– Не знаю, сколько еще я смог бы косить под франта, – объяснил он. – И не знал, кого ты приведешь.
– Виски с содовой? – предложил Раффлс, когда беглец уселся в кресло, с которого вскочил я.
– Нет, я пью его чистым, – ответил Кроушей. – Но сперва о деле. Тебе так просто от меня не отделаться, ну тя к богу!
– Что ж, в таком случае что я могу для вас сделать?
– Сам знаешь.
– И все-таки скажите.
– Залечь на дно – вот что мне нужно. Решать тебе. Мы братья по оружию, хоть я и не вооружен. Это необязательно. Ты слишком осторожный. Но братья, а брата видно насквозь. Так скажем. Ты видишь меня насквозь, на свой лад. Решать тебе.
Его тон был примирительным и уступчивым. Он наклонился и сбросил дорогие ботинки, протянув босые ноги к огню и с трудом разминая пальцы.
– Надеюсь, у тебя есть ботинки большего размера, – сказал он. – Я бы взглянул, если позволишь. Не думаю, что я выше тебя ростом.
– Точно не расскажете, как вы попались?
– А в чем смысл-то? ТЕБЯ-ТО мне учить нечему. Кроме того, я хочу смыться. Хочу смыться из Лондона, из Англии, из этой треклятой Европы. Вот и все, что мне от тебя нужно, мистер. Я не выпытываю, как ТЫ обделываешь делишки. Ты знаешь, откедова я, – слыхал, как ты об этом говорил. Ты знаешь, куды мне надо, – сам те только что сказал. Как именно – твое дело.
– Что ж, – сказал Раффлс, – нужно подумать, что можно сделать.
– Нужно, – сказал мистер Кроушей и, удобно откинувшись назад, стал разминать свои толстые пальцы на ногах.
Раффлс повернулся ко мне, подмигнув, однако его лоб прочертили задумчивые морщины, а выражение губ свидетельствовало о смеси решимости и смирения. Он заговорил так, словно в комнате находились лишь мы двое.
– Смекаешь ситуацию, Банни? Если нашего друга, говоря его языком, сцапают, он «запоет» о нас с тобой. Он достаточно разумен, чтобы не сказать об этом прямо, однако это очевидно и естественно в таком деле. На его месте я поступил бы так же. До этого козырь был у нас, теперь он у него – так что все честно. Мы должны взяться за это дело, мы не в том положении, чтобы отказываться. Да и если бы были, я все равно бы за него взялся! Наш друг – великий спортсмен, он сбежал из Дартмура. Было бы настоящей трагедией позволить ему туда вернуться. И такого с ним не случится ни при каких обстоятельствах, если я смогу придумать способ отправить его за рубеж.
– Любым удобным для вас способом, – прошелестел Кроушей, не открывая глаз. – Сами кумекайте.
– Однако вам придется проснуться и рассказать нам кое-что.
– Ладно, мистер, но я просто с ног валюсь.
И он встал, моргая.
– Думаете, за вами проследили до города?
– Наверняка.
– А здесь?
– Не в такой туман – ни за что на свете.
Раффлс вышел в спальню, включил там газ и через минуту вернулся.
– Значит, вы забрались сюда через окно?
– Вроде того.
– Вы дьявольски проницательны, раз поняли, какое окно вам нужно. Меня просто поражает, что вам это удалось при дневном свете, даже в тумане! Ну да ладно. Вы ведь не думаете, что вас заметили?
– Не думаю, сэр.
– Что ж, будем надеяться, что вы правы. Я все разведаю и скоро это выясню. Тебе тоже лучше пойти со мной, Банни. Мы поедим чего-нибудь и все обсудим.
Раффлс взглянул на меня, а я – на Кроушея. Мы ждали возражений, которые можно было прочесть на его сердитом выбритом лице, в блеске встревоженных глаз, во внезапно сжавшихся кулаках.
– А че со мной-то? – воскликнул он, выругавшись.
– Вы подождете здесь.
– Нет, не выйдет, – рыкнул он и одним прыжком оказался у двери, прижавшись к ней спиной. – Вам так легко от меня не отделаться, дурачье!
Раффлс, передернув плечами, повернулся ко мне.
– Это самое худшее в профессионалах, – сказал он. – Они не умеют пользоваться головой, всегда бросаются напролом. Это все, что они знают и умеют. И думают, что мы такие же. Неудивительно, что в тот раз мы утерли им нос!
– Не говори обиняками, – прорычал беглец. – Скажи прямо, чтоб тебя!
– Хорошо, – сказал Раффлс. – Я буду говорить так прямо, как вы пожелаете. Вы говорите, что вверяете себя в мои руки, что решать мне, – и при этом не доверяете мне ни на йоту! Я знаю, что произойдет, если я потерплю неудачу. Я принимаю этот риск. Я берусь за это дело. И при всем при этом вы думаете, что я сразу пойду и сдам вас, чтобы вы потом в свою очередь сдали меня. Вы дурак, мистер Кроушей, хоть и сбежали из Дартмура. Вам нужно слушать того, кто лучше вас, и делать то, что он говорит. Либо я вытащу вас из этой передряги по-своему, либо вообще не стану этого делать. Я буду приходить и уходить, когда захочу и с кем захочу, без вашего вмешательства. Вы же будете сидеть здесь так тихо, как только сумеете, будете благоразумны не только на словах, но и на деле и не станете мешать мне делать свое дело. Если нет, если вы такой дурак, что не доверяете мне, – дверь вон там. Катитесь к чертям и рассказывайте что хотите!
