Слова сочувствия здесь пусты и бессмысленны. Вы сами знаете, Вы сами видели, как встрепенулся мир вокруг вашего дома, когда заболела Раиса Максимовна и когда она умерла, и вот уже девятый день, как я все время разговариваю с Вами, и с кем бы я ни встретилась, сопереживают и сочувствуют все. А хочу я Вам сказать совершенно о другом.
Когда-то Вы были большим начальником. Самым главным. И вдруг стали раскачивать свой стул, свой трон. И говорили всякие слова, и совершали разнообразные действия. Что-то мне нравилось, что-то нет. Иногда я, большая сквернословка, честила Вас последними словами, но был один пунктик, где Вы поразили мое воображение. Это – жена. Не хуже меня Вы знаете, какой стоял гул негодования из-за «Райки» («и чего она лезет», «и чего она всюду суется»), но именно она научила меня любить Вас. Потому что если в спорах о ней я сначала говорила: «Он ее любит, и как это прекрасно!», а мне возражали: «Подумаешь, – любит, я тоже свою жену люблю» (и в самом деле, хотя время наше подлое, но любить еще не все разучились), то потом сложились другие слова: он не только ее любит, он не боится показать эту любовь всем, он не боится ваших пересудов, ваших предрассудков (знаете, как в нашем великом народе – бьет, значит любит, а ежели учить, то коромыслом), вашего осуждения, он не трусливый, а ежели он делает что-то не так, то на то и первопроходец, перестройкам нигде не учился… Но где этот выходец из великого русского (см. выше) научился так высоко, так красиво, так храбро, по-княжески любить? Значит, с душой у него большой порядок, Боженька туда много чего заложил. А она? Что она? Она просто великая женщина. Потому что только великие женщины умеют вызывать такие великие чувства…
Она вошла в нашу жизнь и стала символом надежды на перемены, на лучший мир
Маргарет Тэтчер о Раисе Горбачевой
…Это было поздней осенью 1984 года в Чекерсе. В тот день я увидела, как уверенно Раиса Горбачева входит в большой зал загородной резиденции премьер-министра Великобритании. У меня появилось предчувствие, что настанет день, когда мощный лед, сковывавший отношения между западно-европейскими демократиями и коммунистическими странами на протяжении сорока лет, наконец растает.
Раиса была совсем другая, не похожая на тех, кого мы привыкли ассоциировать с советской системой. Это была уверенная в себе, яркая и живая женщина. Возможно, она чем-то слегка напоминала учительницу. Одета она была восхитительно – чувствовался ее отличный вкус. В тот день она появилась в прекрасно сшитом сером костюме в тонкую полосочку. Помню, что я смотрела на нее с завистью: мне тоже захотелось такой костюмчик. И всего через несколько минут разговора стало ясно, что Раиса – высокообразованная женщина, которая может прекрасно вести беседу с английскими министрами, которых я пригласила в Чекерс. При виде таких разительных перемен в советской верхушке можно было предположить, что не за горами и изменение всей советской системы.
Я пригласила господина (пока еще не Президента) Горбачева в Великобританию, потому что в это время он был одним из кандидатов на высший пост в государстве, которым руководили старые, больные лидеры, а я хотела иметь задел на будущее. Я выбрала Чекерс для проведения нашей первой встречи, потому что считала, что в такой неформальной обстановке у нас будет больше возможностей присмотреться друг к другу, понять политические курсы наших стран и, соответственно, выработать видение будущего. И я не была разочарована. Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что и господин Горбачев, и Раиса являли собой нечто совершенно новое, чего прежде не было в наших малообещающих отношениях с Советским Союзом. Им был присущ и свежий взгляд, и открытость в дискуссии. Раньше ничего похожего не было. Проще говоря, они являли собой пример совершенно нового стиля, хотя приверженность определенным старым коммунистическим идеалам продолжала ощущаться.
В тот раз нам с Раисой не удалось поговорить, потому что господину Горбачеву и мне нужно было заняться официальными делами. Пока мы работали, мой муж Денис показывал Раисе библиотеку – в Чекерсе она великолепная. Там она просмотрела оригиналы писем Наполеона, написанных во время ссылки на острове Св. Елены. Раиса выбирала на полках книги, по которым сразу было ясно, что она эрудированный человек, имеющий ученую степень по философии. Дениса, который сам превосходный знаток истории, просто потрясли ее солидные познания и меткие замечания.
Это была первая встреча с Раисой. Потом было много других встреч и в то время, когда я была премьер-министром, и после этого. Многие из них были по неофициальным, «семейным» поводам: за столом в маленькой столовой на Даунинг-стрит, за ужином перед посещением Большого театра в Москве. Особо памятен один случай, когда Раиса и Президент Горбачев дали в нашу честь обед в историческом старинном особняке в Москве. После обеда мы сидели перед огромным камином и откровенно говорили о своей работе, о своих надеждах, о стремлениях своих стран.
