— Меня тоже забрали Призраки. Из России.
Мое сердце забилось так сильно, что я слышала его пульс в своих ушах.
— Ты был, как я, — подтвердила я и придвинулась ближе, — а я была, как ты.
901-ый посмотрел на меня. Но не ответил. Он не произнес ни единого слова. Просто смотрел, затем потянулся за куском хлеба на своей тарелке и передал его мне. Я взяла его и села на прежнее место, прислонившись спиной к стене.
Мы кушали молча. Я наблюдала за ним. 901-ый же не смотрел в мою сторону. Утолив свой голод, я спросила:
— Ты не хочешь, чтобы я находилась здесь с тобой, не так ли?
901-ый замер. Я ждала несколько секунд, прежде чем он покачал головой и ответил:
— Нет.
Я чувствовала, как мое сердце сжимается от его честного ответа.
— Женщины делают бойцов Ямы слабыми. Я не хочу быть слабым, и не хочу трахать тебя. Не хочу ничего из этого. Мне никто не нужен.
Я не была приятным подарком для него, как Майя мне и говорила, что монеби дарили бойцам. Я была всего лишь помехой.
Не знаю почему, но от этого резкого отказа меня пронзила боль. Глубоко вздохнув, я вернулась в свой угол и коротко ответила:
— Понимаю.
901-ый оставался неподвижным до тех пор, пока чири не пришла забрать поднос. Я закрыла глаза, молясь, чтобы сон поскорее забрал меня... Но вместо этого я услышала тихое шипение браслета, а затем почувствовала жгучую боль от инъекций наркотиков.
Я подавила крик, когда наркотики наполнили мою кровь подобно потоку пламени. Потребовалась всего минута, чтобы мои бедра сжались вместе, а сердцевина начала пульсировать от потребности.
— Бл*дь! — услышала я, как выругался 901-ый.
Открыв глаза, и все еще способная говорить сквозь наркотики, я приказала:
— Не надо.
Услышав мои слова, он замер. Когда волна обжигающего жара хлынула через меня, разбиваясь о вершину бедер, я встретила его яростный взгляд и приказала снова.
— Нет. — Я стиснула зубы, когда мой желудок свело судорогой. — Просто оставь меня.
Голова 901-ого в шоке откинулась назад.
— Ты умрешь.
Я видела, как его руки сжались в кулаки. Стон вырвался из моего рта, когда я соскользнула вниз по стене, положив руку между ног. Грудь 901-го двигалась вверх и вниз — признак его неровного дыхания. Я видела, как его член затвердел под тонкой тканью черных спортивных штанов. Моя потребность заставляла его реагировать.
Он выругался и неохотно шагнул вперед.
— Нет! Стой! — кричала я.
Он повиновался.
— Ты умрешь! — прорычал он, на этот раз сердито.
Даже когда боль, невыносимая потребность, нарастала во мне, я сумела потребовать:
— Тогда позволь мне умереть.
Я видела, как мои слова подействовали на бойца. Он отшатнулся, мой ответ прозвучал как физический удар.
Быстро придя в себя, он подошел ко мне с решительным и суровым выражением лица.
— Я не позволю тебе умереть.
Капелька пота упала с моей головы, когда он посмотрел на меня. Мое сердце сжалось, когда я поняла, что он имел в виду каждое слово. Но я хотела. Хотела отпустить его. Затем, когда 901-ый завис рядом, я также услышала, как мужчина со шрамом из моих видений говорит мне держаться. Я почувствовала, как мой мизинец дернулся, как будто я все еще могла чувствовать его палец, обернутый в мой.
Я зажмурила глаза, когда вспышка боли заставила мою спину выгнуться. Тяжело дыша, я открыла глаза и указала на дверь камеры. 901-ый проследил за моим пальцем и спросил:
— Что?
— Охранник… — прохрипела я. — Пусть охранник возьмет меня.
На этот раз взгляд 901-ого не был жестоким или суровым, но определенно был диким.
— Ты хочешь, чтобы тебя трахнул охранник? Не я?
Мое тело, измученное борьбой с наркотиком, опустилось на пол, и я ответила:
— Я не хочу, чтобы это делал ты… потому что…
Я зашипела, когда вход в мою вагину сжался, затем продолжила:
— Ты не хочешь меня. Ты не хочешь этого… я не могу быть той, кто лишил тебя выбора.
Я потянулась всем телом, пытаясь побороть судорогу, охватившую мои конечности. Мое зрение затуманивалось по мере того, как наркотики накапливались и накапливались. На лице 901-го отразилась боль. Но она исчезла так же быстро, как и появилась. Когда я прижала пальцы к сердцевине, 901-ый опустился на колени рядом со мной, его голубые глаза смотрели прямо на меня.
Я наблюдала, как участилось его дыхание. Наблюдала, как его пальцы зацепились за пояс штанов и потянули ткань вниз. Я придвинулась к нему, когда его твердый член появился в поле моего зрения, и он погладил его рукой. Мои ноги раздвинулись, когда он начал нависать надо мной. Его огромная грудь накрыла мою, руки разместились по обе стороны от моей головы, когда он замер у моего входа.
Я покачала головой, чувствуя под собой холодный пол. Но 901-ый наклонился еще ближе и знакомым нежным движением откинул потную прядь волос с моего лба. Я молчала, на мгновение забыв о боли, пока он смотрел на меня. Легкий румянец покрыл его заросшие щетиной щеки, когда он изучал мое лицо. В этот момент незнакомое чувство проросло в моем сердце. Это чувство заставило меня поднять руку и положить ему на щеку. 901-ый ахнул от моего прикосновения, его губы приоткрылись от этого ощущения.
