– Тор! – донесся крик Полковника.
Приглядевшись сквозь рассеивающийся дым, я увидел друга, который сидел, опершись спиной о бетонную подушку одной из опор. Подбежав к товарищу, я увидел, что он ранен. Из продырявленного колена сочилась кровь, пропитывая ткань костюма. Перекинув руку друга через свое плечо, я аккуратно поднял его и повел к входу в административное здание. Усадив Дергунова на кафельный пол, достал из кармана оранжевую аптечку, вытащил шприц с антибиотиком и вколол его сквозь пробитую пулей штанину. Затем, сбросив с себя верх костюма, снял мокрую от пота майку и перетянул раненную ногу товарища. Кровотечение эта повязка пусть и не остановит, но заметно уменьшит. В тамбур, громыхая толстыми подошвами ботинок, ворвались Тихий и Маклауд.
– Все, атака «Возмездия» успешно отражена. Все живы? – спросил запыхавшийся лидер «Независимых».
– Вроде да, но Полковник ранен. Здесь есть медик?
– Костолом! – заорал на весь двор Тихий.
Через минуту в тамбур ввалился долговязый сталкер с изуродованной ожогом половиной лица. Взглянув на раненого, он худой рукой отодвинул меня в сторону и занялся Дергуновым.
– Зажми и немного потерпи, – сказал медик, достав из кармана кусок толстой резины и вставив его в зубы Полковника.
Напарник зажал челюстями самодельную капу и зажмурился до появления красного оттенка на лице. Костолом разрезал штанину, осмотрел рану, тяжело вздохнув, вытащил из внутреннего кармана куртки фляжку и полил ее содержимым раненое колено. Затем сам сделал глоток, вынул из висящего на поясе контейнера артефакт «кожа» и примотал его к ноге Дергунова.
– Пуля прошла навылет. Все, что требовалось, я сделал. Утром будет как новенький. Правда, костюм жалко. А ты молодец, грамотно оказал первую помощь, – сказал медик, хлопнув меня по плечу.
– Вместо того, чтоб на рану переводить такой напиток, лучше б дал хлебнуть, – с досадой сказал Полковник, выплюнув кусок резины.
– Балбес ты, – отозвался Маклауд.
– Это ж был настоящий Jack Daniels! Я его запах узнаю из тысячи!
Все дружно засмеялись, включая Костолома. Тихий помог переместить возмущающегося больного в одну из комнат на первом этаже и уложить его на старый продавленный диван. Оставив Полковника наедине с собой, мы вышли во двор, где нас дожидались Маклауд и Маша. Картина была удручающая. Тела погибших сталкеров, битый бетон, кирпичное крошево, сотни стреляных гильз.
– Стоп! – спохватился я. – Где Странник?
Обеспокоенные судьбой товарища, мы рассредоточились по всей территории. Каждый из нас всматривался в лица погибших, но нашего друга нигде не было. Остановившись, я посмотрел по сторонам. Взгляд упал на пролом в бетонном заборе. В траве за территорией лежало несколько трупов. Подойдя к ним, я увидел Странника. Он лежал на спине, раскинув руки в стороны. На его лице застыл удивленный взгляд, а во лбу зияло кровавое отверстие. На груди, как послание, убийца оставил гильзу с нанесенным изображением черной птицы. Такими патронами пользовался только Ворон.
Аккуратно прикрыв глаза мертвеца, я заскрипел зубами. Да, Странника мы знали совсем мало, но успели прикипеть к нему, особенно я. Не знаю почему, но этот человек напоминал мне отца. Мог успокоить одним взглядом или короткой фразой, дать дельный совет, прикрыть в бою. Моя ненависть к лидеру «Возмездия» возросла в разы.
– Твою мать! Как же так?! – раздался за спиной голос Маклауда.
Я ничего не сказал, лишь протянул ему найденную на теле гильзу.
– Ворон! Тварь! Паскуда! Чем ему Странник не угодил?! – взорвался лидер «Независимых».
Двадцать четыре свежие могилы, освещенные лучами заходящего солнца, – двадцать четыре павших бойца из отряда Тихого, навсегда упокоенных в радиоактивной земле. Среди них лежал и наш друг. На всю ночь были разведены костры. Каждый из них был посвящен одному из погибших. Печальная и немного жуткая картина.
Все, кто выжил в этой мясорубке, за исключением охраны, несущей караул, собрались в бывшей рабочей столовой. Повара приготовили поминальный ужин, накрыли длинный, сколоченный из деревянных досок стол. Собравшиеся были немногословны. Лишь изредка некоторые произносили длинные речи в память погибших друзей. Не дожидаясь остальных, я выпил стакан горькой и вышел во двор. Следом, хромая на раненую ногу, пришел Дергунов. На территории Железной рощи было тихо, лишь иногда издалека доносился вой радиоактивных собак. Зона жила своей жизнью. Для нее смерть – это обычное явление, на которое эта стерва не обращает никакого внимания. Я смотрел на небо, и впервые оно не успокаивало, а, наоборот, давило на мозги. Миллиарды звезд уставились с высоты в немом укоре. Словно я виноват в смерти Странника.
Сплюнув на бетон, я вернулся в столовую, выпил еще стакан огненной воды и попросил Тихого показать место, где можно выспаться. Мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору и свернули в одну из множества дверей. Комната была небольшая. Кровать, стол, шкаф, стул – скромное убранство для Большой земли, но богатое для здешних мест. Мне большего и не нужно. Сухо, тепло и нет голодных тварей. Сбросив с себя уже изрядно потрепанный костюм, я лег на кровать, закрыл глаза и моментально отключился.
