Воздуха начинало уже не хватать, когда герцог резко отпустил меня, позволив с хрипом и кашлем свалиться со стула и отползти от него подальше. Отряхнув камзол, он занял моё место, достал платок и вытер им руки, словно я была по уши в грязи.
— Ты... Нет! Я не... — Кашель душил меня. Затравленно упёршись спиной в клетку, я ощутила тёплые мордочки драконов, тыкающиеся в меня в стремлении поддержать.
— Ты да, — наигранно пожал плечами де Вилье и гадко, очень гадко улыбнулся: — Зато мне твоя неосмотрительность была на руку. Собрать драконов в одном месте, буквально в одной комнате посреди громадного замка, в защите которого точно можно найти всеми забытую брешь, если платишь талантливым магам — чья это вообще была гениальная идея?
— Могу сказать это же и о хранении драконьих яиц в одном ларце! — зло выплюнула я, ощущая беспомощность и лихорадочно скользя глазами в поиске хоть чего-то, что могло помочь. Ничего не было, кроме упомянутого ларца с оставшимися двумя яйцами. Их герцог видимо не посчитал нужным прятать в клетке.
— История склонна повторяться, — тем временем согласился он. — Но одно дело, когда ты не ждёшь угрозы и ощущаешь себя на коне, а другое — когда точно знаешь, что за твоим сокровищем скоро придут. Если в так хорошо обогревшей тебя Эстрадии все настолько тупые, их будет ещё легче сломить, чем я полагал.
Мой страх медленно плавился, превращаясь в ещё толком не оформившуюся ярость. Как смел этот гадёныш делать и говорить такие вещи? Был ли он вообще живым человеком?
— Раэль найдёт меня. Найдёт и освободит. С ним придут его лучшие люди, чтобы вздёрнуть тебя на воротах твоего же поместья, — процедила я, поднимаясь на ноги. Де Вилье некрасиво хрюкнул от смеха, прикрывшись платком, но потом бросил его на землю и тоже встал со стула.
Он был выше меня, пусть и не настолько, как мой Раэль. Его тень падала на меня и драконов.
— Девочка вспомнила про характер? Показывай зубки чаще, а то с этими слезами и воплями я даже успел заскучать, — нарочито фальшиво пропел он, словно собаку поощрительно потрепав меня по голове. — Что до твоего ненаглядного и его дружков... Да пожалуйста, пусть приходят. Неужели ты полагаешь, что я этого не предугадал? Не подготовился? Мардеин — чужое для них государство и не самое дружественное по отношению к соседям. Здесь ни их регалии, ни связи не помогут. А вторжение боевым отрядом на чужую территорию будет равно объявлению войны, о чём они сгоряча могут поздновато вспомнить.
Пройдя к клетке с драконами, он провёл над нею рукой, сделав пару сложных пассов. По прутьям проскочили белые молнии, ударив малышей и заставив их с громким плачем носиться по клетке.
— Не делай глупостей, — стоило мне дёрнуться, предупредил де Вилье. — Я вполне могу увеличить мощность и заставить их сойти с ума от боли, если ты на меня нападёшь.
Остановившись от него в паре шагов, я замерла, с болью и постепенно разрастающимся отчаянием наблюдая за происходящим. Абсолютная и всепоглощающая ненависть отравляла меня, как эмпата, стирая все установки и отголоски того доброго, что я когда-либо имела.
Раэль был обречён, стоило ему ступить на землю Мардеина, отца ждала незавидная участь вечного пленника в руках безумца, а мои дети... Да, я за долгое время впервые призналась себе, что считала дракончиков своими детьми. Мои кровиночки должны стать кровожадными чудовищами, из нежных и ранимых созданий переродившись в убийц, не знавших ничего, кроме страха, боли и обращения как к тупым животным.
«Они мои! Мои! — билось в моём сознании, пока они с прорывающимся сквозь писк рычанием катались по полу клетки и потихоньку зверели, не в силах вынести изощрённой пытки. — Но если они мои, то и я должна быть равной им, чтобы спасти. Слабому человеку не по силам то, на что способны драконы. Чтобы защитить самое дорогое, я должна сама... стать драконом».
Глава двадцать девятая
Сколько я помнила себя, эмпатов боялись. Никому не хочется столкнуться с человеком, видящим тебя настоящего и способным манипулировать тобой, как заблагорассудится. С де Вилье последнего не получалось, потому что у него вообще не было собственных эмоций. Он играл, органично вживаясь в роль, но на деле у него не было крючков, за которые я могла бы потянуть. В противном случае, его ядовитый разум давно бы превратился в кровавую кашу, разорвав ему голову на мелкие кусочки.
Охрана и прислуга... До них я тоже пыталась дотянуться, но видимо, мерзавец правда ко всему приготовился и снабдил их экранирующими магию амулетами. Поэтому единственные, к кому я могла прикоснуться в плане дара, были драконы. Мои славные малыши, которые от непрекращающейся боли постепенно превращались в зверей.
Утонуть в чужих эмоциях — мой главный страх жизни. Я всегда старалась держать себя в руках, отчего и Раэлю открылась далеко не сразу. Чужое сознание могло поработить и свести с ума неопытного эмпата, навеки заточив его в плену другой личности. Но выбора не было, и я сделала шаг в бездну, открыв сознание настолько сильно, насколько могла, и... устремившись вперёд.
