бы гордиться каждый, жил припеваючи, состоял членом самых фешенебельных клубов и, как принято говорить, наслаждался всеми благами жизни. Почти с самого начала его второй жизни Босуорту неизменно сопутствовал успех, и вот сейчас круг замыкался.
Все началось лет шесть с половиной назад, когда он вторично встретился с Рафферти.
Однако сейчас Босуорт вспоминал день, когда Рафферти впервые появился в его жизни — свыше тридцати лет назад, в приюте святой Терезы в небольшом калифорнийском городке около Сан-Диего.
…Поль был один в большой квадратной комнате, где жил вместе с тремя младшими мальчиками, порученными его попечению. Всякий раз, оставаясь в одиночестве, Поль упорно занимался, он уже тогда знал, чего хочет, и упорно шел к цели. Так вот, в один из таких дней дежурная сестра-монашенка привела к нему нового воспитанника.
«Поль, — сказала сестра (странно, он не мог вспомнить ее имени, хотя был очень к ней привязан и часто потом вспоминал ее; уже в то время она была пожилой и, очевидно, умерла лет двадцать назад), — Поль, это наш новый воспитанник Джон Кэрол Рафферти. Он будет жить в твоей комнате. Джек, познакомься с Полем, он будет помогать тебе, и ты должен во всем слушаться его».
При появлении сестры Поль вскочил со стула и теперь смотрел на не то испуганное, не то настороженное лицо девятилетнего мальчика, которого сестра держала за руку. Это было своеобразное, почти жестокое лицо с твердым квадратным подбородком, трясущимися губами и мягкими карими глазами, так не идущими ко всему облику мальчика. Расческа, как видно, давно не касалась его черных взлохмаченных волос; низенький и худенький, он уже был одет в унылую серую форму приюта.
Рафферти молча стоял на широко расставленных крепких ногах, словно готовясь отразить внезапный удар.
Поль улыбнулся и протянул руку; некоторое время мальчик стоял в нерешительности, но сестра подтолкнула его, и он в конце концов тоже протянул руку.
«Хорошо, я буду за ним присматривать», — пообещал Поль, и сестра, улыбнувшись, ушла. И он действительно заботился о мальчике — и в течение всего последнего года пребывания в приюте, и позднее, когда уже покинул приют, где Рафферти прожил еще несколько лет, пока не подрос.
Поль чувствовал к нему какую-то странную привязанность. Он хорошо относился ко всем воспитанникам младше себя, но к Рафферти был привязан особенно, хотя тот меньше других нуждался в привязанности и понимании. С самого начала он чувствовал себя вполне самостоятельно. Из всех воспитанников лишь он один не плакал и не тосковал о родителях и, видимо, не скучал о прежней жизни.
Поль попал в приют двенадцатилетним подростком. Он был старше большинства других воспитанников и потому с трудом привыкал к здешним порядкам. Но не только это омрачало его жизнь в приюте святой Терезы. За пять проведенных здесь лет он имел время подумать над мрачными обстоятельствами, которые привели его сюда. Они были совсем не такими, как у других. Главное заключалось не в том, что Поль стал сиротой, а в том, как это произошло.
Поль Кук покинул приют, когда ему исполнилось семнадцать лет. Он уехал в Сан-Франциско и устроился в пекарню упаковщиком на ночную работу. Год учился, заканчивая среднюю школу, и в свободное время частенько навещал Рафферти в приюте.
Из Сан-Франциско Поль перебрался в Канаду и поступил в Макгиллский университет. Он хотел на время покинуть США, надеясь, что там забудут и его фамилию, и то, что сделало его сиротой.
В Канаду он приехал с несколькими долларами в кармане, составлявшими все его сбережения, и ему опять пришлось поступить на ночную работу, на этот раз в прачечную, чтобы зарабатывать деньги для платы за обучение. Он легко находил друзей, товарищи хорошо к нему относились и вскоре приняли его в члены одного из землячеств; работая уборщиком общежития и официантом в столовой землячества, он кое-как оплачивал занятия в университете. Во время летних каникул он продолжал по ночам трудиться в прачечной, а днем работал счетоводом в одной из страховых фирм.
