Британец кивнул.
— Я начинал моделировать одежду с бумажных кукол. Но они были размером шесть дюймов. А Клаус — шесть футов и четыре дюйма.
— Так будет даже веселее. Ему понравится!
Они заказали клубные сэндвичи и колу.
— Зачем мучить беднягу Клауса?
— Потому что скучно жить! Не ожидал услышать от меня подобное? Скучно в «Шанель»! Я ждала совсем другого! Сколько раз уже перекладывала на своем столе все вещи — не помню. Предполагалось, что я буду отвечать за особые мероприятия. С каких пор встреча адвокатов в салоне мадемуазель считается таковым?
— В твоих силах все изменить.
— Сначала придам Клаусу пикантности! Его фотографиям и образу. — Она отхлебнула колы. — Нужны новый гардероб, новая стрижка, новая борода и новое потрясающее портфолио, которое можно везде показывать.
— Признаюсь, в работах Клауса мне всегда чего-то не хватало, — проговорил Кристофер.
— Верно! Пикантности. Мне кажется, надо начать с восхитительного освещения. Может, я не разбираюсь в технике, но как только увижу процесс, сразу пойму, что изменить. И подскажу Клаусу.
Британец кивнул.
— Еще я помогу придумать позы для модели, — сказала Саманта. — Клаус, видимо, слишком много раз смотрел фильм «Фотоувеличение». Уже неинтересно заставлять манекенщицу широко шагать, крича: «Давай, детка! Покажи мне это! Классно! Да, да, да!» Семидесятые — на носу! Он должен стать моднее и капризнее. И нужна великолепная модель. Если бы удалось заполучить Софи… Как думаешь?
— Уверен, она согласится. Только надо уговорить ее вернуться.
— Конечно, она приедет обратно, — беззаботно сказала Саманта. — Софи не сможет жить нигде, кроме Парижа.
Лондон изумил Кристофера. Юноша повсюду слышал английскую речь, видел девушек в юбках мини и пальто макси; жил в своей старой комнате в скромном отчем доме, который теперь казался безупречно чистым кукольным жилищем, ел английские блюда — безвкусные по сравнению с французскими. Он словно перенесся в прошлое на машине времени.
Даже отец теперь был не таким резким: расспрашивал о Париже, показал альбом вырезок из «Дейли экспресс». А что Кристофер мог ответить на вопросы о жизни в столице высокой моды? Он думал о том, чего не мог рассказать: «Я безнадежно влюблен в лицо „Шанель“, и она либо сделает аборт, либо родит мне ребенка. Я сплю с замужней светской львицей почти твоего возраста, мама! И я только что бросил неоплачиваемую работу».
Первый вечер в Лондоне юноша провел с родителями, стараясь не разрушить их иллюзии. Он с удовольствием ел любимый мясной пирог, который приготовила мать. Ковер с замысловатым цветочным узором, мещанские шторы и огромный телевизор вызывали у парня улыбку.
— Для меня она никогда не печет мясной пирог, — подметил отец.
— Его бессмысленно готовить всего лишь для двоих. — Мать с любовью глядела, как сын уминает угощение.
На следующее утро, в половине десятого, Кристофер ускользнул из дома и направился в модельное агентство на Нью-Бонд-стрит. Пришел в десять, к открытию. Внутри уже кипела работа. Поначалу подстриженные под каре, элегантно одетые, но высокомерные девицы не стали помогать незнакомцу. Казалось, они считали, что работа в модельном агентстве возвышает их над обычными людьми. Парень в очередной раз поразился, каким самообманом на деле был модный бизнес: агенты возомнили себя манекенщицами!
Но вот в офис заглянула парочка настоящих моделей.
Сначала Кристофер попросил, а потом стал умолять дать ему адрес Софи, но девушки были настороже:
— Откуда нам знать, что вы ее парень? Некоторых из нас преследуют поклонники.
— Но я говорю правду. И это действительно срочно! — выкрикнул модельер.
Ему посоветовали дождаться директрису. Искомая дама не торопясь пришла в одиннадцать.
Она без лишних сантиментов предложила передать сообщение.
— Гарантирую, что Софи его получит. Оставьте свой номер.
Парень быстро начеркал записку: сообщил, что он в Лондоне. Затем, крупно, телефон родителей — и передал бумагу женщине, игнорируя ее подозрительный взгляд.
После soignée[106] парижанок дамы Лондона казались Кристоферу неухоженными, их одежда — дешевой (швы вот-вот готовы разойтись, края неровные). Взгляд модельера подмечал все недостатки даже у матери. Стараясь прогнать постыдные мысли, юноша вел себя прилично, подарил маме огромный флакон «Шанель № 5» и пригласил родителей на ужин в ресторан «Челси», который был совсем ему не по карману.
Он слышал, как родительница хвасталась кому-то по телефону:
— Кристофер работает на Шанель. Да, верно, Коко Шанель.
У парня не хватило смелости рассказать правду. Родители не поймут, почему он бесплатно работает и зачем учится шить. Но юноша уже решил, что оставит ателье — это пустая трата времени.
В итальянский ресторан мать надела так называемое лучшее платье на выход (давно Кристофер не слышал этой фразы). Потом пробкой от флакона аккуратно нанесла пару капель «Шанель № 5» на кожу за ушами. В «Челси» мама, казалось, замечательно чувствовала себя среди молодежи в джинсах и мини-юбках. Женщина была счастлива, ее глаза блестели. Сын обожал ее за это.
