Я вдруг явственно расслышала нежную песнь Черницы, почуяла запах ее темной воды. Слишком давно я не ступала в бегущую воду и не отдавала ей все накопившееся на душе: чужие боль и страдания, собственные страхи и сомнения. Рагана – часть живого мира чуть более, чем простые люди, и, как сама природа, рагана должна очищать и обновлять свой дар в созвучии с Колесом года. Самое позднее, когда я должна была провести обряд, – в день Летеня. Но он отзвенел седмицу назад.
Именно в Летень в Приречье заявились дейвасы.
А вчера я вычерпала до донышка все, до чего смогла дотянуться.
Я с тоской принюхалась к пахнущему свежестью ночному воздуху. Мне и нужно-то было меньше часа – добежать до реки, войти в бегущую воду, отдать ей накопившуюся боль и вернуться домой. Проклятый дар сейчас был нужен мне как никогда. Я знала точно: те, кого я лечила вчера, исцелятся нескоро, еще не раз придется обращаться к силе раганы. Если эта сила пропадет – их смерть будет на моей совести.
Ведь я очнулась не в плену и не связанная огненными цепями. Дейвасы тоже ушли, не тронув меня и пальцем. Может ли статься, что человеческие жизни для огненосцев оказались важнее почестей, которые они получат за поимку ведьмы?
Я не понимала их – ни неуклюжего шумного Даргана, любителя выпивки и обильной вкусной еды, ни молчаливого язвительного Мария, заставлявшего мою кровь кипеть. Всю жизнь я бегала от чер-нокафтанников, и слухи о них только укрепляли мой страх. Но вот они – сразу двое жутких служителей – ходят на расстоянии вытянутой руки уже не первый день. И что же оказалось на самом деле?
Что ненавидеть их… трудно. Они шутят. Помогают Артемию по хозяйству. Без страха встают перед навьими тварями, а потом без единой гримасы брезгливости тащат на себе тех, кому не повезло, пачкаясь в крови и нечистотах. И, даже воочию убедившись, что и правда нашли ведьму, позволяют ей колдовать, лишь бы спасти чужие жизни. Разве такими должны быть циничные преследователи, убийцы, воплощение всего зла, что есть в мире, как убеждала меня мама?
Теплый ветер пощекотал шею и ласково растрепал волосы. Я улыбнулась приглашению, но все еще раздумывала, как поступить. Перед мысленным взором стояло умное худощавое лицо в ореоле черных с красным отливом прядей.
Марий Болотник.
Этот живой, язвительный, странный тип был словно заноза. И я не понимала, как его бояться.
Мысленно обругав себя за глупость, я все же вернулась в дом, быстро переоделась и присела возле удивленно нюхавшего мое лицо Одуванчика:
– Я на речку, а ты остаешься за главного. Не ворчи – считай это наказанием за разлитое лекарство. Между прочим, голова у меня до сих пор болит.
Кот был явно недоволен, но и мяукнуть не успел, как за мной уже хлопнула калитка. Я побежала к выходу из деревни.
Впервые за все время, что я провела в Приречье, ворота никто не охранял. Это было так странно и жутко, что я споткнулась и чуть не упала прямо у тяжелых черных створок. Едва не ткнувшись в них носом, наконец углядела причину: руны тускло мерцали, и от них тянуло жаром. Похоже, дейвасы зачаровали ворота, дав людям возможность перевести дух.
Но как же выйти?
Вдруг ногу щекотнуло мокрой шерстью, и Одуванчик выскочил вперед. Обнюхал ворота, поскреб их лапой – я дернулась оттащить глупого кота, невесть зачем увязавшегося за мной, да так и застыла разинув рот. Там, где кошачьи когти царапали старое дерево, руны вспыхивали зеленым. Я протянула руку, но остановилась, не коснувшись мокрой древесины. Потом вдохнула поглубже и все же толкнула одну створку, почти чувствуя, как обугливается кожа и колдовское пламя бежит по руке, охватывая меня целиком.
Но ничего не случилось. Одуванчик мелькнул клочком тумана и исчез в лесу раньше, чем я успела его схватить. Ворота сами собой закрылись, и руны с наружной стороны опять загорелись алым, ничем не выдавая, что кто-то дерзнул вмешаться в их вязь.
– Что ж, я уже снаружи, глупо сразу возвращаться, – пробормотала я под нос и повернулась спиной к Приречью.
Сердце сжалось одновременно от восторга и страха. С одной стороны, я была здесь одна и могла рассчитывать только на себя. С другой – лес всегда защитит рагану.
Цепляясь за траву, я где ползком, где бегом выбралась на тропку, ведущую к Чернице. Звонко стрекотали толстые светло-зеленые кузнечики. В чаще негромко ухал филин. Ветер унялся, и тепло наплывало со всех сторон, окутывая меня ласковыми объятиями. От земли шел сладкий дух, в лесу парило от недавно прошедшего дождя. Тропка была скользкой: я сняла обувь и пошла босиком, с удовольствием перекатываясь с носка на пятку.
Выйдя на берег к сонно покачивающимся лодкам, повернула налево и отошла от пристани туда, где были сделаны деревянные мостки. Разделась, оставив только нижнюю сорочку да повязки на раненых руках. Подумала, но кинжал снимать не стала. Он словно прирос к руке и не доставлял неудобства, а я настолько привыкла к его успокоительной прохладе, что без оружия чувствовала себя более голой, чем без одежды.
