– Это опасное место, и не было никаких гарантий, что ты доберешься до нас. Я хочу, чтобы ты знала, что все это время я держала за тебя кулаки.
– Все это время? Что это значит?
– Я знала, что ты здесь, на «Пасифае». Я все объясню в свое время, а пока позволь мне просто насладиться моментом.
– Мама, – сказала Петрова. Она старалась говорить как взрослая. – Екатерина. Ты должна кое-что знать. Искусственный интеллект вашего корабля подвергся нападению… ну, назовем это инфекцией. Мы называем его василиском, это… это своего рода заразное заблуждение. Мне неприятно это говорить, но, возможно, ты и сама заразилась. Мне нужно убедиться, что ты не под действием галлюцинаций, это может быть…
Екатерина вздохнула. Петрова замолчала, потому что знала этот тон. Мать перестала слышать голос дочери – ничто из сказанного Петровой до нее не дойдет.
– Я прекрасно знаю об этом, – произнесла Екатерина. – Я знаю о твоем василиске.
– Ты… знаешь?
Екатерина прищелкнула языком.
– Пойдем со мной. Мы должны поговорить наедине, насколько это возможно. В тени всегда прячутся маленькие ушки.
Взяв дочь за руку, она провела ее через люк в другой отсек, а затем в коридор.
Екатерина, казалось, без труда ориентируется на местности.
– Теперь, – сказала она, наконец остановившись, – давай обсудим твои важные новости. Ты пришла предупредить меня о василиске, да, но я уже в курсе. Даю слово, я не заразилась.
– Ты можешь не знать, – заметила Петрова. – Я сама заразилась, и без Чжана, который мне помог…
– Этот человек помог тебе? Как? – спросила Екатерина.
– Он… он разработал лекарство, – ответила Петрова. Она не хотела говорить, что оно действует только в том случае, если получить его вскоре после заражения.
Возможно, для всех на «Пасифае» уже слишком поздно.
– Очаровательно. Но ладно. Давай начнем вот с чего. Ты думаешь, что я, возможно, не в себе. Позволь мне доказать, что это не так. Василиск разрушает разум, да? Он разъедает сознание, пока не останется ничего, кроме навязчивой идеи. Так вот, уверяю тебя, мой разум так же остер, как и прежде.
– Я не уверена, что это… что это то, что я могу просто принять на веру, – с сомнением произнесла Петрова.
– Я докажу. Сейчас что-нибудь соображу… возможно… да. Когда тебе было пять лет, тебе в качестве превентивной меры удалили аппендикс и миндалины. Ты помнишь?
– Вроде того, – призналась Петрова. – Смутно.
– В тот год мы перебрались на Луну, и я не верила, что медицинские стандарты там достаточно высоки, поэтому перед отлетом я согласилась на операцию на Земле. Когда тебя оперировали, перед самым наркозом, ты потянулась и взяла меня за руку. Твои пальчики были такими крошечными, такими хрупкими. Я подумал, что ты хочешь, чтобы я тебя утешила. Но вместо этого ты протянула мне что-то. Помнишь ли, что это было?
Петрова пыталась удержать губы от дрожи. Она отрывисто кивнула. Потом поняла, что мать не видит этого жеста, и прошептала: «Да».
– Маленький лягушонок. Крошечный пластиковый брелок, который был прикреплен к молнии твоего зимнего пальто. На Луне не бывает зимы, поэтому мы уже выбросили пальто, но ты отцепила брелок и сохранила. Ты не хотел расставаться с этой вещью, какой бы дешевой она ни была. Ты хотела, чтобы я сохранила ее, пока ты будешь спать. Я пообещала, что выделю людей, которые будут охранять игрушку днем и ночью.
Петрова подняла подбородок. Воспоминания нахлынули на нее.
– Когда я очнулась, мне было больно. Я спросила, где моя лягушка.
– Мне пришлось послать одного из своих помощников, чтобы найти ее. Я положил ее куда-то и не могла вспомнить куда. Да. Я же говорила, что я занятая женщина и иногда что-то проваливается сквозь землю. – Екатерина покачала головой, и ее огромная грива волос всколыхнулась – Петрова слышала, как она раскачивается и подпрыгивает. – Я боялась, что кто-то выбросил брелок, ведь это всего лишь мусор, в конце концов. Но мой адъютант нашел его и отдал тебе, а потом мы съели мороженое.
Петрова засунула руку в карман и стиснула в кулак от напряжения. В голове пронесся еще один вопрос.
– Фисташковое, – сказала Екатерина.
– Это действительно ты. – Петрова захотела сесть. – Ты здесь. Это действительно ты.
– Да, – подтвердила Екатерина. – Ты боялась, что я могла стать чем-то другим, каким-то чудовищем? – Она рассмеялась. – Уверяю тебя, я полностью человек. Такая же, как и раньше. А теперь давай поговорим о тебе и твоих приключениях.
134
Мужчина по имени Майкл вел куда-то Чжана, и по дороге тот понял, что окончательно заблудился – без посторонней помощи ему никогда не найти дорогу обратно в ангар. Никто другой, казалось, не считал это проблемой. Руки в темноте помогли ему найти место, где можно сесть. Потом они убрались, оставив его одного. Возможно, они почувствовали, как сильно он хотел, чтобы его не трогали.
