Клерк взял у него папку со счетами и вручил ее Рафферти.
Рафферти открыл папку и стал просматривать ее содержимое. Он проглядел, внимательно перечитывая, наверное, около десятка счетов, прежде чем вернуть папку клерку, который стоял рядом.
— Эти счета знакомы вам, мистер Рафферти? — спросил Феллоуз.
— Вроде да.
— Знакомы или не знакомы?
— Вероятно, мне приходилось видеть некоторые из них. За эти годы я видел немало счетов.
— На этих счетах ваша подпись?
— Наверное, да.
Феллоуз кивнул.
— Счета прикладываются к делу в качестве вещественного доказательства номер… — Он что-то еще говорил, передавая папку клерку, затем повернулся к главному юрисконсульту.
— Можете продолжать, мистер Эймс.
Эймс встал и посмотрел на Рафферти. Теперь счета были у него в руках.
— Владельцем квартиры, в которой проживает мисс Харт, является «АК риэлти компани»?
— Да.
— И эти счета погашены в качестве платы за квартиру?
— Более или менее да.
— Другими словами, мистер Рафферти, лос-анджелесский комитет, президентом которого вы состоите в течение последних десяти лет, уже шесть лет оплачивает квартиру, арендуемую мисс Харт. Правильно?
— Да.
— Не можете ли вы объяснить мне, почему лос-анджелесский комитет оплачивает…
Рафферти не дал Эймсу договорить.
— Мисс Харт была сотрудницей комитета, — ответил он. — Оплата стоимости ее квартиры входит в общую сумму ее жалованья.
Эймс иронически улыбнулся.
— Имеет ли лос-анджелесский комитет практику оплачивать квартиры всех своих сотрудников? И иметь сотрудниц в Нью-Йорке?
— На какой вопрос я должен ответить сначала? — спокойно спросил Рафферти.
— Имеет ли комитет практику оплачивать квартиры всех своих сотрудников?
— Не всех, но оплачиваем. Смею вас заверить, что если, как в случае с мисс Харт, квартира оплачивается комитетом, эта сумма вычитается из жалованья сотрудника.
— А за что мисс Харт получала жалованье? — спросил Эймс.
В зале зашумели, и с полсотни голов повернулись в сторону Джил Харт. Председатель Феллоуз громко стукнул по столу своим молотком.
— В случае дальнейших нарушений порядка помещение будет очищено от публики, — заявил Феллоуз. Он заметил, что телевизионные камеры, отвернувшись от Рафферти и юрисконсульта, нацелились в ту часть зала, где сидела Джил Харт.
Дело это становится более сенсационным, чем какой-нибудь процесс по обвинению в убийстве, до которого так охочи первые страницы газет, с неудовольствием подумал Феллоуз. Он немного сожалел, что комиссия согласилась на привлечение к делу материалов, касающихся Джил Харт. Он предвидел, что может произойти нечто подобное. Но как было отказаться? Это часть того большого дела, которое они пытались расследовать до конца.
— Мисс Харт занимала несколько необычное положение в комитете, — спокойно ответил Рафферти. — Она вела организационную работу конфиденциального характера…
— Понятно. Значит, для ведения организационной работы лос-анджелесский комитет нанимает сотрудниц в Нью-Йорке?
— Я не сказал, что мисс Харт работала в Нью-Йорке, — возразил Рафферти, и в его голосе вдруг послышались резкие нотки. — Я сказал только, что она вела организационную работу. Она могла заниматься ею в любом месте: в Нью-Йорке, Кливленде, Лос-Анджелесе…
— Лас Вегасе или Майами, — закончил за него Эймс, даже не пытаясь скрыть иронии.
Морт Коффман вспыхнул и попытался было подняться, чтобы возразить, но Рафферти быстро схватил его за руку и покачал головой.
— Я уверен, — сказал он, — что главный юрисконсульт не настолько наивен, чтобы считать, что деятельность комитета лимитируется границами того города, в котором он находится. Наш комитет, комитет города Лос-Анджелеса, поддерживает контакт со многими городами. А поскольку я одновременно возглавляю и юго-западный региональный комитет, то мои собственные обязанности, естественно, распространяются далеко за пределы Лос-Анджелеса. Я посылаю сотрудников — порой взаимообразно — во многие комитеты в стране. Так обычно практикуется.
— Вернемся к мисс Харт, — сказал Эймс. — Вы утверждаете, что она была сотрудницей лос-анджелесского комитета. Ее фамилия фигурировала в платежной ведомости?
— Нет.
— Почему?
— Мисс Харт выполняла задания конфиденциального характера, как я уже сказал. Наводила справки, кое-что выясняла, словом, делала в самых различных местах то, что предшествует обычно организационной работе среди рабочих. Зачастую было предпочтительнее, чтобы она осуществляла свою деятельность втайне. Следовательно, и жалованье она получала по специальной статье расходов.
— А как ей платили?
— Иногда деньгами, иногда чеком.
— А ответственным за эту специальную статью были вы?
— Да.
Секунду-две Эймс оставался в нерешительности, поглядывая на Феллоуза. Затем, сделав шаг назад, он заговорил, и стало ясно, что он намерен бросить бомбу. Голос его вдруг зазвучал высоко и резко.