Охранительные курганы темнели всего в нескольких шагах. Пока я не приближалась к ним вплотную, они не имели надо мной власти. Хоть я и не была уверена, что это именно насыпи замутили мой разум в прошлый раз, но рисковать не собиралась. Их сила резонировала под кожей, отзываясь в костях. Курганы тянулись влево и вправо, насколько хватало взгляда. Я тут же увидела ее – груду почерневших, оплавившихся камней. Ее окружало тройное кольцо огненных знаков; они гудели, словно рой рассерженных ос, а исходящий от них жар ощущался даже на таком расстоянии. Похоже, огненосцы не стали складывать новый курган: они сплавили в единое целое все камни из того, разрушенного, и укрепили их рунами.
По коже пробежали мурашки от запоздалого осознания, какая страшная сила текла по жилам служителей. Еще недавно я не знала, как их бояться, – и вот увидела воочию, что они могут сотворить. Камни, люди или рагана – перед лицом огненной стихии все одинаково уязвимы…
Я подошла к Чернице и остановилась, позволив реке коснуться моих босых ног. Вода была холодной и маслянистой на ощупь. Черница плеснула волной и откатилась, шурша галькой, словно приглашала войти. Я ответила на приглашение и медленно пошла на глубину. Река приняла меня, словно ребенка в колыбель, подтолкнула и разгладилась под телом, создавая гибкую опору. Я никогда не боялась плавать, не боялась воды – я видела в ней только друга, могучего и бережного.
Вода не терпела неуважения. Она легко могла захлестнуть нос и рот, залиться в легкие, оплести ноги и утянуть на дно того, кто вздумает с ней поспорить. Но я никогда не спорила. Я просто отдавалась на ее волю, и вода принимала меня, очищая от темных мыслей, растворяя грусть в шелковых перекатах, выстуживая горе весенней ледяной свежестью.
Я перевернулась на спину и легла на волны, глядя в ночное небо. Звезды были везде – сверху, снизу, по бокам, – отражаясь в глубинах Черницы и перемигиваясь со светлячками, порхающими между деревьев на берегу. Река плавно несла мое тело, и я чувствовала себя крохотной песчинкой, затерянной в беге времен. Я смотрела в бесконечность и ощущала ее под собой. Бесконечность и безвременность облизывали мои пальцы и распускали косу, позволяя волосам свободно струиться, смешиваться с речной водой. Темное небо склонялось надо мной, загадочно мерцая глазами-звездами.
Я не знала, сколько времени прошло, прежде чем я вновь осознала себя – Ясмену, рагану, живущую в Приречье, человеческую девушку двадцати весен от роду. Взмахнув руками, я выпрямилась, свечкой зависнув в воде. И не удивилась, увидев, что сдвинулась относительно мостков всего на десяток шагов. Только мысленно поблагодарила Черницу, вернувшую меня в тот же миг, из которого я унеслась в безвременье.
Обновленная сила струилась внутри живительным искристым потоком, и я радовалась ей как никогда раньше.
Вдруг чувство опасности пронзило хребет раскаленной иглой. Сильными гребками я бросила тело к берегу, уже понимая, что не успеваю. Некуда бежать. По бокам курганы. Позади Серая Чаща. А впереди, на мостках, уже стоял, ухмыляясь, тот, кого я отчаянно желала никогда больше не встретить.
– Сауле, светозарная богиня, за что ты так со мной? – прошептала я, когда человек выдвинулся из теней и лунный луч высветил знакомое лицо, искаженное безумной усмешкой.
Богиня не ответила, а Анжей поманил меня пальцем, не прекращая ухмыляться. Позади него темнота шевельнулась и выплюнула еще двоих мужчин, настороженных, точно цепные псы.
Я доплыла до места, где могла встать, и уперлась ногами в гальку Выпрямилась, мимоходом порадовавшись, что вода здесь доходила до ключиц. Поднимать руки не торопилась, не желая показывать нападающим кинжал Бура. Пропитавшиеся влагой повязки ослабли, и ткань тревожила едва затянувшиеся раны, отвлекая внимание.
– Какая встреча, ведьма, – растягивая слова, проговорил Анжей.
– И тебе не хворать, – отозвалась я, следя за ним настороженным взглядом. – Когда ты вернулся?
– Разве я похож на навью тварь? Или на рыжего прощелыгу-охотника? А?
Парень в притворном удивлении развел руками, повернулся к одному приятелю, затем к другому. Они угодливо замотали головами и засмеялись.
– Видишь, не похож. Так с чего я тебе отвечать должен, нечисть? – последнее слово Анжей словно выплюнул, шагнув к краю мостков и оскалив зубы. – Вернулся в самый раз, чтобы убедиться и свидетелям показать, кто ты есть на самом деле.
Я подняла повыше подбородок, твердо встретив его взгляд. Уже поняла, что не отступят. Выйти придется: наш с рекой танец закончился, и тело постепенно пробирал холод, приходя на смену очищающему единению со стихией.
– Не знаю, что ты себе надумал, но давай обсудим это утром. Мы только что пережили нападение навий, и я очень устала.
Анжей усмехнулся, словно я удачно пошутила. Он вообще сегодня был в слишком хорошем расположении духа, и это пугало сильнее, чем то, что нападающих было трое, а я одна и почти без одежды.