Мои бедра двигались быстро, потом медленно, пока я давал ей то, в чем она нуждалась больше всего. Мои руки сжались в кулаки по обе стороны от ее головы, затем глаза моны открылись. И я наблюдал за ней в следующем спокойствии.
Когда ее взгляд встретился с моим, ее зрачки стали меньше, а дыхание выровнялось. Внезапно мои бедра замерли, и воздух между нами сгустился. Потому что на меня смотрела мона без наркотиков.
Это была освобожденная рабыня.
Затаив дыхание, я ждал проявление ее страха. Вместо этого в уголке ее глаза появилась слеза, и она просто прошептала:
— Спасибо.
Мое сердце забилось в груди от нежности ее голоса. Я не знал, что делать дальше, но она переместила свою дрожащую руку на мою щеку и прошептала:
— Это не конец, — ее глаза смущенно опустились, а щеки вспыхнули. — Нужно больше… — она помолчала. — Эффект продлится недолго.
Мое горло пересохло от печали в ее голосе. Но еще больше меня поразило ощущение ее руки на моей щеке. В моей груди что-то надломилось. Было странно, потому что быть с ней не было похоже ни на что, что я когда-либо мог себе представить. Но ее теплая ладонь на моем лице была чем-то совершенно другим.
На короткий миг она вернула жизнь в мое холодное сердце.
На долю секунды я почувствовал себя живым.
И за эту короткую секунду я возродился.
Я сглотнул, все еще чувствуя между нами неловкость, не зная, что делать дальше. Но затем ноги моны дернулись, и ее руки потянулись, хватая меня за плечи. Мне было интересно, что происходит. Вглядевшись в ее лицо, я заметил, что ее зрачки стали расширяться. Я понял, что наркотик снова просачивался в ее вены.
Мой уже вялый член снова начал твердеть, когда ее бедра стали вращаться подо мной. Я наклонил голову от слишком хорошего ощущения и двинулся вперед. Довольный крик моны заставил мой пульс бешено биться.
Я думал о своих отказах когда-либо брать себе женщину, о том, как сопротивлялся этому всем своим существом.
Погружаясь в ее горячие глубины, я называл себя глупцом.
Прошли часы, а наркотик моны все еще действовал на нее. Я был обессилен; коктейль, который мне вводили каждое утро, поддерживал мои силы. Заставлял мой член реагировать на ее нуждающиеся стоны, позволял мне кончать в нее каждый раз, когда она нуждалась во мне…
И, наконец, ее зрачки уменьшились в размерах и остались такими. С наших скользких тел капал пот. Мона заснула от изнеможения, спасая меня от неловкости того, что последовало бы дальше.
Мои руки дрожали по обе стороны от ее головы, пока я смотрел на ее бледные щеки. Каждый раз, когда начинал трахать ее вновь, я замечал, как кровь отступала от ее кожи. Я чувствовал, как ее конечности слабеют от усталости, но наркотик не давал ей остановиться. Это продолжалось и продолжалось, что заставляло меня двигаться в ней все быстрее, пока энергия не покинула нас. До тех пор, пока мы не истощились. Пока она не потеряла сознание.
Она была юной. Лежала здесь, с некогда искаженным лицом, а теперь расслабленным. У меня появилась возможность изучить ее. По-настоящему. Убедившись, что за моей спиной не было охранника, наблюдающего за мной, я медленно поднял руку и поднес пальцы к ее лицу. Нахмурился, оценив размер своей ладони по сравнению с ее лицом. Моя рука была покрыта шрамами от множества боев. Ее же кожа была идеальной. Ее черты лица были прекрасны. Мои руки не должны находиться рядом с ее красивым личиком.
Но я все равно опустил кончики пальцев, проведя ими по прохладной коже ее лба. Мона на секунду замерла, как и моя рука. Я не двигался, когда хриплый вздох сорвался с ее губ, и она снова заснула. Я ждал, нависая над ней целую минуту, прежде чем провести кончиками пальцев вокруг ее глаз, мои губы дрогнули, когда я коснулся ее длинных черных ресниц, целующих щеки. Я повел пальцем вниз по ее маленькому носу к пухлым губам.
По неизвестной мне причине, я не мог отвести взгляд от этих губ. В детстве Господин заставлял нас смотреть бои в ямах, которые станут нашим будущим, но вместо того, чтобы смотреть сражения, я был сосредоточен на людях в толпе. Я изучал каждого из них: и мужчин, и женщин. Мне было интересно, откуда они прибыли. И почему они приходят сюда.
Мои брови сошлись на переносице, когда я вспомнил, как мужчина, сидящий рядом с Господином, наклонился и прижался губами к женщине рядом с ним. Я облизал свои губы, когда задумался — каково это: прижаться своими губами к губам этой моны.
Не раздумывая, я наклонил свою голову к ней, вытянув свои губы. На своем лице я почувствовал теплое дыхание моны. Я резко отстранился назад, пульс грохотал у меня на шее.
Расплавленный гнев пронесся по моим венам. Я вышел из киски моны и, шатаясь, поднялся на ноги, которые дрожали от чрезмерного напряжения. Я поднял руки вверх и провел ими по волосам. Рычание сорвалось с моих напряженных губ.
«Что я собирался сделать? — задавался я вопросом. — Зачем я пытался коснуться ее губ?»
