Да кто ж только?!
Мстислав нахмурился и обвел взглядом столы. Все здесь князья, и первые бояре, и воеводы с ними, и гриди, что постарше. Червенские, уромские, товирские… Всеволод, что в Каменце соседнем заместо князя сидит, как Саврошку поганого скинули. Вацлав — и тот здесь, хоть и не вышло у него ни с кем дружбы особой.
Уже не он ли чего замыслил, собака?! А может ведь, хоть и едва из отроков вышел. Полтораста человек за ним с Прашны пришли, да все справные — видно, не зря княжий хлеб едят. Ежели разом навалятся — быть беде. Как же ж такое?..
Мстислав запустил руку за ворот шитой рубахи. И сразу отлегло. На месте оберег, острие Руевитова меча драгоценное. Подле самого сердце. Сквозь кожу да холстину грудь холодит — значится, помогает ему, князю. Оттого и слушают его другие, хоть и смотрят волками. Худая дружба, да тут уж хоть какая сгодится.
И не показывал никому Мстислав, как от Ратибора забрал — будто шепнул кто: припрячь подальше, не надобно такого никому видеть. А не утаишь — всяк отобрать захочет. Сам весь извелся, глаз ночами не смыкал. Все слушал — не крадется ли кто в терем, чтобы оберег драгоценный украсть, а самого князя жизни лишить. Но ничего, сохранил Перун. И сейчас сохранит, не выдаст.
— Беда, княже!
Дверь в гридницу распахнулась, и на пороге появился Путята-купец. Всклокоченный, в распахнутом тулупе и без шапки. Будто черта увидал!
— Беда, княже! — повторил Путята. — Рагнар-конунг свеев привел! Все при мечах! А с ними ярл покойный!
За столами тут же замолкли — все от, гридей до князей. Путяту с порога будто ветром сдуло, и из-за его спины показались свеи. Все в латах да при оружии — словно на сечу собрались, а не князю поклониться. И среди них…
— Ну, здравствуй, Мстислав Радимич. Давно не виделись.
Мертвый ярл неторопливо шагал прямо к главному столу, и бояре с гридями только что под лавки не прятались. Он и раньше непростой человек был, а теперь от него такая сила шла, что и помыслить страшно. Будто кровля на плечи свалилась да придавила — не вздохнуть. В черных одежах — вроде тех, что Молчан завсегда носил — худой, борода седая вся, а лицом потемневший — будто вурдалак! Сам на себя не похож — да точно он! Такого разве спутаешь с кем?
— Чего притих? Чего за стол не зовешь? — снова заговорил ярл. — Никак, не рад мне? Или обидел я тебя чем, княже?
Сразу вспомнил Мстислав, как сон намедни видел — будто поднялся со дна Вишиневы убитый ярл, да и пришел в Вышеград правды искать. Прямо в княжьи хоромы… Вот и сбылось — наяву пожаловал, проклятый.
Да как же?! Ежели Ратибор самолично его… И гриди видели!
— Разве плохо я тебе службу сослужил? — Ярл грозно сверкнул глазищами. — Почто ты меня сгубить задумал, собака?!
— Руби его! — закричал Мстислав. — Чего сидите?! Или не князь я вам?!
Несколько гридей и бояр повскакивали с лавок — да не особо спешили. Знали, что ярл и в ведовстве силен, и саблю на боку не для красы носит. Навалились бы скопом — может, и одолели бы. Хоть живого человека, а хоть и вурдалака поганого — всякая навь железа сырого боится… Да только не так оно случилось — такого страху на гридей ярл нагнал, что будто приморозил всех.
— А ну — прочь!
Ярл стукнул об пол посохом, и бросившиеся к нему гриди попадали. Да и не поднялись больше, хоть и шевелились еще. Будто у всех разом ноги отнялись.
— Не губи, боярин! — Воевода Ратибор грохнулся перед ярлом на колени. — Пожалей дураков несмышленых — не по своему разумению обидели тебя. Моя то вина — меня и казни!
— Поднимись, Ратибор Тимофеич. — Ярл легонько коснулся распростертого у его ног воеводы посохом. — Ведомо мне, что не сам ты зло супротив меня замыслил. Оттого и кручинился, да воли княжьей не нарушил. Нету в том вины большой, а за малую судить не стану. Тебе еще не мне — Вышеграду, да всему народу скловенскому службу служить. А на тебе, князь, — Ярл посмотрел прямо на Мстислава, — вина великая! Такую прощать не положено.
— Гриди… — прохрипел Мстислав. — Лют… Бояре, выручайте, совсем меня погубит проклятый…
Хотел громче крикнуть — да сил не хватило. Вспыхнули у ярла очи, сверкнули, и будто кто рукой холодной за самое сердце взялся. Да сдавил крепко — раз, другой, а на третий и потемнело все. Свалился Мстислав с княжьего места на пол, заскреб пальцами грудь — до оберега дотянуться, спастись от ведуна проклятого. Да не успел только.
Так и помер.
Глава 17
Выложиться пришлось чуть ли не подчистую — и на этот раз без страховки в виде колечка, способного в одно мгновение заправить мне «полный бак». Подарок Молчана уже отработал свою дневную норму, и трамбоваля князя я своими силами. Мстислав не только дважды отрезистил абилку, но и нещадно отжирал синюю шкалу — похоже, расход очков духа зависел не только от уровня навыка и Воли цели, но и от самого приказа. Я наверняка без труда смог бы заставить его встать, сесть или даже пройтись по гриднице колесом, но приказать умереть оказалось… несколько сложнее. Но с третьей попытки сердце князя все-таки остановилось.