– Вы голодны? – Чжан слегка подпрыгнул от этого звука – как будто до этого сидел в полной тишине, хотя в комнате все время что-то шелестело, люди перемещались, вдалеке кто-то кашлял – сухой хриплый звук, который никак не прекращался.
– Я в порядке, – покачал головой Чжан. Теперь, когда лицевая панель была разбита, в шлеме не было необходимости, и он снял его. Под ноги посыпался мелкий дождь из битого стекла.
– Вам помочь? – спросил женский голос. – Меня зовут Энджи. Давайте я возьму.
Чжан заколебался. На шлеме оставался один работающий фонарик. В конце концов он отдал шлем – вряд ли ему пригодится фонарик в этой толпе. Подошли еще люди и помогли Чжану снять скафандр. Без него он чувствовал себя уязвимым, даже голым, но должен был признать, что так оказалось гораздо комфортнее.
Он надеялся, что Петрова поскорее вернется.
Он не хотел оставаться с этими странными людьми дольше, чем придется.
– А, нет, – сказал он, когда кто-то попытался снять ИМС с его руки. – Нет, нет, извините. Это останется. – Они и не смогли бы снять золотой браслет – не отрывая руку от тела, – но он бы предпочел, чтобы никто и не пытался. – Простите, если я показался вам странным, я… Я не привык.
– К темноте, вы имеете в виду? – спросила Энджи.
– К ней привыкаешь. Вам придется научиться новым приемам, но вы удивитесь, как быстро пройдет адаптация, – подхватил Майкл.
– Надеюсь, я не задержусь здесь настолько, чтобы это понадобилось, – произнес Чжан и понял, что это грубо. – Без обид.
По толпе прокатился смех. Сколько же их было? Он не мог понять, сколько человек сидит вокруг него – дюжина или тысяча. Ему казалось, что они все наблюдают за ним, как будто он единственный, кто ничего не видит.
Он чувствовал, как их внимание обращено к нему, как сотня лиц склоняется в его сторону. Поскольку он понятия не имел, насколько велико помещение, то мог лишь представить, что оно забито от края до края огромной толпой людей, а посередине есть лишь небольшое свободное место, где он сидит.
– Вы научитесь. Скоро все поймете, – сказал Майкл. – Так же, как поняли мы. Свет опасен. Только в темноте мы в безопасности. – Похоже на слова религиозного фанатика, решил Чжан. – Вы еще удивитесь, как вообще удавалось жить по-другому.
– Я не понимаю, – покачал головой Чжан. – Вы уже… почти год живете в полной темноте?
– Нам пришлось научиться жить так. Это было нелегко.
Чжан подумал о надписях, которые видел на стенах корабля. Ему вскользь пришло в голову, что такие послания не слишком полезны для тех, кто их не видит.
– Когда мы впервые прибыли сюда, – подала голос Энджи, – в Рай, думаю, мы все сразу это почувствовали. Впервые увидели свет нового солнца и поняли, что что-то изменилось. Оно казалось… опасным. Как будто оно обжигает тебя, и тебе становится плохо.
– Было ощущение, что оно нас ненавидит, – добавил кто-то другой.
– Как будто оно следит за нами. Все время. – Еще голос, постарше.
– Свет? – спросил Чжан. – Свет от звезды?
– Это трудно понять, но когда ты почувствуешь его, то поймешь, – сказал ему Майкл.
– Мы заболели, – продолжила Энджи. – Это было ужасно. Мы чувствовали себя такими слабыми, нас все время тошнило. У нас поднялось давление, сердцебиение участилось. Было ощущение, что мы умираем. Никто из нас не знал, в чем причина.
– Это директор Петрова выяснила, в чем дело, – заметил Майкл.
– Екатерина, вы имеете в виду, – уточнил Чжан. – Мать моего друга.
– Она отличный руководитель, – добавила Энджи. – Именно она выяснила, от чего мы болеем. Именно она научила нас, что свет опасен.
– Она… научила? – спросил Чжан. – Она сказала вам это? Не искусственный интеллект вашего корабля?
– Она была великолепна, – произнес Майкл, игнорируя вопрос. – Она все нам объяснила, и мы поняли, что это правда. И это не просто свет Рая. Сначала мы просто держались подальше от обзорных экранов корабля. Прятались от этого тошнотворного сияния. Но оказалось, любой свет вызывал у нас неприятные ощущения – естественный, искусственный, неважно. Мы стали чувствительными к свету и не могли вернуться назад. Сначала пробовали принимать полумеры. Использовали свет только тогда, когда нужно было что-то увидеть. Но оказалось, что он нужен нам все реже и реже. Так много вещей, которые можно делать без света. Все чаще мы обходились без него. Мы назвали это «оставаться в темноте», и это было единственное, что помогало нам чувствовать себя лучше.
– Отпускать было сложнее всего, – сказала Энджи. – Я помню – о, боже, это было ужасное время, но я помню, нас было шесть или семь человек, мы сидели в маленькой комнате вокруг единственной лампочки, маленького светодиода. Мы смотрели на него, как на костер, не в силах отказаться, хотя знали, что он нас убивает. Никто не осмеливался выключить свет. Зная, что мы никогда не включим его снова. – Чжан ощутил, как она вздрогнула от отвращения. – Я не помню, кто это сделал, кто разбил лампочку. Я просто помню, как она впечаталась в мои глаза, эта маленькая светящаяся точка. Со временем она потускнела.