Оффенбак был человеком азартным, на каждый заезд он накупал билетов долларов на двести — триста. Он обладал феноменальной способностью выискивать аутсайдеров и, несмотря на то что несколько раз ставил чуть ли не на всех лошадей подряд, ни разу не выиграл. Каждый заезд он насильно всучал Джил половину купленных билетов и, хотя этот день обошелся ему чуть ли не в состояние, отнюдь не утратил присущего ему расположения духа.
— Таков уж я, — беззаботно твердил он, мусоля во рту очередную сигару. — Мне всегда не везет. Как говорится, кому везет в любви, тому не везет в игре.
У него была с собой фляжка с виски, и он, не смущаясь, в течение дня несколько раз к ней прикладывался, но виски, по-видимому, не оказывало на него никакого действия. Джил пыталась разделить его веселье, но пить из фляжки решительно отказалась. Ей и так было тошно с ним: он был груб, шумлив, сыпал какими-то похабными и примитивными анекдотами, и при этом то и дело щипал ее за ляжку. О себе он говорил очень мало, ей тоже не задавал никаких вопросов ни о ней самой, ни о Рафферти и казался вполне довольным тем, что может пить, играть и рассказывать свои глупые шутки.
Они дождались последнего заезда, а потом вернулись в отель. Она несколько удивилась, когда он поднялся на лифте вместе с ней.
— Джек, наверное, вот-вот приедет. Мне бы хотелось отдохнуть немного и принять душ. Я вся мокрая от этой жары и шума.
— Я зайду к тебе. Пошлем вниз за льдом и выпьем чего-нибудь холодненького, — сказал он.
Ключ так и остался у него, он сам открыл дверь.
Она остановилась в нерешительности.
— Может, чуть попозже, — предложила она. — Сейчас хорошо бы отдохнуть.
— Послушай, — весело заговорил он, чуть ли не силой вталкивая ее в комнату, — послушай, давай выпьем. Старина Джек сказал мне, что пока мы ждем его, ты меня будешь развлекать и…
Он затворил дверь, и она прокляла в душе Рафферти. Одно — сказать ей, чтобы она была любезна с Оффенбаком, и совершенно другое — пообещать Оффенбаку, что она будет «развлекать» его.
— Я нужен Джеку, малютка, — добавил он. — Он это знает.
Впервые его хриплый голос зазвучал серьезно, и она быстро взглянула на него.
Он сразу же заулыбался.
— Не бойся Карла, котеночек, — сказал он. — Садись отдыхай, а я закажу выпивку.
Он подошел к телефону и попросил соединить его с рестораном.
Джил взглянула на часы и увидела, что уже больше шести. Кончив заказывать, он уселся на диван рядом с ней. Но в это время зазвонил телефон, и он знаком показал ей, чтобы она сняла трубку.
Звонил Рафферти.
— Джил?
— Где ты? — вместо ответа спросила она. — Я только что вернулась из…
— Послушай, Джил, — перебил ее Рафферти, — я задерживаюсь и сумею приехать, вероятно, лишь поздно вечером.
— О, Джек… — начала она, но он снова перебил ее:
— Оффенбак тебя встретил?
— Да, — ответила она. — Он сейчас здесь. Хочешь…
— Нет, нет, — заспешил он. — Помни только, что я тебе сказал. Будь с ним поприветливей. Если он пригласит тебя куда-нибудь убить время, пока я не приеду, пойди с ним. Понятно, детка? Это очень важно.
— Но, Джек…
— Без всяких «но», детка. Делай, что я говорю. Он очень мне нужен.
— Ладно, — пожала она плечами. — Как хочешь. Только ты обязательно приезжай сегодня же…
— Обязательно, — повторил он и повесил трубку.
Оффенбак смотрел на нее, в глазах его прыгала насмешка. Потом она вспомнила, что в этот момент ей показалось, будто он слышал весь разговор.
— Это звонил Джек, — сказала она. — Он приедет только поздно вечером.
— Отлично, — обрадовался Оффенбак. — Отлично. А я вот что придумал. Пока еще не принесли выпивку, давай позвоним официанту и скажем, чтобы он захватил и меню. Ты устала, говоришь? Можем поужинать в номере. Тут очень уютно.
Она хотела было возразить, но он уже снял трубку.
Когда принесли виски с содовой и лед, она выпила немного вместе с ним, потом извинилась, сказав, что хочет пойти перед ужином принять душ, и встала.
— А вы не пойдете к себе переодеться? — спросила она.
Он сначала даже не понял ее.
— Чего это я буду переодеваться? — захохотал он. — Я не грязный. Иди купайся, если хочешь, а я лучше посижу, выпью еще, пока принесут ужин.
Она вошла в спальню, заперев за собой дверь. По дороге в ванную она вдруг остановилась в удивлении: на полу рядом с кроватью стоял чей-то чемодан из свиной кожи. Она подошла и рассмотрела его. На замке были выгравированы инициалы: «К. О.».
Лицо ее горело от гнева, когда она рывком распахнула дверь спальни.
— Это ваш чемодан? — спросила она.
Он воззрился на нее в удивлении.
— Мой, — ответил он. — А как же мне было получить этот номер? Ведь без вещей сюда не пускают…
— Я знаю, — холодно остановила его она. — Но разве вы не сняли еще один номер для себя? Разве вы…
— Послушай, милочка, — возразил он, — я сделал то, что велел Джек. Он сказал, сними номер для мистера и миссис Оффенбак, я так и сделал. Он велел мне ждать его приезда, а когда он приедет, я пойду в его комнату, а он сюда. Чего ты злишься-то?
