— Ночью пока еще прохладно. — Я поднялся на ноги и свернул одеяло. — Когда жара отступает, спишь крепче.
— Хорошо, если так. — Есугей посмотрел на розовеющий горизонт. — Тогда поспешим. Уже светает.
Значит, впереди у нас несколько часов скачки через пустыню — пока солнце не наберет силу. Когда оно повиснет в зените, мы отыщем укрытие, пересидим дневное пекло — и двинемся дальше. До заката — ночью слишком темно, и даже супервыносливым игровым лошадкам нужен отдых.
— Я уже вижу горы. — Есугей подтянул подпругу на коне. — Если ничто не задержит нас — к вечеру будем на месте.
— И что же может задержать двух воинов духа, — усмехнулся я. — Впереди только пески.
— В такие дни и пески могут убивать. — Есугей взобрался в седло. — Мы забрались слишком далеко на юг… Ты расскажешь мне, сколько осколков уже отыскал, Антор-багатур?
Я вздрогнул — настолько неожиданном оказался вопрос.
— Я не стану молчать или обманывать тебя. — Я развернулся и посмотрел Есугею прямо в глаза. — Но хочешь ли ты на самом деле знать это, великий хан?
Несколько мгновений мы молча пялились друг на друга, но потом Есугей отвел взгляд.
— Нет. Прости, друг мой, — глухо проговорил он. — Мне едва хватило сил избавиться от одного осколка…
А несколько запросто могут свести с ума даже багатура и великого хана. Достаточно дождаться, пока я засну, один раз взмахнуть саблей — и твой народ будет спасен… Хотя бы на время.
— Я знаю. И верю тебе, хан. — Я тронул поводья и пустил коня рысью. — Хоть тебе и непросто будет…
— Тебе придется куда хуже. — Есугей мрачно усмехнулся. — Я не предатель, Антор-багатур, и мне не нужны твои осколки… Я хотел просить тебя о другом.
— И о чем же?
— Немногим суждено побывать в запретных горах и вернуться живым дважды, друг мой. Если со мной что-нибудь случится… ты позаботишься об Оэлун и Темуджине?
— Лучше не думай об этом, хан, — проворчал я. — Ты нужен не только жене с сыном, но и своему народу.
— Хотел бы и я думать так же! — От Есугея ощутимо полыхнуло гневом. — Ты исполнишь мою просьбу?
— Разве я могу отказаться? — Я чуть сбавил ход, чтобы оказаться с Есугеем вровень. — Если придется, я буду защищать твоих жену и сына так, как защищал бы своих собственных… Но почему ты просишь об этом меня? Разве твои люди…
— В моем войске много тысяч воинов, но ни одному из них я не верю так же, как тебе, друг мой. — Есугей мрачно усмехнулся. — Багатуры были мне братьями с тех самых пор, как мы впервые оседлали коней… но даже им не пришлось по нраву то, что я сделал у стен Вышеграда.
— Ты мудро поступил, хан. — Я поймал взгляд Есугея. — Я желал той битвы не больше тебя… но ты не смог бы победить.
— Пожалуй. — Есугей сплюнул на песок. — Но сейчас куда важнее, что думают мои люди. Я сбежал от боя, хоть нас и было впятеро больше. И отказался вернуться назад, даже когда начали голодать дети. Я поверил тебе, Антор-багатур — но мне дорого пришлось за это заплатить.
Я не ответил и лишь дал шпор коню, вырываясь вперед. Очередная… нет, даже не ошибка — даже зная, чем это может закончится, я все равно не поступил бы иначе. И все же Вышеград и все северные земли склафов уцелели не из-за моей хитрости, а лишь благодаря стальной воле великого хана.
— Мои воины шли за мной через степь, которая превращалась в пустыню. Они без страха лезли на стены ваших городов и умирали сотнями, — снова заговорил Есугей. — Но когда я увел их обратно на юг, я услышал голоса, которые шептали, что хан или лишился разума, или превратился в труса… А когда мы начали есть коней — эти голоса стали громче.
— И кто-то из них отважился сказать, что народу нужен новый правитель? — догадался я. — Так?
— Немногие. — Лицо Есугея прорезала кривая ухмылка. — Может, Великое Небо и затуманило мой ум, заставив поверить тебе, но не лишило сил руку… и не затупило саблю.
Даже так? Видимо, дело совсем паршиво — раз уж хану приходится убивать собственных людей.
— Немногие смеют говорить обо мне — даже за моей спиной. — Есугей на мгновение обернулся назад, будто надеясь увидеть оставшихся в двух днях пути булгарский лагерь. — Но мой сын еще не набрал сил.
— Ты боишься, что кто-то из багатуров?..
— У любой верности есть край, а у любой дружбы — цена, — вздохнул Есугей. — Даже для братьев свои дети дороже моего наследника. А воины скорее назовут ханом того, кто позволит им разорить земли твоего князя и забрать свое силой, а не поведет их сражаться за чужой дом.
— Я должен тебе — за Вышеград, великий хан. — Я склонил голову. — Твой сын будет вести ваш народ, а если кто-то посмеет возразить — я лишу его жизни.
— Хорошо, если… Стой!
Есугей вдруг приподнялся на стременах и поймал моего коня за узду. Тот остановился, как вкопанный, и я едва не вылетел из седла.
— Тише! Здесь песчаник… — Есугей показал куда-то в сторону гор вдалеке. — Я говорил тебе о них.
