с паникой.
Наконец я смогла мыслить связно.
– Никогда больше так не делай, – просипела я.
– Зато помогло, – Совий напряженно усмехнулся. – Теперь ты готова меня выслушать?
– Удиви меня, – голос все еще звучал сдавленно, но я честно старалась взять себя в руки. Богиня, это же просто поцелуй! С чего я так растеклась, что аж ноги до сих пор дрожат?
– Сейчас ты пойдешь к Артемию. Будешь вести себя послушно и соглашаться со всем, что он скажет. И не огрызаться!
– С чего это? – вскинулась я.
– С того! – кажется, я начинаю привыкать к рычащим ноткам в его голосе. – С того, что если хочешь выжить и не срываться опять в бега, то есть лишь один вариант – скрыть от дейвасов, что ты рагана!
– Э-э-э…
– Совий, ты в своем уме? – Марьяна впервые с момента разыгравшейся только что сцены подала голос и встала рядом. Краем глаза я увидела красные пятна на ее щеках, словно она минуту назад сильно прижимала к ним пальцы.
– Больше, чем вы обе. Дейвас рядом с раганой чувствует лишь смутное беспокойство, но это ощущение слишком неявно, чтобы на основании его обвинять знахарку во всех грехах и тащить в Школу Дейва. Скорее всего, черные служители поселятся в деревне и будут наблюдать за Ясменой, ожидая, пока она сорвется и воспользуется своей силой.
– Откуда ты знаешь? – Марьяна опередила меня, готовую спросить то же самое. Она подозрительно глядела на парня.
– Читать люблю, – хмыкнул охотник.
Ой, сомневаюсь я, что такие подробности где-то прочесть можно. Но слова Лиса звучали разумно, и я невольно задумалась, что будет, если наш план удастся.
– А если кому-то понадобится моя помощь?
– Выживали же мы тут как-то, пока ты не появилась, – пожал плечами Совий. – Справимся. Лишь бы все держали языки за зубами.
Мне вспомнились Аника, Василий, Брегота, дочка Калины… В этом ряду не хватало Анжея, но он так и не появился, и я надеялась, что нам больше не доведется встретиться. Я закрыла глаза и вознесла молитву Сауле и Перкунасу разом.
Кажется, в ближайшее время мне предстоит ходить по ножам над пропастью.
– Лучом золотым вам дорога, паны.
– А, Ясенька! Проходи, пожалуйста. Вот, пан Болотник, пан Гро-мобой, наша Ясмена. Уверен, нам ее сама Сауле послала. У девочки чуткие руки и доброе сердце.
«А еще острые клыки и бессонница со страху», – хмуро подумала я, но согнулась в поясном поклоне, приветствуя голову и его жутких гостей. Дверь за спиной глухо стукнула, отсекая от внешнего мира, и я украдкой покосилась на нее, надеясь, что тоска не слишком явно проступила на моем лице. В комнате пахло едой и древесным дымом. Аники нигде не было видно, но она наверняка расстаралась на славу, чтобы угодить важным гостям. К ароматам кушаний примешивался дух браги. Но стакан перед Артемием был полон, так же как и перед Болотником. Только второй дейвас весело блестел глазами, крутя почти пустой стакан пухлыми пальцами. Он-то и заговорил со мной. Я сжалась в ожидании, что его голос подействует на меня так же, как речи Мария Болотника, но ничего не почувствовала и незаметно перевела дух.
– Выпрямись, девушка. Я уже устал от поясных поклонов, которые мне старательно бьют в этой деревне. Сразу видно, что свою работу делаешь хорошо – спина ни у кого не болит. Мое имя Дарган Громобой, этот хмурый тип в углу – Марий Болотник. Впрочем, Марий сказал, что вы уже знакомы, правда, отказался признаваться, где именно вы успели повстречаться. Ну а я точно вижу тебя впервые. Да выпрямись уже! Не заставляй меня наклоняться к тебе, я для этого слишком плотно отужинал.
Я недоуменно поморгала, но послушно разогнулась. Дейвас-шутник – как это?
– Значит, тебя зовут Ясмена. А по второму имени?
Второе имя давалось матерью на пятом году жизни. В Беловодье считалось, что мать лучше кого-либо чувствует свое дитя и видит, в чем маленький человек проявит себя вернее всего. Но иногда второе имя давалось после несчастья, произошедшего с нарекаемым, в знак того, что человек прошел испытание высших сил и теперь под их защитой. Чутье подсказывало, что оба дейваса получили второе наречение именно так.
– Лунница.
– Ха! – Дарган хлопнул себя по колену и улыбнулся. – Тебе подходит. Особенно если на волосы глянуть.
Я послушно кивнула, не размыкая губ.
– Что ж, вот и познакомились. Знаешь, мы ведь тут не просто так очутились. До Школы дошла весть, что где-то в ваших краях объявилась рагана. Слышала подобное?
Артемий замер, стиснув бутыль с домашним вином, будто собирался разбить ее об стол.
– Нет, пан, – спокойно отозвалась я.
– Неужели? – из тени выдвинулся Марий, и я задохнулась, почувствовав, как его голос снова гладит мою кожу.
Пляшущий отсвет лучины упал на его красивое лицо. Болотник изогнул левую бровь и чуть скривил губы, будто не веря в мои слова.