Секунду она пристально смотрела на него, потом пожала плечами. И правда, чего она вдруг взбеленилась? Этот человек не врет. Так оно обычно и делалось. Просто она расстроена звонком Джека, его опозданием.
Она заставила себя улыбнуться. Во всяком случае, Оффенбак тут не при чем.
— Ладно, — сказала она. — Налейте мне еще, только послабее. Я вернусь минут через десять.
Она быстро разделась и встала под душ. Но после душа ей не стало прохладнее. Она надела шорты и белую мужского покроя рубашку. С чулками ей не хотелось возиться, и она просто сунула ноги в домашние туфли. До приезда Джека, решила она, она никуда не пойдет, к чему тогда одеваться?
Виски, которое он ей дал, было очень крепким, но, скривившись, она залпом проглотила его. Пускай неразбавленное, ей все равно. Вечер предстоит скучный-прескучный.
К ужину он заказал шампанское и настоял, чтобы она выпила вместе с ним. Джил еще не отдохнула от своего перелета и от поездки на бега, и быстро опьянела. Еще не закончили они ужинать, как у нее уже закружилась голова.
За ужином он молчал, засовывал в рот огромные куски и усердно жевал. Она только удивлялась, куда это все влезает.
Покончив с едой, он налил в рюмки ликер из новой фляжки, которую принес из спальни.
— Крем де мент, — объявил он. — Купил в Нью-Йорке. Еда сразу укладывается на место.
Она запротестовала, но он был настойчив, и, чтобы не спорить, она выпила. У ликера был странный, горьковатый привкус.
И только когда у нее закружилась голова, она сообразила, что ликер был непростой. Она ощущала слабость, ей трудно было сосредоточиться на каком-либо предмете; она только смутно помнила, как он ей что-то сказал, и она, спотыкаясь, побрела в спальню. Она скинула туфли и улеглась прямо на белое покрывало, уставившись в потолок и понимая, что совсем опьянела.
Она слышала, как в соседней комнате открылась и закрылась дверь, слышала стук посуды и поняла, что приходил официант убирать. Странное она испытывала ощущение: все сознавала, понимала, что происходит, но ей казалось, будто все это во сне.
Она, должно быть, закрыла глаза и уснула, потому что очнулась вдруг от того, что хлопнула дверь. Она открыла глаза и увидела, что возле постели стоит Оффенбак и смотрит на нее.
Не сказав ни слова, он подошел к окну и опустил шторы. Она хотела было встать, но он плюхнулся на кровать прямо рядом с ней.
— Куда ты, малютка? — спросил он. — У тебя и так неплохой вид.
Голова у нее кружилась, она чувствовала слабость, но все же попыталась сесть.
Он потянулся к ней и толкнул ее обратно на подушку.
— Послушай, в чем дело? — спросил он. — Ты что, считаешь, что слишком хороша для меня? Будь умницей.
— Убирайтесь, — крикнула она. — Сейчас же убирайтесь. Если бы Джек…
— А чем я хуже твоего Джека, малютка? — спросил он. — Если ты думаешь, что хуже, тогда тебя ждет немалый сюрприз.
— Если вы сию же минуту не уберетесь отсюда, — закричала она, — я позвоню вниз и вас вышвырнут вон!
— Вот как? — захохотал он. — Ты ведь прибыла сюда как моя жена, не так ли? А чем, по-твоему, занимаются мужья с женами? Думаешь, они там, внизу, не знают? А теперь будь умницей и…
И вдруг он схватил ее за рубашку.
Она еще раз попыталась сесть, но Оффенбак ударил ее по лицу, и Джил, удивленная, испуганная, упала на подушку.
— Я сказал, будь умницей, — повторил он.
— Когда приедет Джек… — начала она, но ее остановил его хриплый смех.
— Дешевка твой Джек, — плюнул он.
И вдруг он бросился на нее.
Она сделала попытку сопротивляться, но он ударил ее ребром ладони по горлу. Удар почти парализовал ее. Она поняла, что сопротивляться бесполезно.
— Джек вас убьет, — прошептала она. — Слышите? Он убьет вас, когда придет.
— Рафферти никого не убьет, — хрипло рассмеялся Оффенбак. — А вот ты, малютка, при твоих достоинствах, действительно способна меня прикончить, прежде чем я тебя отпущу.
Сотни раз взывала она к богу, моля, чтобы он прислал Рафферти, но Рафферти так и не приехал. Около трех часов Оффенбак встал и оделся. В комнате царила полная тьма, но она слышала, как он шарит по стульям и натягивает на себя одежду. Опрокинув стул и кляня все на свете, он вышел, и входная дверь захлопнулась за ним.
Целых полчаса после этого ее рвало в ванной. Потом, собравшись с силами, она вышла в гостиную, подошла к двери и спустила собачку замка. Затем села на диван и заплакала.
Рафферти позвонил только на следующий день к вечеру. Но не успела она что-либо сказать, заявил:
— Извини, Джил, за вчерашнее. Наш самолет посадили в Канзасе. Я пытался тебе дозвониться, но мне сказали, что никто не отвечает. Все равно, я сейчас звонил к нам в комитет, и мне велели немедленно лететь в Кливленд. Что-то очень важное. Ты возвращайся в Нью-Йорк, я позвоню тебе туда.