Кроушей хлопнул себя по бедру.
– Вот это другой разговор! – сказал он. – Ну тя к богу, теперь мне ясно, на каком я свете. Я те доверяю. Я знаю, когда человек говорит серьезно, как ты сейчас. Ты не промах. Не могу сказать ничего определенного про этого второго франта, хотя я видел его с тобой на деле тогда в провинции, но если он твой приятель, мистер Раффлс, то он тоже не промах. Надеюсь только, что у таких франтов найдется немного лишних деньжат.
И он с печальным видом коснулся своих карманов.
– Я взял только их тряпье, – продолжил он. – Никогда бы не подумал, что можно быть настолько на мели, как эти два малых.
– Все в порядке, – сказал Раффлс. – Мы об этом позаботимся. Не беспокойтесь и сидите тихо.
– Заметано! – воскликнул Кроушей. – Я посплю, пока вас не будет. Но никакой выпивки – нет уж, спасибочки. Не время еще! Я как дорвусь до бутылки – до бровей набираюсь, ну тя к богу!
Раффлс надел пальто. Это было длинное светлое дорожное пальто, и я помню, что к тому моменту, когда он закончил его надевать, наш беглец уже дремал в кресле. Так мы и оставили его, бормочущего что-то невнятное себе под нос при включенном свете, пока жар от камина грел ему ноги.
– Не такой уж он и плохой, этот профессионал, – сказал Раффлс на лестнице. – К тому же настоящий гений своего дела, хотя его методы и кажутся мне несколько элементарными. Но техника – это еще не все, сбежать из Дартмура и добраться до Олбани за двадцать четыре часа – такое дорогого стоит. Боже!
Идя через окутанный туманом внутренний двор, мы прошли мимо какого-то человека. Раффлс ущипнул меня за руку.
– Кто это был?
– Последний человек, которого бы нам хотелось здесь видеть! Только бы он меня не услышал!
– Но кто он, Раффлс?
– Наш старый друг Маккензи из Ярда!
Я замер от ужаса.
– Думаешь, он идет по следу Кроушея?
– Не знаю. Но я это выясню.
И прежде чем я успел возразить, он уже повернул назад. Когда ко мне вернулся дар речи, он лишь рассмеялся и прошептал, что смелые решения всегда оказываются самыми безопасными.
– Но это безумие…
– Не это. Замолчи! Это ВЫ, мистер Маккензи?
Детектив обернулся и окинул нас пристальным взглядом; в свете газового фонаря я заметил, что волосы на его висках поседели, а лицо все еще было мертвенно-бледным из-за раны, которая едва не стала смертельной.
– Вы застали меня врасплох, господа, – произнес он.
– Надеюсь, вы вновь в добром здравии, – сказал мой спутник. – Меня зовут Раффлс. Мы встречались в Милчестере в прошлом году.
– Неужели? – заметно вздрогнув, воскликнул шотландец. – Да, теперь я вспоминаю ваше лицо. И ваше тоже, сэр. Ай, скверное дельце было там, но все закончилось очень хорошо, а это главное.
К нему вернулась его природная осторожность. Раффлс ущипнул меня за руку.
– Да, все закончилось блестяще, если не считать того, что случилось с вами, – сказал он. – Но что насчет побега главаря банды, этого парня по имени Кроушей? Что думаете, а?
– Я не вдавался в подробности, – ответил шотландец.
– Отлично! – воскликнул Раффлс. – Я просто боялся, что вы снова можете идти по его следу.
Маккензи покачал головой и с сухой улыбкой пожелал нам доброй ночи. В тот же момент раздался звук выбиваемого окна и сквозь туман послышался негромкий звук свистка.
– Мы должны на это взглянуть, – прошептал Раффлс. – Ничто не будет выглядеть настолько правдоподобно, как небольшое любопытство с нашей стороны. За ним, быстро!
И мы последовали за детективом к другому входу, расположенному на той же стороне, что и тот, из которого мы вышли и который, если двигаться в сторону Пикадилли, останется по левую руку. Мы шли за Маккензи довольно открыто. У лестницы мы встретили одного из местных швейцаров. Раффлс спросил его, что случилось.
– Ничего, сэр, – бойко ответил парень.
– Чушь! – сказал Раффлс. – Это был Маккензи, детектив. Я только что с ним говорил. Зачем он здесь? Давай же, мой дорогой друг, мы тебя не сдадим, если тебя вдруг предупредили чего-то не говорить.
Швейцар выглядел странно задумчивым, соблазн поделиться секретом был явно велик. Тут наверху хлопнула дверь, и он сдался.
– Значит, дело было так, – начал он шепотом. – Приходит этим утром какой-то джентльмен снять квартиру, я отправляю его в контору, один из клерков идет с ним, чтоб показать ему пустующие. Джентльмену особо нравится квартира, в которой сейчас легавые. Так что он посылает клерка за управляющим, чтоб обсудить с ним пару вещей, а когда они возвратились, то – провалиться мне на этом месте – джентльмен исчез! Прошу пардону, сэр, но он вчистую исчез посреди помещения!
Швейцар взглянул на нас, его глаза сияли.
– И? – сказал Раффлс.
– И они, сэр, все вокруг обыскали, потом еще раз. Наконец они поняли, что все без толку, и решили, что он передумал и не захотел давать клерку чаевые. Поэтому они закрыли квартиру и ушли. Вот и все, пока примерно полчаса назад я не принес управляющему его разлюбезную «Стар»