Для меня все дейвасы были одинаковы – хищники, от которых нужно бежать как можно быстрее и дальше. Меня не интересовали их имена. Один вид черных кафтанов был достаточным сигналом, чтобы делать ноги как можно быстрее. Но сейчас, переводя взгляд с говорливого улыбчивого Даргана на мрачного, окутанного тьмой Мария, я впервые задумалась, что они, как обычные люди, могут и отличаться. Так же как и их сила. Иначе почему мое нутро дрожит при звуке голоса Болотника, но не Громобоя?
– Я девушка простая, в городе жила совсем недолго, а так все по трактам брожу. Мой удел – помогать людям. К сплетням я прислушиваюсь только, чтобы понять, куда повернет дорога в очередной раз.
– И ведь не врешь, – протянул Болотник, цепко рассматривая меня. Я невольно стянула края рубашки у шеи.
– Мне ни к чему врать вам, пан Болотник.
– Пожалуйста, просто Марий.
Артемий вздрогнул от неожиданности, и бутыль едва не выскользнула из его рук. Его ошалелый взгляд метался между нашими лицами. Похоже, голове привилегии звать служителя без титулов не досталось. Только с чего мне такая честь и как бы от нее спрятаться, да понадежней?
– Пан Марий, – я кивнула, не став спорить.
Повисла зловещая тишина, которую я не выношу. Переминаться с ноги на ногу мне надоело довольно скоро, а Артемий явно устал нервничать, так что я набралась смелости и спросила:
– Пан Артемий, мальчик сказал, у вас ко мне срочное дело?
– Да, Ясмена, – Артемий незаметно перевел дух. – Пан Болотник выказал особый интерес к тебе. Я рассказал ему, как ты выручила нас, поселившись в Приречье. Зашила руку Когану, вылечила от краснухи дочку Калины, благодаря твоим травам ребятня зимой соплями отделалась. Чудо, милостивые паны, настоящее чудо.
Артемий заливался соловьем, расписывая мои умения. И я, и дей-васы слушали его очень внимательно. Не знаю, что поняли из хвалебной речи Болотник и Громобой, но я прекрасно расслышала предостережение.
Голова не назвал ни одного случая, когда я лечила как рагана. Сохрани меня Сауле, но если рядом кого-то порвут навьи твари…
Первый шаг над пропастью сделан.
Я кивнула, подтверждая сказанное Артемием. Раз мне надо быть невидимой, значит, я должна постараться избавиться от интереса дейвасов. Не высовываться, не говорить больше нужного, не встревать в ссоры, вообще рта не открывать лишний раз.
– Ясмена, – Дарган залпом допил остатки вина и причмокнул от удовольствия, а потом словно между делом продолжил: – Нам с Марием приятно слышать, как люди говорят о тебе добро. Только есть одна загвоздка. Ты же знаешь, что Школа Дейва ведет учет всех знахарей и раз в год собирает их под своей крышей, чтобы лекари обменялись опытом?
Сердце пропустило удар. Кончики пальцев похолодели, а тело окаменело. Я ведь и правда слышала что-то подобное, но мама никогда не рассказывала подробностей, а моя кочевая жизнь не позволяла осесть где-то так надолго, чтобы столкнуться с необходимостью отчитываться перед Школой.
– Так как вышло, что Школа ничего не знает о таком редкостном самородке? – вкрадчиво, словно кот, подхватил Марий.
Он встал и пошел ко мне, не отводя глаз от моих. Я снова почувствовала себя словно опутанной цепями, и самое жуткое, что мне опять не хотелось от них освобождаться. Марий подошел совсем близко, настолько, что кончики его сапог коснулись подола моего платья. Пламя лучины затрещало и выплюнуло сноп искр. Артемий открыл рот, закрыл и нервно потер лоб. Мне было почти жаль голову, оказавшегося между молотом и наковальней. Прогневать дейвасов – значило подвести вверивших ему свои жизни людей. Выдать меня на расправу – и деревня снова останется без знахарки, причем накануне теплых месяцев, когда Серая Чаща просыпается и выплевывает своих выродков в мир. В памяти Артемия еще слишком живы были воспоминания о том, как он едва не потерял младшую дочь.
Запахи наплывали со всех сторон, туманя разум и зрение: горьковатый аромат древесного дыма с неприятной примесью горелого сала и жженого лука, аппетитный дух жареного мяса, мускусная нотка пота, причудливо смешавшаяся с запахом хвойного мыла и мяты, назойливый дурман алкоголя, тянущийся от стола, но не от Мария. Голова закружилась от жара и яркого букета запахов. Я покачнулась и подняла руку, пытаясь потереть виски, но не успела: прохладные сильные пальцы коснулись моей кожи, и запах хвои и мускуса усилился. Дейвас осторожно растирал мои виски, и дурнота отступала. Я смотрела в его зеленые глаза и пыталась придумать достойный ответ на слова его приятеля, но все, что приходило в голову, не выдержало бы простейшей проверки.
Холодный весенний ветер игривым щенком ворвался в дом и закружился вокруг нас, наматывая мою юбку на длинный хвост. Порыв свежести вымел колдовскую дымку прочь, и я шагнула назад, разрывая прикосновение. За спиной раздался голос Аники, спрашивающей, не желают ли паны еще чего-нибудь откушать, и сейчас я была готова ее расцеловать за столь своевременное появление. Дарган тут же отвлекся на восхваление искусных ручек девушки, сотворившей такой пир. Тяжелый зеленый взгляд Мария тоже переместился с меня на Анику, и я глубоко вздохнула, радуясь свободе.