– Ужин будет готов через четверть часа, – сказал он, когда мы вошли. – Я подумал, что для начала вы могли бы принять ванну. Вы найдете все необходимое в комнате в конце коридора. Позовите, если вам что-то будет нужно. Ваш багаж, кстати, еще не прибыл, однако утром пришло вот это письмо.
– Уж не мне ли оно адресовано?
– Вам. Вы его не ждали?
– Никоим образом!
– Что ж, держите.
Пока он вел меня в мою комнату, я успел прочесть на конверте адрес, написанный на днях моей собственной рукой, – письмо было адресовано У. Ф. Раффлсу!
Полагаю, Банни, у тебя перехватывало дыхание во время игры в футбол. Знаешь, каково это? Скажу лишь, что в моральном плане мое дыхание перехватило так, как, я надеюсь, у тебя никогда его не перехватывало от моих выходок. Я не мог сказать ни слова. Я мог лишь стоять со своим собственным письмом в руках, пока у моего нового знакомого не хватило такта оставить меня в одиночестве.
У. Ф. Раффлс! Мы приняли ДРУГ ДРУГА за У. Ф. Раффлса – за нового заведующего, который еще не прибыл! Неудивительно, что во время нашего разговора ни один не понимал смысла слов собеседника. Единственным поводом удивляться было то, что мы оба так и не догадались о своей ошибке. Вот бы настоящий У. Ф. Раффлс над нами посмеялся! Но что до меня, то я смеяться не мог. Во имя Юпитера, для меня в этой ситуации не было ровным счетом ничего смешного! В мгновение ока перед моими глазами пронеслась вся эта ситуация. Я размышлял о ней без дрожи, однако в моих глазах все выглядело довольно мрачно. Возможно, ты сочтешь это замечание бессердечным, Банни, но я ощущал себя оказавшимся в такой же яме, в которой позже оказался ты, и рассчитывал на У. Ф. Раффлса так же, как ты рассчитывал на А. Дж. Я думал о мужчине с бородой как у У. Г., коне без всадника, окровавленном седле и намеренно указанном мне неверном направлении, которое увело меня с дороги и с их пути. А теперь еще и куда-то запропастившийся заведующий и сообщения о бушрейнджерах в этих краях. Но я и не притворяюсь, что ощущал какое-то личное сочувствие в отношении человека, которого ни разу даже не видел. Подобное сочувствие обычно лицемерно, к тому же мое сочувствие тогда требовалось мне самому.
Получить бы деньги – но как? Как? Смогу ли я убедить своего нового знакомого, если скажу ему правду? Нет, это просто приведет к тому, что мы будем всю ночь рыскать по окрестностям. С чего мне говорить ему? Допустим, я позволю ему самому догадаться о своей ошибке… Какая польза мне будет от этого? Клянусь тебе, Банни, когда я шел ужинать, у меня в голове не было никаких конкретных планов, а на языке не вертелось ни одной убедительной лжи. Я мог бы поступить правильно и объяснить все, не теряя времени; с другой стороны, я никуда не спешил. Я не открывал письмо и всегда мог притвориться, что не заметил инициалы, а тем временем что-нибудь могло проясниться. Я мог просто немного подождать и посмотреть, как повернется ситуация. Я уже ощущал соблазн, однако он был неопределенным, и именно эта неопределенность заставляла меня дрожать.
– Плохие новости? – спросил заведующий, когда я наконец сел за стол.
– Да так, мелкие неприятности, – ответил я.
Уверяю, что причиной этих слов была лишь напряженность момента. Однако моя ложь была произнесена, я вошел в роль, и отступать было больше некуда. В силу самих обстоятельств, даже не осознавая того, что делаю, я уже объявил себя У. Ф. Раффлсом. В этом банке мне придется оставаться У. Ф. Раффлсом на протяжении всей ночи. И пусть дьявол подскажет, как мне воспользоваться своей ложью!»
Он вновь поднес бокал к своим губам, в то время как я забыл о существовании своего. Он протянул мне портсигар, на котором играли отсветы огня газового светильника. Я качнул головой, не отрывая взгляда от его глаз.
«И дьявол подсказал, – продолжил Раффлс со смешком. – Я решил, что мне делать, еще до того, как прикоснулся к супу. Я решил ограбить банк, вместо того чтобы ложиться спать и вернуться в Мельбурн уже к завтраку, если кобыла доктора будет на это способна. Я собирался сказать старику, что сбился с пути и блуждал в буше часами, что было бы вполне правдоподобно, и так никогда и не добрался бы до Йея. В то время как в самом Йее перевоплощение и грабеж однозначно были бы приписаны одному из членов банды, которая подстерегла и убила нового заведующего именно с этой целью. У тебя уже есть некоторый опыт в таких делах, Банни. Потому я спрошу тебя: был ли у меня лучший выход? Прошлая ночь была чем-то похожа на эту ситуацию, хотя вчера у меня не было такой уверенности в успехе. Я все спланировал с самого начала и знал, как все закончится, еще до того, как доел свой суп.