— Ничего не вижу, — проворчал я, прикрывая глаза рукой от солнца. — Там только пустыня.
— Может, и так, — Есугей покачал головой. — Но тогда она ожила. Простой смертный не заметит песчаного демона, пока тот не подберется близко — но ты умеешь видеть скрытое, Антор-багатур.
Действительно. Мне ли не знать, что самые неприятные создания этого мира умеют скрываться от человеческих глаз.
Впрочем, как и я сам.
Я прикрыл глаза и принялся просвечивать пустыню «Истинным зрением». Поначалу передо мной проступила только серая дымка. Не было даже привычной зелени, который давали растения — только мертвый песок и маленькие искорки в паре десятков шагов. Какие-то животные.
— Смотри внимательнее, — Есугей коснулся моего плеча. — Песчаники умеют прятаться… особенно когда охотятся — мы едва не приехали прямо ему в пасть!
— Йотуновы кости… — проворчал я. — Да где же ты?..
И пустыня ожила — как и говорил Есугей. Плоское серое пятно в полтора-два моих роста диаметром вдруг зашевелилось и переползло по песку чуть левее — почти незаметно.
Почти.
— Не вижу, — зазвучал в голове голос Хиса. — Прячется. Опасно. Песок живой.
Живой песок — лучше и не скажешь. Тварь почти ничем не отличалась от места, в котором жила — но умела двигаться.
И убивать.
Когда я переключился обратно на обычное зрение, я чуть не упустил ее из виду, но вовремя заметил небольшое облачко то ли пыли, то ли мелкого песка, будто поднятого ветерком. Оно поднялось в воздух и рывками поплыло туда, где в мире духов только что светилась крохотная алая фигурка.
Какой-то пустынный зверек — то ли собачка, то ли лисичка с большими ушами — замер и забавно задвигал носом, будто принюхиваясь. Он успел почуять опасность, но было уже слишком поздно. Облачко метнулось к нему и хлестнуло в мордочку, залепляя глаза и пасть. Ослепнув, лисенок заскулил и бестолково завертелся на месте. Песок под лапами зарябил, пошел волной — и вдруг вздыбился, раскрылся воронкой — и тут же сошелся обратно, утягивая вглубь маленькое золотисто-рыжее тельце.
Я услышал только короткий тоненький визг, и все закончилось. Пустыня получила свою жертву и снова застыла. Теперь песчаника не выдавала даже пыль над плывущей жарким маревом гладью. Он то ли насытился, то ли опять спрятался, поджидая новую добычу — и я бы никогда не смог разглядеть его ни «Истинным зрением», ни уж тем более обычным.
Если бы не знал, что он там.
— Что это за создание? — Я сорвал с седла посох, уж готовый выплюнуть огненную плеть. — Сейчас…
— Не надо. — Есугей покачал головой. — Может, тебе и хватит сил справиться даже с песчаным демоном, но к чему тратить их без надобности? Ты уже ничем не поможешь тому бедняге, Антор-багатур.
— Зато под Великим Небом будет на одну пустынную тварь меньше, — буркнул я, прицеливаясь.
— Если ты станешь сражаться с каждым песчаником на пути, мы не доберемся до Тенгри-Хан и к утру. — Есугей осторожно взял меня за запястье. — Лучше просто объедем его, друг мой… Лучше не терять времени — скоро жара станет невыносимой.
— Как скажешь… — Я пристроил посох обратно сбоку на седло. — Раньше песчаники нам не попадались. Их здесь и правда так много?
— Больше, чем там, где мы были на рассвете, — вздохнул Есугей. — И куда больше, чем я хотел бы увидеть… Держись от него подальше. Песчаник услышит тебя и за целую кочевку, но не нападет, пока ты не подойдешь на десяток шагов.
— Он не показался мне медлительным. — Я пустил лошадь шагом, огибая засаду. — От него не убежать.
— Едва ли песчаный демон станет за тобой гоняться, — отозвался Есугей. — Скорее уж подождет, пока кто-нибудь не забредет ему прямо в пасть. Пустыне некуда спешить… А вот нам с тобой стоит, друг мой. Солнце уже высоко.
Глава 30
— Вот уж не думал, что они такие огромные. — Я задрал голову, разглядывая нависавшие над нами горы. — Не случайно их назвали Тенгри-Хан…
— Легенды говорят, что на самой вершине горы живут духи. — Есугей показал рукой туда, где серый камень скал сменялся снежной шапкой. — Хотя некоторые старики думают, что там дорога прямо на Великое Небо.
— Может, и так, — кивнул я. — А что думаешь ты, хан?
— Я уже дважды был в этих горах, Антор-багатур. — Есугей натянул поводья и остановил коня. — Они высоки, но Великое Небо еще выше.
— А духи?
— Если они и есть где-то там, — отозвался Есугей, — им вряд ли нравится то, что случилось со степью. Но мы не полезем наверх.
— Тогда куда же нам? — Я огляделся по сторонам. — Я думал, место, о котором ты говорил, наверху.
— Не совсем. — Есугей покачал головой и вытянул руку вперед. — Пещера мертвых там. В самом сердце гор. Дальше мы пойдем пешком.
Пещера мертвых? Звучит жутковато. Но зато там уж точно нет песчаников. Кровожадные духи пустыни то ли не умели карабкаться по скалам, то ли просто любили жару. У подножья Тенгри-Хан они попадались все чаще и чаще, но стоило нам с Есугеем подняться на сотни две метров вверх, где воздух стал чуть прохладнее — и песчаники исчезли.