Ответа от Софи не было. Кристофер позвонил директрисе агентства, убедился, что сообщение передали. Теперь у «британского ангела» не осталось другого выхода, кроме как вернуться побежденным. На душе было скверно. Парень представлял, как его любимая истекает кровью в грязном кабинете подпольного акушера. Недавно вышедшие английские фильмы «рабочего класса» красочно изобразили подобные «учреждения». Никто в Лондоне ему не поможет. Разве что пройтись по адресам всех подобных контор? Юноша отчаялся найти Софи и уехал обратно в Париж.
Саманта, Жан-Жак и Клаус сидели в летнем кафе «Флёр».
— Я проделала грандиозную работу! — воскликнула американка, подняв бокал шампанского. — Обожаю менять образы!
Саманта, маленький Жан-Жак и высокий Клаус прочесали весь Париж в поисках идеального мужского парикмахера, обувного магазина и мастера по коррекции формы бровей. Результат приятно удивил даже фотографа.
Коротко стриженные волосы, подкрашенные хной, новая форма бровей, без бороды. «Он не так уж и плох», — подумала Саманта. Одетый в черную водолазку, черные джинсы, черные сапоги, черный кожаный пиджак, мужчина выглядел очень эффектно. Останется ли у нового Клауса старый марширующий ритм?
— Теперь мы пара jolie-laide, — радостно заявила она.
Вернувшись в Париж, Кристофер с надеждой бросался к телефону каждый раз, когда тот звонил, но на том конце провода всегда оказывалась Саманта.
— Есть новости? — спрашивала она.
Несколько дней парень избегал Жислен. Так и не сумев устроиться на работу в другой модный дом, он впал в депрессию. Беспокойство о Софи переросло в тягостную душевную боль. Юноша слишком много пил, слишком много спал и даже подумывал начать встречаться с моделью.
Однажды утром позвонила Жислен и, как обычно, сказала: «Мне нужно тебя увидеть».
Женщина не стала ходить вокруг да около.
— Ты нашел ее?
— Нет.
— Возвращаешься к stage?
— Нет.
— Тогда что собираешься делать?
— Ничего.
— Признаюсь, я, возможно, была не права, — тяжко вздохнула мадам де Рив. — У меня есть идея. Встретимся в «Два маго». В полдень.
Кристофер шел по улицам Сен-Жермен-де-Пре, наслаждаясь щиплющим кожу морозным воздухом и шаркая ногами по листьям в канавах. Впервые в Париже он встречал Рождество, не заботясь о весенней коллекции.
Жислен сидела на веранде кафе, как обычно, в окружении кучки интеллектуалов. Она послала воздушный поцелуй свите и, продолжая разговор, перешла за другой столик.
Женщина нарядилась в костюм из коллекции Кристофера, простой, из белой шерсти, добавив цепочки, ленту и булавки.
— Прости, я была не права, — протараторила она, когда парень сел за столик и заказал кофе. — Идея была прямо перед носом, а я ее не замечала!
— Что?
Мадам де Рив, сверкая глазами, оперла лицо на руки.
— Я всегда считала, что кутюр — единственный вариант гардероба. До сих пор! Но в Париже царствует новый дух демократии: студенческие протесты и уличная мода. Мои более серьезные друзья считают, что тратить столько денег на одежду неприлично. Мне стало стыдно — и внезапно дорогие наряды ручной работы показались такими старомодными, словно из эпохи Марии-Антуанетты! Я, наверное, заслуживаю страшной казни? — Она звонко рассмеялась. — Но я не могу просто перейти на дешевую одежду! Да и что займет место кутюр? Кстати, многие женщины меня поддержат, а уж их дочери — и подавно.
Кристофер нахмурился.
— Одноразовые наряды из бумаги?
Жислен с энтузиазмом подалась вперед.
— Крис, люди так помешались на прет-а-порте, что не видят, какую пропасть создают. Одежда не обязана быть либо дорогой до неприличия, либо низкосортной дешевкой! Мы забросили промежуточный сектор рынка: хорошие готовые вещи!
— И что это такое?
— Лучше сшитые, из более качественной ткани. Не по сто франков, конечно, но и не за десять тысяч!
Он кивнул.
— Трудно поверить, что какой-то наряд действительно стоит десять тысяч франков. Будет здорово продавать модную одежду по приемлемым ценам.
— Нужно организовать совершенно новый тип предприятия, — предложила Жислен. — Оно должно находиться на слегка «опасной» территории, например на Сен-Мишель или прямо здесь, в Сен-Жермен-де-Пре… Одежду можно продавать клиентам напрямую или после одной примерки, чтобы подогнать модель по размеру.
— Магазин?
— Банально!
— Извини. Тогда бутик?
— Что-то новое, с новым именем, — задумчиво протянула светская львица, прикуривая. — Нам нужно придумать великолепное название.
— «Почти кутюр»? — предложил парень.
— «Прет-а-шоке»?[107]
— «Готовая обнажить»?
— Или «раздеть»? Что-нибудь придумаем.
— Площадь Сен-Сюльпис в моих глазах всегда выглядела… — начал Кристофер.