Моим дополнительным козырем было то, что кассир, который тоже жил в здании банка, уехал на праздники: он отправился в Мельбурн, чтобы увидеть нашу игру. Человек, который увел мою лошадь, тоже присутствовал в столовой. Оказалось, что он и его жена лишь слуги и ночью они уходят спать в другое здание. Не сомневайся, что я разузнал это еще до окончания ужина. Я и правда задавал слишком много вопросов (самым окольным и деликатным из которых был тот, что позволил мне узнать имя заведующего, Юбэнка) и не слишком заботился о том, чтобы скрыть, куда я клоню.
– Знаете, – сказал этот самый Юбэнк, который был довольно прямолинеен, – если бы я не знал, кто вы такой, я бы подумал, что вы просто боитесь грабителей. У вас что, сдали нервы?
– Надеюсь, что нет, – ответил я, хотя от его слов, скажу я тебе, меня бросило в жар, но… Что ж, пустить в человека пулю навылет – это не самая приятная вещь на свете.
– Нет? – спросил он холодно. – А вот я бы ничего лучшего не мог и пожелать, а ваша к тому же еще и застряла.
– Вот ведь незадача! – весьма предусмотрительно вскричал я.
– Аминь!
И я опустошил свой бокал. В действительности я даже не знал, был ли мой грабитель арестован, убит или же ему удалось сбежать!
Разговор начинал меня нервировать, однако Юбэнк наконец-то решил вернуться к его основной теме. Он признался, что сотрудников у них мало, однако он сам всегда держит заряженный револьвер под подушкой ночью и под стойкой кассы днем, с нетерпением ожидая повода пустить его в ход.
– Под стойкой, говорите? – как полный осел, спросил я.
– Да. Как и вы!
Он смотрел на меня с удивлением, и что-то словно подсказало мне, что произнести фразу “Само собой, я просто забыл!” будет практически равноценно самоубийству в свете того, что я якобы сделал. Так что я высокомерно улыбнулся и покачал головой.
– Но газеты писали, что именно так все и было!
– Не под стойкой, – ответил я.
– Но таковы правила!
На какое-то мгновение, Банни, я ощутил себя в тупике. Впрочем, полагаю, это заставило меня взглянуть на него с выражением еще большего превосходства, чем до этого, и, как мне кажется, последовавший за этим ответ оправдал этот взгляд.
– Правила! – сказал наконец я самым презрительным тоном, на который только был способен. – Да уж, правила точно свели бы нас всех в могилу! Мой дорогой сэр, вы что, и вправду ожидаете, что грабитель позволит вам вытащить оружие из того места, в котором, как ему известно, оно точно лежит? – Мое лежало у меня в кармане, и я улучил момент тогда, когда стал отходить от стойки, изображая нежелание это делать.
Юбэнк смотрел на меня вытаращенными глазами, его брови были вздернуты так высоко, что на лбу выступили глубокие морщины.
– Боже! Как хитро! И все же, – добавил он тоном человека, не желающего признавать свою неправоту, – газеты говорили другое, знаете ли.
– Само собой, – ответил я. – Потому что они говорят то, что я им сказал. Вы ведь не рассчитывали, что я признаюсь им в том, что пренебрег правилами банка, не правда ли?
Буря миновала. И, уходя, она пролилась дождем из золота. Не серебра – настоящего австралийского золота. До этого старина Юбэнк не был обо мне слишком высокого мнения; будучи крепким орешком и человеком гораздо старше меня, он считал, что я слишком молод, чтобы занимать такую должность, а мой подвиг воспринимал как простую удачу. Однако я никогда до этого не видел человека, который бы изменил свое мнение столь открыто. Он принес свой лучший бренди, заставил меня выбросить сигару, которую я курил, и открыл свежую упаковку. Он казался весьма компанейским типом с рыжими усами и забавной физиономией (которая чем-то напоминала физиономию Тома Эмметта[25]), так что я решил зайти именно с этого фланга. Но он не был Розенталем, Банни, это был двужильный тип, который мог бы перепить меня раз десять. “Ладно, – подумал я, – возможно, ты и отправишься в постель трезвым, но спать ты будешь как убитый”. И, пока он не видел, я выплеснул половину бокала в окно.
Но он был хорошим парнем, этот Юбэнк, так что не считай его каким-нибудь пьянчугой. Я назвал его компанейским – и хотел бы, чтобы он был кем-то бо́льшим. Вечерело, и он становился все более и более дружелюбным, так что для меня не составило особого труда уговорить его показать мне банк в самое неподходящее для этого время. Перед тем как отправиться на боковую, он сходил за револьвером. Я не давал ему уснуть еще минут двадцать, и к тому моменту, когда мы с Юбэнком пожали друг другу руки в моей комнате, мне уже был знаком каждый дюйм здания, в котором располагался банк.
Ты никогда не догадаешься, чем я занимался в последовавший за этим час. Я разделся и лег в кровать. Постоянное напряжение, которое имеет место даже в случае идеально спланированного перевоплощения, – это одна из самых изматывающих вещей на свете. А представь, каково перевоплощаться без подготовки! Подсказки ждать неоткуда, одно неверное слово – и ты выбыл из игры. Это как играть отражающим в потемках. Я не рассказал тебе и о половине тех моментов, когда я был на грани провала за время многочасового разговора, ставшего под конец опасно доверительным. Ты и сам можешь их представить, а теперь представь меня, растянувшегося на кровати и пытающегося собраться с силами для воплощения своих ночных планов в жизнь.