После этого разговора я стала еще больше уважать Раису. У нее были твердые и самостоятельные взгляды, она всегда была готова к энергичной полемике. Мне и самой не чужды все эти качества! Определенно, ее родные сильно пострадали в 30-е годы во время принудительной коллективизации. Ее дед погиб в ходе ликвидации кулачества – тогда погибли десятки тысяч таких людей. Но как бы это ни повлияло на ее отношение к коммунизму, она оставалась истинной патриоткой. Она всегда отстаивала Советский Союз и достижения советской науки, особенно в области космических исследований и образования.
Она очень гордилась своей дочерью Ириной и внучками.
Раиса была обаятельна и умела этим пользоваться. Она заинтриговала британские СМИ своими элегантными туалетами, которые никогда не были нарочито броскими. Она умела держать себя на публике. Я помню, что однажды, пока у меня была встреча с Президентом Горбачевым, наш министр образования Кеннет Бейкер повез ее в сельскую школу. Он был в восторге от того, как легко она общалась с детьми и с учителями. Сразу стало понятно, что она сама много преподавала. В западной демократической системе во время избирательной кампании эти ее качества обеспечили бы большие преимущества.
Но больше всего поражали ее отношения с Президентом Горбачевым. Это были отношения поистине близких людей. Они рассказывали мне о том, как познакомились еще в студенческие годы, как вместе стояли в очередях за билетами на галерку Большого театра. В трудные и тяжелые годы Перестройки она постоянно поддерживала и ободряла Президента Горбачева, хотя никогда не стеснялась спорить с ним на «семейном совете». Чувствовалось, что их связывают узы верности и поддержки. У нас с моим милым Денисом было так же.
Потом, по прошествии времени, мы увидели, с какой нежностью относится к ней Президент Горбачев: Раиса стала прихварывать после путча, организованного сторонниками старого стиля в коммунистическом руководстве.
Все мы, участники исторических событий тех лет, постарели. Воспоминания поблекли. Но я навсегда сохранила образ Раисы. Как сейчас вижу ее: в тот первый день в Чекерсе с радостной улыбкой она вошла в нашу жизнь и стала символом надежды на перемены, на лучший мир. С тех пор прошло четверть века.
Из стенограммы Вечера памяти Раисы Максимовны Горбачевой 18 сентября 2000 года
Она возвращается
Пряхин Георгий Владимирович,
Писатель
Она возвращается
Говоря сегодня о судьбе Раисы Максимовны, я хотел бы напомнить крылатое выражение, которое было очень популярным у московской интеллигенции в 60–70-х годах. Оно принадлежало одному советскому поэту и звучало так: «Вышли мы все из народа, как нам вернуться в него…» В этой шутке, на мой взгляд, истины больше, чем шутки. Так вот, Раиса Максимовна – женщина из самой гущи своего народа, из самых его недр, во многом показала, как в какие-то моменты нужно подниматься над некоторыми его представлениями и даже отрываться от него и как в конечном счете необходимо непременно возвращаться к нему.
У этой женщины были непростые, но очень сокровенные, кровные и, я бы даже сказал, в чем-то мистические связи со своим народом, в том числе с самой сложной его частью – женской.
Я напомню только одну деталь из ее биографии. В начале 60-х годов она занималась социологией в Ставропольском сельхозинституте. С большим рвением ходила по нашим селам (я сам родом со Ставрополья) с опросным листом. Ходи ла в огромных резиновых сапогах 40-го размера, чтобы не меньше трех пар шерстяных носков влезало. Ходила с блокнотом. Это была очень русская социология, потому что опрашиваемые, в основном старухи (так как все происходило в разгар рабочего дня, остальное население было на фермах или в поле), не только отвечали на вопросы юной социологини, но и задавали ей очень русские вопросы. Она мне о них рассказывала. Вот эти вопросы. Первый – бьет ли тебя муж? Второй – пьет ли муж? И уже на выходе, после чая, после пирогов, уже от калитки старухи задавали Раисе Горбачевой третий вопрос – не будет ли войны? Это был почти рубцовский вопрос. На два первых Раиса Горбачева отвечала вполне уверенно. На третий она ответить затруднялась. Может быть, уже тогда предчувствовала, что на него предстоит всей своей судьбой ответить ее мужу.
В народное сознание, в предания и в народное творчество Раиса Горбачева приходила уже дважды. Первый раз – в 85-м году, бережно ведомая под локоток своим блистательным супругом. Во второй – в августе 99-го, когда спускалась по трапу в Мюнстере, ведомая уже не только мужем, но и роком. Она прилетела туда, насколько мне известно, на частном самолете, потому что в Мюнстере нет большого аэродрома. Она спускалась по трапу на чужую немецкую землю и… возвращалась к своему народу – уже навсегда.
«Легкой жизни я просил у Бога, легкой смерти надо бы просить», – писал один наш досоветский классик. Кстати, сегодня день великомученицы Раисы. В переводе «Раиса» означает – «легкая».