Мы оставались в этом положении какое-то время, пойманные моментом, его взгляд был приклеен к моему.
Когда на меня обрушилась еще одна волна, 901-ый начал толкаться внутрь меня, приглушая вспышки боли. Я сжимала его массивные руки, и с моих губ сорвался громкий, отчаянный крик. Скользнув рукой от моей головы к подбородку, 901-ый заставил меня посмотреть ему в глаза и произнес:
— Я хочу тебя, krasivaya (красивая). Я не позволю тебе умереть. Я трахну тебя, но я не могу позволить тебе иметь меня… это сделает меня слабым.
«Красивая», — перевел мой разум. 901-ый назвал меня красивой.
Я стонала, пока он врезался в меня, его толчки успокаивали мою боль. В то время как я сходила с ума от воздействия наркотиков, в моей голове кружилось слово «krasivaya, krasivaya, krasivaya».
«Красивая, — говорил он. — Krasivaya».
901-ый считал меня красивой.
И он говорил со мной по-русски.
На языке наших сердец.
На языке нашего дома.
Я улыбнулась, когда его грудь коснулась моей. Улыбнулась и обвила руками его сильную шею. Потому что считала, что этот смертоносный воин был также прекрасен.
Он был просто… бОльшим.
Глава 8
Лука
— Еще раз! — потребовал Валентин, когда я обходил вокруг него.
Я размял свои пальцы прежде, чем снова сжать их в кулаки. Я наблюдал за тем, как Валентин вскакивает на ноги, а струйка крови стекает с его губы по подбородку.
Я бросился вперед, ударив его кулаком в лицо. Голова Валентина откинулась назад, но, быстро придя в себя, он, не обратив внимания на боль, нанес хук по моим ребрам. У меня перехватило дыхание, но, прежде чем он успел бы воспользоваться преимуществом, я схватил его за лодыжку и опрокинул на пол.
Я видел, что Заал расхаживает по рингу, отчаянно желая иметь шанс на спарринг. Но когда Валентин уложил меня на спину, я быстро сосредоточился на текущей задаче. Руки Валентина обвились вокруг моей шеи, его лицо в шрамах приблизилось, а глаза ярко загорелись жаждой крови.
Подняв свои руки и обхватив его за шею, я сильно их сжал, лишая нас обоих дыхания. Я чувствовал, как мое лицо краснеет под хваткой Валентина, но ему было не легче. Наши тела отчаянно нуждались в воздухе.
— Достаточно! — прокричал Заал.
Его ладонь ударила по полу, но я смотрел лишь в глаза убийце, который пытался лишить меня жизни. Я отчетливо видел в его голубых глазах, что он не сдастся. Подняв ногу, я пнул Валентина, нависающего надо мной, тем самым выведя его из равновесия. Перевернувшись, я оседлал его, сбросив его руки со своей шеи. Мои руки потянулись к его шее, но Заал оттащил меня от Валентина, от его желания нанести мне удар.
Я задыхался, мышцы были напряжены, реагируя на движения Валентина, который расхаживал по рингу. Его смертоносный взгляд скользнул по Заалу и остановился на мне. Я оттолкнул Заала и бросился к Валентину, остановившись напротив него.
— Я хочу убить тебя, — прорычал он, толкая меня.
Я вернулся в исходное положение прямо напротив него и приказал:
— Сопротивляйся этому.
Валентин ударил кулаком себя по голове. Он тихо прорычал и сказал:
— Мне нужно убить тебя! — его пальцы потянулись вниз, следуя по шраму от ошейника.
— Сопротивляйся этому, — приказал я снова и смотрел, как новый член нашей Братвы борется с монстром, живущим внутри.
— Нет, — остановившись, резко ответил он.
Каждый мускул его огромного тела напрягся и задрожал, когда он попытался сдержать свою ярость.
— Я хочу убивать! — взревел он.
Заал встал рядом со мной, скрестив руки на груди. Его черные волосы, с которых капал пот, спадали на грудь.
— Борись с этим, — также приказал он.
Взгляд Валентина чуть не выпотрошил его на месте.
— Я — убийца! — прошипел он. Его шея напряглась от усилий, которые он прилагал, чтобы не убить нас. — Я — чертов убийца!
На этот раз ни я, ни Заал не произнесли ни слова. Если Валентин должен стоять рядом с нами как будущий король Братвы, если он хочет остаться и строить наше братство, непревзойденное и внушающее страх, то ему придется научиться побеждать свой инстинкт убийцы.
Заал шагнул ближе к Валентину, а тот в свою очередь оскалил зубы.
— Ради Зои, — сказал он.
Эти слова сразу же подействовали на нашего брата. Валентин замер. Он выдержал взгляд Заала, а Заал выдержал взгляд Валентина.
Шли минуты, и ярость в Валентине постепенно закипала. Это было тяжело для изуродованного русского. Он всегда был зол, всегда полон боли.
Мы стояли молча, затем я сказал:
— Чтобы быть бойцом, ты должен знать, как сдерживать свою ярость. Ты должен использовать эти знания, чтобы подпитывать свою потребность убивать, но сдерживать ее достаточно, чтобы не позволять ей ослепить себя.