Проснувшись утром, я понял, что нахожусь в постели не один. На моем плече мирно сопела Маша. В голове возникло множество мыслей, которые тут же смешались и образовали настоящий хаос. Сердце бешено заколотилось, так и норовя выскочить из груди. Все внутри сжалось, как при падении с высоты. Странное, но очень приятное чувство, которое я никогда раньше не ощущал. Сколько женщин было в моей жизни, но ни одна из них ни разу не вызывала таких эмоций. Рука, на которой лежала девушка, затекла. Пальцы онемели. Но я боялся пошевелиться. Совсем не хотелось тревожить сон красавицы. Лежал и смотрел на ее прекрасное личико. И тут я осознал, что влюбился. Окончательно и бесповоротно. Что готов бросить к ее ногам весь мир. Свернуть горы и отдать жизнь.
Глубоко вдохнув, Маша открыла свои красивые глаза и, посмотрев на меня, – улыбнулась.
– Доброе утро, – прошептала она.
В ответ я лишь улыбнулся.
Девушка повернулась, обняла меня и поцеловала. Этот поцелуй был слаще меда и крепче самого старого виски. Обхватив руками ее хрупкое тело, я прижал ее к себе, желая, чтобы этот момент никогда не кончался.
Романтическую обстановку нарушил стук в дверь и голос Полковника:
– Просыпайся! Нас ждет Тихий!
Я нахмурился, а Маша тихонько засмеялась. Затем она встала и быстро оделась. Последовав ее примеру, надел аккуратно сложенный костюм «Независимых», лежащий на стуле, который мне принесли взамен старой повидавшей виды «САВВЫ», ботинки, накинул изрядно потяжелевший рюкзак, который кто-то принес.
Девушка приоткрыла дверь, выглянула в коридор и, послав мне воздушный поцелуй, покинула комнату. Выждав пару минут, я проследовал за ней. Спустился на первый этаж и вошел в столовую, где сидели друзья и Маша. Сел напротив нее и придвинул к себе кружку с горячим чаем.
– Доброе утро, Тор, – сказала она, улыбаясь.
– Доброе.
В этот момент мой верный напарник прыснул чаем, закашлялся и, давясь от смеха, сбежал на улицу. Мне стало некомфортно. Тем более что остальные перевели удивленные взгляды с Дергунова на нас с Машей. Поднявшись с лавки, я быстрым шагом вышел из столовой вслед за Полковником.
– Что это было?
– Прости, брат, не сдержался, хреновые из вас актеры, – ответил напарник и снова захохотал.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал я, всеми силами стараясь сделать недоумевающее выражение лица.
– Да ладно тебе. Думаешь, кто в твою комнату рюкзак притащил? Не ссы, братан! Зона, конечно, небольшая земля, и женщины здесь большая редкость, тем более такие, как она. Радуйся, что не кому-то другому досталась.
– Ты только молчи. Понял? А то будут за спиной шушукаться, того гляди завидовать начнут. Да и неизвестно как на это отреагирует Маша. Девчонки, они ж такие, на пустом месте могут начать мозг клевать.
– Да не переживай. Я – консерва!
– Почему консерва?
– Ну не могила же! Таких вещей в Зоне говорить нельзя, беду накликаешь, – ответил Дергунов и захохотал.
Махнув на него рукой, я вернулся в столовую.
– Анекдот какой-то вспомнил, развеселился. Сидит вон на улице, успокаивается.
Быстро набив желудок, я вместе с Тихим поднялся в кабинет ГО и ЧС, где стояла радиостанция. Проходя по коридору, обратил внимание, что сталкеры за ночь закрыли развороченную стену толстым листовым железом. Но запах горелого дерева и пороха все еще витал в воздухе. Столы в кабинете были покрыты пылью, кусками штукатурки, отвалившейся со стен и потолка, стеклом, выбитым из окон. Сняв с радиоаппаратуры кусок ткани, Тихий пощелкал тумблерами и затем долго крутил ручку настройки волны. Так прошло около десяти минут, но сеанса так и не состоялось. Кроме шипения и свиста, из динамика ничего не доносилось. То ли где-то работала глушилка, которая не пропускала сигнал, то ли повреждена сама радиостанция. Мы спустились вниз, вышли во двор, где нас уже дожидались остальные члены отряда. Все снаряженные и готовые к дороге.
– Прощай, друг. Даст Зона, еще свидимся, – сказал Тихий, пожимая мою руку.
– Не пропадай, – ответил я.
Попрощавшись, мы покинули территорию Железной рощи, ненадолго остановившись у могилы Странника. Постояв немного и почтив память друга, выдвинулись в путь. Следующая точка, которой нужно достичь до заката, – «Летучий голландец».
Спустившись с пригорка, мы прошлись вдоль кромки леса, огибая довольно крупную «катапульту». Аномалия занимала внушительную территорию, сравнимую по размерам разве что с футбольным полем в Покинутом городе. Впереди колонны, как заморский коммандос, с небрежно вскинутым на плечо автоматом, горделиво подняв голову, шел Маклауд. За ним я, следом Маша, а замыкал Дергунов.
КПК на запястье завибрировал. Подняв руку, я включил экран и увидел сообщение от Циклопа:
«Я на “Летучем голландце”. Хирург остался у себя на Озерках. Жду».