— Правда ли, мистер Рафферти, что Джил Харт в течение последних восьми или десяти лет была вашей любовницей?
Не успел он договорить, как вскочил Коффман, громко выкрикивая слова протеста, а Феллоуз яростно застучал по столу молотком.
На этот раз прошло несколько минут, прежде чем Феллоузу удалось восстановить порядок. Он бы, наверное, осуществил свою угрозу и очистил помещение, если бы беспорядок наполовину не исходил из ложи прессы.
Все это время Рафферти, плотно закрыв правой рукой микрофон, что-то быстро говорил своему адвокату, который, отрицательно качая головой, явно с ним не соглашался. Однако было ясно, что Рафферти поступит по-своему. Он начал говорить почти сразу же, как только Феллоуз сделал присутствующим вторичное предупреждение.
— Позвольте прежде всего заявить, — начал он, — что я возмущен вопросом юрисконсульта и нахожу его незаконным и неуместным. Тем не менее, я отвечу на него, чтобы не оставлять никаких сомнений у членов комиссии и у тех, кто слушает разбор дела. Мисс Харт никогда не была, не является и не будет моей «любовницей», как вы изволили выразиться. Но поскольку главный юрисконсульт счел необходимым заговорить о моих отношениях с мисс Харт, мне бы хотелось с разрешения председателя несколько расширить свой ответ.
Он повернулся и перевел взгляд на сенатора Феллоуза.
— Говорите, — сказал Феллоуз. — Но пожалуйста, покороче. Следует продолжить разбор дела.
— Спасибо, — кивнул Рафферти. — Мисс Харт выполняла для союза работу конфиденциального характера. В этом, разумеется, нет ничего необычного. Администрация очень часто пользуется услугами тайных агентов, не брезгует этим и правительство Соединенных Штатов. Уважаемая комиссия, заседающая здесь, также располагает штатом секретных осведомителей. Мисс Харт живет в Нью-Йорке, одно время работала в театре и, возможно, за последнее время получила некоторую известность — все это совершенно справедливо. Но никто здесь не удивляется, если какая-нибудь фирма нанимает манекенщиц или актрис присутствовать во время заключения торговых сделок и развлекать покупателей, и я решительно не вижу ничего особенного в том, что мы пользовались услугами мисс Харт. Что же касается личной жизни мисс Харт, то это касается только ее самой. В качестве профсоюзного деятеля мне часто, к сожалению, приходится иметь дело с самыми разными людьми. Я не могу нести ответственность за моральные устои и частную жизнь тех, кто работает на нас. Членам комиссии, наверное, известно, что в союз могут пролезть гангстеры и рэкетиры, бандиты и вымогатели. Они проникают во все союзы в стране, несомненно, нашли дорогу и к нам. Могу только добавить, что, распознав их, мы тотчас же изгоняем их из наших рядов.
Он помолчал минуту, рассматривая свои руки.
— Я, разумеется, не отношу мисс Харт к вышеупомянутой категории, — продолжал он. — Я просто хочу сказать, что не несу ответственности за каждого человека, имеющего отношение к такой большой и сложной организации, какой является ПСТР. И еще одно, чтобы ответить на последний вопрос юрисконсульта: мисс Харт была только нашей сотрудницей. У меня не было с ней никаких личных отношений. С полной ответственностью могу заявить, что, вступая в любой контакт с мисс Харт, я всегда помнил, что нахожусь на службе у союза, что единственное, о чем мне следует заботиться, это моя работа, и что обязанности, которые мисс Харт несла, должны послужить только на благо либо лос-анджелесского, либо юго-западного комитета. Мисс Харт была для меня лишь помощницей в работе, не более того.
Услышав эти слова, Джил Харт почти бессознательно кивнула головой в знак подтверждения.
Да, думала она, да, он, пожалуй, говорит правду. Правду в широком смысле этого слова. Именно этим она была для него — помощницей в работе. Она лишь способствовала осуществлению его целей. Целых десять лет потребовалось, чтобы это понять, а ведь она могла бы догадаться той самой ночью, когда девять лет назад, прилетев в Нью-Йорк после избрания его председателем юго-западного регионального комитета, он без предупреждения ворвался к ней в квартиру.
Она сразу, как только открыла дверь и увидела его, поняла, что что-то случилось. Он был без шляпы — факт сам по себе необычный, — коричневый костюм из твида весь измят, галстук не затянут, воротник рубашки расстегнут. Но не неряшливый вид навел ее на мысль о том, что что-то произошло. Ее поразили горящие глаза и по-новому высокомерно сложенные губы.
От него пахло виски, и стоял он, вытаращив на нее глаза, поэтому она поняла, что он пьян, — уже это одно могло удивить ее. Но, кроме того, нечто еще, какая-то напряженность, чуть не истерия проглядывали наружу, давая понять, что имело место нечто серьезное.
— Джек! — воскликнула она. — Что вы здесь делаете, Джек? Каким образом вы здесь очутились? Сейчас уже больше трех.
Но он лишь стоял неподвижно и улыбался.
— Войдите и закройте дверь, — приказала она, взяв его за руку. — В чем дело? Что случилось? Почему вы не сообщили мне, что вы…