Мне нужно было успокоиться, и я принялся расхаживать вперед-назад. Мои зубы скрежетали от разочарования, мышцы шеи напряглись до боли, руки сжались в кулаки.
Господин пытался запутать мой разум. Я знал это. Этот больной ублюдок знал это. Он понимал, что сделает со мной ее заключение в этой камере. Он знал, что я сделаю, если она будет нуждаться в моей сперме, выгибаясь и стоная на земле. Он знал, что лекарства от агрессии, которые мне давали, гарантировали, что мой член отреагирует.
Я обслужил ее.
Я успокоил ее огонь своим семенем.
Но я не хотел ничего другого. Я не мог позволить себе беспокоиться о том, как она выглядела, когда пришла. Не мог позволить себе думать о том, как грустно она говорила, когда ее зрачки уменьшились до нормального размера и как она поблагодарила меня за то, что я временно освободил ее от боли.
И я не мог позволить, чтобы меня волновали ее губы. Не мог позволить себе волноваться о ней вообще. Она должна быть просто моной, моной Господина. Я не должен позволить ей уничтожить меня.
Не оглядываясь, я лег на матрас и повернулся спиной к ее спящему телу. Я закрыл глаза, прогоняя все мысли из головы. Моя ярость закипала, когда я пытался сосредоточиться на том, чтобы не чувствовать запах моны на своей коже. Но это продолжалось недолго; измученный сон взял меня в свои объятия и быстро потянул за собой.
Когда открыл глаза, у моей двери стоял охранник. Я тут же сел, мои глаза сузились от победного блеска в его взгляде.
— Вставай, — скомандовал он, увидев, что я наблюдаю за ним.
Я поднялся на ноги, не обращая внимания на боль в руках и ногах. Когда охранник открыл дверь, я подавил желание обернуться и посмотреть на лежащую на земле мону.
Я потерпел неудачу. Господин выиграл этот раунд. Но я был воином до мозга костей. Он не победит в последней битве. Я смог трахнуть ее без чувств. Я заставлю себя ничего не чувствовать.
Годами я оттачивал свое мастерство. Этот вызов не отличался от других.
Я шел по коридору до медицинской комнаты, присоединившись к очереди из ожидающих там мужчин. Кто-то встал у меня за спиной, и я услышал:
— Ты все правильно сделал.
Я развернулся и встретился взглядом с 667-ым. 140-ой стоял прямо за его спиной, смотря мимо меня, в пустоту.
— Ты спас ее, — добавил 667-ой.
Мои губы обнажили зубы в раздражении от его похвалы.
— Я трахнул ее, чтобы она заткнулась к чертовой матери, — огрызнулся я и заметил, как на его мертвенно-бледном лице промелькнула тень осуждения.
— Ладно, — отреагировал 140-ой своим низким и грубым голосом. — Пусть так и будет. Трахнул и забыл. Тебе же лучше.
Все время, пока говорил, он смотрел прямо перед собой, не встречаясь со мной глазами. Может я ошибаюсь. Возможно, то, что Господин убил его мону, не убьет его. Может это закалит его, сделает более опасным.
Очередь двигалась быстро. Подошел и мой черед. Пожилая женщина — чири — вколола мне дозу в руку. После этого я направился к тренировочным ямам. Мой тренер ждал меня, как и мои Кинжалы. Я взял их в руки, чувствуя себя целым, ощущая металл своими ладонями.
Благодаря инъекции я чувствовал прилив сил. Мой тренер изо всех сил пытался не пропустить мои удары по своему щиту. Я не останавливался, нанося удар за ударом, пока не раздался свисток — знак того, что Господин хочет что-то нам сказать.
Как и было приказано, мы все направились к центральной яме. Над нами возвышался подиум. Мне пришлось сдержать рык, увидев Господина, который поднимался наверх.
Он был одет во все черное, волосы зачесаны назад, его жесткий взгляд следил за его главными мужчинами. Я заметил, как он глубоко вздохнул, прежде чем хлопнул в ладоши и сказал:
— У меня для вас объявление. Через четыре недели наши жизни изменятся.
Вокруг меня мужчины не стояли на месте из-за наркотика, которым нас накачали. Мы не могли стоять спокойно и слушать. Мы были бойцами. Это все, что мы знали.
— Через четыре недели, — повторил он, — в Кровавой Яме состоится первый чемпионат по смертельным боям.
Ко мне подошли мужчины и встали по обе стороны от меня. Боковым зрением я заметил, что это были 667-ой и 140-ой.
Чемпионы ямы встали в линию.
Это движение привлекло внимание Господина, и он посмотрел на своих нынешних чемпионов, стоящих рядом. Медленная ухмылка растянулась на его губах, и он сказал:
— У нас есть Чемпионы Кровавой Ямы, — он указал в нашу сторону, затем опустил руку, — но я владею многими ГУЛАгами по всему миру, и в каждом из них есть свои чемпионы.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Через четыре недели тех чемпионов доставят сюда, на мою арену. По три чемпиона от каждого предприятия, среди которых будут и несколько личных бойцов моих приспешников.
Его взгляд скользнул по мужчинам, внимательно слушающим Господина.
— Этот турнир отсеет слабых и неопытных воинов. Этот турнир проверит вас всеми возможными способами, каких ранее вы не испытывали.
Его взгляд встретился с моим, и он подчеркнул: