«Вот и прокатилась за сказочками», – тоскливо подумала я, пытаясь хоть как-то отодвинуться, оттолкнуть его, разорвать соприкосновение, от которого мутило до потери сознания. Я ненавидела его – даже не за то, какой он, а за то, какой слабой я сейчас была по его прихоти. Конь бесновался все сильнее, злобно визжа. Послышался треск дерева, но Анжей не обернулся, чтобы проверить, что там происходит.
За все то время, что прошло с момента, как я проснулась, ни одна живая душа не явилась на шум. Помощи ждать было неоткуда.
Анжей продолжал елозить по мне руками. Его движения стали рваными, быстрыми, словно он боялся чего-то не успеть. Он снова рванул мою рубаху, и ткань распахнулась, открывая его липкому взгляду все тело. Мужчина отстранился на мгновение, осматривая меня с ног до головы. Даже чуть отошел, чтобы не пропустить ни единой черточки беспомощного облика…
Короткий глухой удар прозвучал божественной музыкой для моих ушей. Анжей мешком рухнул на землю, и я поняла, что не огорчилась бы, если б оказалось, что он мертв. Мой нежданный спаситель наклонился, коснувшись шеи поверженного насильника двумя пальцами, хмыкнул и бросил холодным глубоким голосом:
– Живучий.
Незнакомец быстро подошел ко мне, взмахнул рукой, и я чуть не упала от неожиданно нахлынувшей свободы. Едва удержавшись на ногах, я застонала, растирая руки и чувствуя, как разбегается по телу кровь, прокалывая каждую жилку острой иглой. Несмотря на боль, я попыталась стянуть на груди остатки рубахи. Мужчина молча снял черный плащ и набросил мне на плечи тяжелую ткань, хранящую его тепло. Меня начала бить запоздалая дрожь. Говорить было трудно, казалось, все слова разом вылетели из головы. Болели ребра в месте, куда ударил Анжей, болела разбитая губа, болела душа от страха, почему-то не слабеющего, а наоборот, растущего.
– Идите в зал, пани, – по-прежнему холодно, но негрубо бросил незнакомец. – Я позабочусь об этом… человеке, а после займусь вами.
Я дернула головой в попытке кивнуть, обошла мужчину и бросилась в корчму. Судьба Анжея меня не волновала. После того, что он пытался сделать со мной, я хотела лишь оказаться от него как можно дальше, желательно на другом краю мира. И если спасший меня мужчина собирался перерезать ему глотку, все, что я сделала бы, – попросила его провернуть это тихо. Впрочем, я вообще не хотела ничего никому говорить. Собиралась забрать вещи, заседлать Пирожка и убраться из Бродов как можно быстрее. А еще я поклялась себе, что никогда, никогда больше не буду ходить безоружная.
Я быстро переоделась, стянула волосы в тугой пучок, не потрудившись их расчесать, и подошла к лестнице, намереваясь покинуть постоялый двор. Мне думалось, я не задержалась ни на секунду, но незнакомец все же оказался быстрее, что бы он ни сделал с Анжеем. Темноволосый мужчина уже сидел внизу, и сонный корчмарь подобострастно кланялся, выслушивая пожелания ночного гостя.
Я замерла на верхней ступеньке, разглядывая своего нежданного спасителя. Он почувствовал мой взгляд и поднял голову. Даже с этого расстояния было видно, что его глаза такого же ярко-зеленого цвета, как мои. Толстая, отчаянно коптящая свеча бросала алые блики на черные волосы, стянутые в хвост. Красивые губы были брезгливо поджаты. На фоне черной, расстегнутой на две пуговицы рубашки тонкой работы его кожа казалась белее моих волос. Мужчина оказался молодым – похоже, ровесник Совия, – но пляшущие тени и темная одежда делали его старше, подчеркивая резкие черты лица. Мужчина шевельнулся, и блик свечи скользнул по знаку – черный круг, объятый языками пламени, – приколотому к рубашке. Внутри меня что-то оборвалось, и голова стала легкой и звеняще-пустой.
Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что от насильника меня спасет дейвас.
Огненосец повел рукой, призывая меня присоединиться к его позднему ужину. Надо ли говорить, что, даже умирай я с голоду, не сделала бы и шагу? Положение спас корчмарь: он резко обернулся, чтобы посмотреть, с кем любезничает чернокафтанник, увидел меня, побледнел и затрясся еще сильнее. Уж не этот ли неопрятный тип поделился с Анжеем сведениями о моем появлении? Не удивлюсь, если так. Они точно нашли бы общий язык.
Между тем корчмарь, то и дело вытирая заливавший глаза пот, тихо что-то объяснял, и, судя по его болезненному виду, зеленоглазый явно не меню у него спрашивал. Я на секунду задержала дыхание. Потом перехватила сумку покрепче, вскинула подбородок и спустилась в зал. С решительностью, которой и в помине не было, прошагала к столу дейваса и остановилась, глядя на изучающего меня мужчину сверху вниз.
– Я благодарна вам за спасение, пан, но не хочу оставаться ни минуты в таком ужасном месте. Золотым лучом вам дорога, – выпалив это, я неуклюже поклонилась и повернулась к двери, но меня нагнал его красивый глубокий голос, дернув за невидимые ниточки под кожей, словно куклу. Я прикусила губу, но послушно остановилась.
– Может, не стоит торопиться, пани? На улицах еще опаснее, чем здесь. Тем более пан Злотек уже понял свою ошибку и клятвенно заверил меня, что впредь будет гораздо тщательнее выбирать, кого пустить в свое заведение, а кому дать от ворот поворот. Не так ли, пан?