Уже на предпоследнем и последнем курсах Поль стал в свободное время заниматься продажей страховых полисов, причем дело у него сразу пошло на лад. Отчасти это объяснялось его способностью легко и быстро заводить знакомства, но главным было стремление во что бы то ни стало добиться успеха.
К концу обучения в университете Поль ухитрился накопить около тысячи пятисот долларов и с этими деньгами приехал в Нью-Йорк. Он давно готовился к этому событию, разработал подробный план, и тысячи пятисот долларов должно было хватить для его реализации.
Поль Кук перестал существовать при выезде из Канады. На Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке из вагона монреальского экспресса вышел некий Хэдн Босуорт. Он явился в «Университетский клуб», предъявил диплом с подделанной фамилией и снял комнату. Уже через неделю Босуорт устроился коммивояжером в страховую фирму на Уолл-стрит. Никакой трудности это не составило. В те дни лишь немногие из окончивших университет поступали на работу в страховые фирмы, хотя там, помимо жалованья, платили комиссионные.
Хэдн Босуорт старался не вспоминать о приюте, о годах учебы и вообще о своем прошлом. Он уклонялся от всяких разговоров о прожитых годах, давая лишь понять, что его родители умерли, что он выходец из Англии, но жил в Канаде, где и получил образование. В Нью-Йорке он стал посещать епископальную церковь (хотя до этого был католиком) и вступил в один из известных спортивных клубов.
Успех сопутствовал Босуорту с самого начала. Он понимал, что его продвижение зависит не только от желания, но и от связей, и пользовался каждым случаем, чтобы заводить новые знакомства. Из деловых и «светских» соображений он вступил в фешенебельный «загородный клуб», а позже в яхт-клуб, приобрел небольшую яхту и иногда участвовал в любительских гонках, играл в гольф не хуже профессионалов, но никогда не играл на деньги.
Через четыре года после приезда в Нью-Йорк Босуорт уже зарабатывал тысяч пятнадцать в год и чувствовал, что твердо стоит на ногах. Его начали приглашать в лучшие дома на Лонг-Айленде, в Уэстчестере и в Коннектикуте. Он был молод, интересен, умен, пользовался популярностью и не давал ни малейшего повода считать себя наглым выскочкой или карьеристом. Разумеется, Джек Рафферти был забыт, как были забыты и все другие воспоминания юности.
Грейс Ридпат и Хэдн Босуорт встретились на теннисном корте в Ньюпорте и осенью того же года поженились, причем их свадьба была «событием сезона». Брак оказался счастливым. Грейс скоро поняла, что муж не любит касаться своего прошлого. Решив, что это объясняется неблагополучной юностью, она научилась сдерживать свое любопытство. К тому же она была слишком счастлива и слишком поглощена настоящим, чтобы задумываться над прошлым.
Теперь они жили в Гриниче; на покупку дома Босуорту пришлось истратить все свои сбережения. Вначале у них родился мальчик, потом девочка. Они принадлежали к лучшим клубам и к так называемому высшему обществу.
Хэдн Босуорт основательно перепугался, когда началась война и он обнаружил, что ничем не может подтвердить свое американское гражданство. Все же он попытался поступить на военную службу, но, к его изумлению, военные врачи на призывном пункте нашли, что у него не все в порядке с сердцем; они высказали предположение, что это, возможно, результат чрезмерного увлечения физическими упражнениями, и на всякий случай забраковали его. Проблема гражданства отпала сама собой.
Были у Босуорта и другие трудные случаи. Однажды он нос к носу столкнулся в клубе с двумя приятелями по университету. Они успели изрядно выпить, шумно выражали свой восторг по поводу неожиданной встречи, и ему пришлось долго их убеждать, что он не тот, за кого они его принимают. К счастью, как раз в эту минуту к нему подошел знакомый и назвал по имени; только тогда его бывшие приятели, все еще продолжая сомневаться, ушли, бессвязно рассуждая о поразительном сходстве.