Не было ни вспышек, ни плавного перехода, ничего.
Просто в какой-то момент меня пронзила острая первобытная ярость и боль, не дающая и вздохнуть. Где-то под кожей словно заклокотало фантомное пламя, сознание взорвалось на мириад огненных искр и охватило всю комнату, настолько было всепоглощающим слияние наших разумов с драконами. С потолка посыпался песок, где-то в коридоре начали с громким звоном лопаться окна, а де Вилье метнулся ко мне, но было поздно.
Яйца — синее и оранжевое, что оставались лежать в ларце, разлетелись вдребезги, явив на свет двух новорождённых драконов, охваченных пламенем и скалящихся на герцога. Золотце и Руби, отыскав силы подняться на лапы, отчаянно заревели, деформируя клетку своим натиском и огнём. Комната вспыхнула, как стопка сухих поленьев. Я была собой и одновременно ещё четырьмя маленькими существами, которые, деля боль на всех, были очень, просто невероятно сильны.
Герцог схватил меня за волосы, рванув на себя и вероятно вырвав внушительный клок волос, но это были сущие мелочи. Я сама прыгнула на него и вгрызлась зубами ему в шею, больше не чувствуя ни страха, ни жалости. Наверное, я вообще на тот момент перестала быть человеком.
С руганью вырвавшись, де Вилье пинками выбросил меня в коридор и выскочил следом. Приложившись головой о стену, я моргнула, на время возвращая себе контроль, но потом всё вокруг заволокло дымом и языками пламени, что прорывались сквозь захлопнутую за нами дверь. Каким-то краем разума я чувствовала, что малыши в порядке, всё-таки огонь не мог навредить драконам, хотя и волновалась, как бы на них не обрушился потолок.
Не давая опомниться, герцог схватил меня за воротник одежды, утаскивая прямо по полу подальше от очага пожара, словно мешок с мукой. Цепляясь за его ноги, я пыталась задержать мужчину и вернуться, чтобы убедиться в том, что драконы смогут спастись, но безуспешно.
Поместье занималось, как спичка.
Только теперь, осознав произошедшее, я понимала, что температура драконьего огня была гораздо выше, чем безобидные чиханья Золотца, когда-то давно поджёгшего мне комнату. На этот раз драконы пребывали в лютой ярости и уже буквально плавили под собой пол, когда мы сбежали.
Оказавшись на улице и ощутив, как свежий воздух защипал полученные и вероятно многочисленные ожоги, я осмотрелась. Де Вилье втащил меня на пригорок, отчего его дом был перед нами как на ладони. В разные стороны от него разбегались люди, видимо понявшие, что такое уже не потушить. Кроваво красное и неестественное пламя с рёвом вырывалось из окон, а жар, доходивший до нас несмотря на расстояние, практически опалял брови.
Мимоходом отметив, как далеко меня смог дотащить герцог, я приподнялась и села. Он с отстранённым и задумчивым видом смотрел на огонь, отражавшийся в его тёмных глазах. Кровь из глубокого прокуса на шее, оставленного моими зубами, медленно текла по воротнику, а на щеке красовался свежий и воспалённый ожог, грозящий обратиться малопривлекательным шрамом. Но его это попросту не волновало.
— Место силы, тысячи охранных противопожарных и антиогня, — протянул он, имея в виду защитные заклинания, призванные предотвратить нечто подобное. — Где же здесь был мой просчёт?
Из охваченного заревом дома с воем выскочил горящий человек, но не пробежал и нескольких шагов, упав на землю в агонии и затихнув. Я прижала пальцы к губам, давя почти сорвавшийся с них вскрик. Осознание последствий того, что я сотворила, дошло до меня слишком поздно.
— Отец!
Мне хотелось сорваться с места, броситься вниз и искать, искать, искать... Того единственного человека, который всю мою жизнь был рядом и оберегал, заботился, поддерживал. Несмотря на наше скудное состояние, пытался дать мне достойную жизнь и воспитать из меня настоящую леди.
Папа…
— Стоять! — тяжёлый сапог де Вилье придавил меня к земле, наступив на бок и не дав подорваться с места. — Ты хоть представляешь, какого труда стоит найти в этом мире живого эмпата?
— Отпусти меня, подонок! Тварь, негодяй! Папа! Папа! — с криками еле выцарапавшись из-под его ноги, я подскочила, но он без труда перехватил меня. Потом сжал рукой за горло, слегка приподняв и заставив привстать на носочки.
— Молчать, глупая девчонка! Твоё хныканье лишь раздражает. Я мог бы однажды положить к твоим ногам весь мир, поставить всех на колени... О, возможно я даже по своему полюбил бы тебя. Но ты оказалась СЛИШКОМ ТУПА! — Он не кричал, но его голос бил меня подобием плети. — Теперь эта кровь на твоих руках, так и запомни. Я был в общем-то прав, мы с тобой одинаковы.
Отбросив меня, отчего я безвольно упала на землю, давясь слезами, герцог огляделся и хмыкнул. По склону к нам медленно ползли три маленьких точки, что при ближайшем рассмотрении оказались невероятно усталыми и ослабшими, пусть и живыми драконами.
— А ящерицы-то живучие. Одного, правда не хватает, ну да ладно… Твой любимый папочка получил от меня внушительную сумму ещё до нашей свадьбы, ты знала? Самое время ему проявить наконец-таки гостеприимство. Пусть и посмертно.