Зато когда он, наконец, перестал дергаться, эффект получился что надо. И бояре, и простые дружинники не испугались бы ни сабли, ни маячившего за моей спиной хирда Рагнара, но эту карту им бить было нечем. Демонстрация страшной и загадочной власти ведуна, способного убить человека одним словом, усадила на место даже самых ретивых.
— Ну?! Теперь-то станете слушать? — Я обвел всех присутствовавших в гриднице взглядом. — Или еще кто меня рубить задумал? Так пусть не пужается — потолкуем!
Ответом мне было молчание. Гриди все как один потупились, и хотя бы смотреть на меня отважились разве что Ратибор, князья и пяток бояр — самых хитрых и влиятельных. Они наверняка уже успели смекнуть, что если уж хирдманны Рагнара не принялись резать их всех разом, я вернулся за Мстиславом. А не для того, чтобы устроить в Вышеграде погром с массовыми казнями.
— Чего притихли? — Я легонько постучал кончиком посоха по полу. — А ты чего молчишь, Лют Вышатич? Скажи — по правде я с князем поступил за то, что он меня извести задумал?
— А мне почем знать? — проворчал Лют. — Ежели князь чего супротив тебя и затеял — то мне не ведомо. Совет не держали.
Разумно. Ничего не знаю, ничего не слышал — пожалуй, я на месте любого из бояр отмазывался точно так же. Возможно, Лют даже не врет. Такими планами делятся только с тем, кому доверяешь на все сто. Знал сам князь, Ратибор и кто-то из гридей — точно не все. Остальным просто приказали молчать.
— Может, и не держали… — Я пожал плечами. — Не затем я пожаловал, чтобы всему Вышеграду обиду припоминать. Одна у нас беда на всех. А какая — так кто не дурак, то уж уразумел.
— Про беду мы знаем, — подал голос один из князей. — Да только тебе, ведун — чего надобно? Может, у тебя с Мстиславом Радимичем какая ссора и вышла, а мы его над собой старшим признали. Первым из князей скловенских. Так что ж теперь — ты над нами княжить удумал?
— А если и удумал? — Я развернулся к говорившему. — За мной и конунг, и дружина Вышеградская. А попрошу — так и Каменец встанет. А как я гридей в бой водить умею — то у Ратибора Тимофеича спроси. Чем я Мстислава хуже?
— А скажу — чем — так ты и меня изведешь, ведун? — усмехнулся князь («Истинное зрение» тут же подсказало имя — Ярослав). — Да только разве станет тебя Червень слушать? Сгину — так заместо меня брат мой меньшой сядет. Мстислава Радимича мы все выбирали. Старший он среди нас по роду. А ты человек пришлый, хоть и скловенского роду. Хочешь казни — а не будет надо мной твоей воли!
— Верно! — тут же подхватил кто-то из младших князей. — Мы за Мстислава стоять обещались, а тебя, ведун, и знать не знаем!
Обстановка стремительно накалялась. Нельзя просто так взять и угробить хоть и со скрипом, но все же выбранного всеми князя, и при этом не огрести целый ворох последствий. И если буквально полминуты назад все за этими столами боялись даже посмотреть в мою сторону, теперь дело явно шло к разборке.
— Цыц! — рявкнул я. — Одно заладили, как сороки… А про беду разом и забыли! Мне ни хором Вышеградских, ни княжьего чину не надобно, я конунгов человек. Скажет собраться да прочь идти — и пойду! Да куда только? Один враг сейчас и свеям, и скловенам, и немскам с булгарами.
— Уж не про Сивого ли конунга ты говоришь, ярл? — Лют пригладил седую бороду. — Слыхивали мы о таком. Да только что правда, а что нет — не ведаю.
— Я ведаю, — буркнул я. — Сам знаешь — мне особая сила дана. Так далеко глядеть, как самый глазастый из отроков не сдюжит. Не будет нам добра от Сивого. Как чужую землицу доест, так и за скловенскую возьмется, и сытому ему не бывать. Покуда на булгар смотрели, настоящего врага и прозевали — а он тут как тут. Поди, уж под самой Прашной и стоит…
— Прашна пала.
Про меня — как и про остывающего под столом Мстислава — тут же забыли. Теперь все взгляды устремились на бледного темноволосого паренька лет шестнадцати-семнадцати, сидевшего среди мужчин в одеждах явно не местного пошива. Ткань точно побогаче — а вот мехов поменьше. Не иллирийцы — скорее кто-то из тех самых Вольных Городов. А ну-ка…
Вацлав
Князь 17 уровня
Сила: 6
Телосложение: 5
Подвижность: 8
Восприятие: 6
Воля: 8
Ага. Значит, все-таки князь. Еще один. Молодой — зато уровнем уже чуть ли не с меня. Серьезный парень, хоть запредельными статами и не блещет. А еще — знает что-то, о чем местные еще, похоже, не слышали…
— Чего ты такое говоришь? — проворчал кто-то из князей. — Уж если бы пала, так горело бы, что зарево в Очепе бы видали! Народ бы бежал, поди… А нет никого!
— Город сдался без боя. — Вацлав опустил голову. — И открыл Сивому ворота. Ему еще понадобится время, чтобы дождаться отставшие войска, но уже совсем скоро они будут здесь.
Вот так новость. Неприятная — и, похоже, еще и личная. Говорил Вацлав тихо, но сжатые в кулаки руки и полыхнувшая алым аура сообщали ничуть не меньше слов. И если он не врет — а врать парню попросту незачем — армию Сивого от Вышеграда отделяет только расстояние. Немалое — и все же недостаточно большое, чтобы я мог хоть на мгновение поверить, что он не доберется сюда за неделю или даже раньше.