Злотек закивал так яростно, что я испугалась, не сломает ли он себе шею.
– После всего пережитого вам не помешает стакан горячего сбитня. Прошу, составьте мне компанию. Не хочу отпускать вас одну в ночь.
Я неслышно скрипнула зубами, но все же опустилась на услужливо пододвинутый корчмарем стул. Не успела я моргнуть, как Злотек исчез, видимо, кинувшись исполнять заказ. Я сидела с прямой спиной, не зная, что говорить, и с трудом преодолевая желание сорваться с места и дернуть прочь испуганным зайцем. Первый раз в жизни я находилась так близко к дейвасу. Между нами была лишь засаленная поверхность стола. Ничтожно мало.
Дейвас выглядел уставшим. Он не стремился расспрашивать меня, откинулся на спинку стула и потер виски, чуть морщась. Я втянула носом воздух, маскируя жест под глубокий вдох. Навьями от него не пахло. Возможно, он просто устал после долгой дороги. Поколебавшись, я все же сунула руку в сумку, заслужив удивленный взгляд мужчины, и поставила на стол флакончик темного стекла.
– Это малая толика моей благодарности, пан. Настойка от головной боли.
– Меня зовут Марий Болотник, пани. Вы знахарка?
Захотелось произнести его имя вслух, покатать на языке, пробуя на вкус. Но я лишь нервно провела рукой по волосам и потупила взгляд.
– Травница. С детства вожусь с растениями. Впрочем, я не настаиваю. Я была утром на ярмарке. Если боль не пройдет, обратитесь к торговцу с синим лотком, украшенным рунами дождя, – его травы самые свежие.
– Надо же, я давно знаю хозяина этого лотка. И его снадобья действительно заслуживают доверия. Что ж, сегодняшняя ночь и без того слишком странная, так что это будет достойное завершение, вне зависимости от результата.
Дейвас взял бутылочку, плеснул ее содержимое в кружку – нюх сообщил, что вопреки моим ожиданиям там была всего лишь вода, – и выпил на едином духу. Мы помолчали: я – нервно елозя по отполированному задами посетителей стулу, он – прислушиваясь к ощущениям. Постепенно морщинка между его бровей разгладилась, и мужчина прикрыл глаза, задышав глубже.
Я мысленно уговаривала себя не жалеть, что вместо лекарства не подсунула ему яд. Этот дейвас меня спас. И чувствовать благодарность – правильно.
– Вижу, вы и впрямь знаете свое дело. Пожалуй, я был слишком мягок с вашим обидчиком: поднимать руку на хороших знахарей – это тяжелейшее преступление.
Я сглотнула ставшую вдруг горькой слюну, воспоминания нахлынули, еще слишком яркие, и страх снова сковал тело.
– Я… я очень благодарна, что вы не прошли мимо, пан. Но я на самом деле хотела бы покинуть это место. Я не привыкла к большим городам.
– Позвольте, я хотя бы провожу вас, – дейвас начал подниматься, но я отчаянно замотала головой, соображая, как же мне от него отделаться. Не придумав ничего умнее, сказала:
– Вы явно устали, а я сегодня не усну. Любое мое решение будет слишком жестоко для нас обоих. Я очень испугалась. Но ведь вы ночуете здесь, пан?
– Полагаю, другого места я в такое время не найду, – усмехнулся дейвас, и улыбка преобразила его лицо, сделав чуть менее надменным.
– Тогда я тоже останусь. Под вашей защитой и впрямь будет спокойней.
Чернокафтанник кивнул, принимая мое решение. Подоспел Злотек с ароматно пахнущими горшочками и принялся накрывать стол перед огненосцем, а я, воспользовавшись передышкой, поспешила откланяться. Дейвас собирался спросить меня еще о чем-то, но я скорчила несчастное лицо, и он нехотя смолчал. Я чувствовала его цепкий взгляд все время, что поднималась по опостылевшей лестнице. Вернувшись в свою комнату, прождала не меньше часа, но все же услышала, как Злотек ведет дейваса в его комнату. С того момента пришлось прождать еще немало времени, но в конце концов все звуки стихли. Я бесшумно распахнула окно и выбралась тем же способом, что и ночью. Восток начал розоветь, но все еще спали, и я без труда отвязала успевшего задремать Пирожка. Когда я открывала ворота, ведя коня в поводу, то не сдержалась и обернулась.
Он стоял у открытого окна, неотрывно глядя на меня. Дейвас скинул рубашку, и рассвет золотил его сухощавое жилистое тело. Похоже, холод его совершенно не тревожил. С такого расстояния я не могла понять, что выражают его глаза. Он не окликнул меня и вообще не издал ни звука, только смотрел. Я прикусила губу, поправила капюшон и дернула Пирожка за поводья. Каждую секунду я ожидала, что дейвас поднимет тревогу, закричит: «Хватай лау-мово отродье!», но предрассветная тишина так и осталась непотревоженной. Я все же завернула на ярмарку, где торговцы еще только раскладывали товар, быстро купила самое необходимое, чтобы эта ужасная поездка не оказалась совсем уж провальной, вскочила в седло и была такова. За спиной оседали клочья тумана, мешаясь с обычным, вполне естественным. Стражники зевнули, не обратив на меня ни малейшего внимания. Копыта Пирожка выбивали снежные вихри из дороги, и в такт его движениям я умоляла всех богов сделать так, чтобы все произошедшее скорее позабылось.