…Завершается сеанс офисно-полуживого распутства в кресле. Бейли раскачивается на искусителе, колесики кресла поскрипывают, а финиковая девочка стонет в ухо партнеру, все крепче обвивает шею. Ну да, почти настоящий любовник. В лицо она так ни разу и не взглянула — подсознательно избегает, боится задумываться — да кому оно нужно, то лицо. Не для того запирались…
…В финале полумертвый гражданин хозинспектор готов подохнуть повторно — движения умелых фруктовых пальчиков вышибают и мозг, и все на свете. Хотя фруктовая девчонка вовсе и не маузер сжимает в тот момент…
…Игорь помог одеться, выпустил. Исчезла…
Вяло озираясь, хозинспектор попытался собрать остатки мыслишек. Надо бы прибраться и хотя бы капли с пола стереть. Хотя на кой черт?
Минимальный порядок гражданин керст все же навел — привычка есть привычка. В воздухе еще чувствовался аромат «Бейли-Корал». Вообще-то это совсем не жизнь. Но тоже неплохо. Близко к идеалу межофисных личных отношений — вообще обошлись без слов, если не считать стонов и чувственных проклятий. Но не жизнь ведь, а? Не настоящая, верно?
В подвале у склада пахло керосиновой гарью и чем-то съестным, тоже погоревшим.
«Определенно спалит нас комсомолец» меланхолично подумал Игорь, сворачивая к берлоге начоперота.
— Слышь, товарищ командир, ты читал поучительную историю взлета и падения Вороньей Слободки? — спросил Игорь, с опаской заглядывая в «штабную».
— Кино я смотрел, — Вано озабоченно разгонял удушливый туман взмахами лыжной трикотажной куртки. — Ты эти намеки прекрати. Сначала подколки, потом докатишься до проектов порки соседей по общежитию. У меня опыт и два огнетушителя. Но это же вообще не подсолнечное масло! Для копоти его делают, что ли?
— Для одурачивания легковерного потребителя. И на кой черт ты опять керосинку раскочегарил?
— Колбасы поджарить, аппетит зверский, а тебя нет.
— Я по этажам прошелся, — пояснил Игорь.
— Понятненько, — хмыкнул начоперот. — Тоже аппетит нагуливал? Простые работающие девушки нам претят, а?
— Нет, работающие девушки были ничего, но я полон предрассудков в силу возраста и пере-образованности.
— Ишь, брови вам колесиком. И как понимать вашу ученость?
— Объясню. Пойдем-ка, действительно перекусим…
Пили чай с ромом, на вкус было странновато, но в самый раз под настроение.
— Значит, о девушках, — Игорь разломил еще баранку. — Хорошие были девушки, спору нет. Едва не дрогнула моя привередливая полуживая сущность. Но ничего не могу с собой поделать — во-первых, непременно вспоминается, что они ровесницы моей прабабки. Что все еще слегка смущает.
— Не спорю, есть такой момент, — согласился начоперот, сворачивая папироску. — Но он изживается со временем. Мне, к примеру, было бы гораздо неудобнее, если бы кто из девчонок догадался, что с полуживым балуется. А возраст… Что возраст? Это ж относительно. Кстати, если в княжьих временах на свиданья ходить, так еще проще: та пра-бабкость в такие ничтожные дроби уходит, что и вспоминать нет смысла.
— Очень может быть. Поэтому второй момент меня больше волнует. Ты, товарищ Вано, слыхал что-нибудь о профилактике вензаболеваний?
— Ясное дело. Но нам-то что? Зараза к полумертвой заразе определенно не пристает.
— Угу, гуляешь ты весь такой полумертво-защищенный, в ус не дуешь и все нормально?
— А чего такого… — начоперот замолк, соображая. — Да ну нах, думаешь, переносится? На мне переносится⁈ Да ну нах, быть не может, брови его колесиком.
Комсомолец принялся старательно морщить лоб и искать логические анти-доводы, и Игорю стало его немного жалко. В самом процессе зажизненного существования таится уйма загадок и «белых пятен», понятно, что мальчишка о многом попросту не задумывался. Тут и житейский опыт не очень-то помогает.
— Будем считать, что пока миновало, иначе бы ты почувствовал тревогу. Все же смены вокруг нас крутятся, и непорядок проявился бы.
— Вот точно! — с явным облегчением закивал начоперот. — Но тут нужно подправить. Нет, я выводы сделаю. Только с резинками я не очень.
— В интернете инструкцию почитаешь. Ничего особо сложного.
— Ну да. Особенно если я тут в стрелецкой слободе начну растолковывать, что за петрушку затеял с этой странной штукой.
— Ну, разные возможны варианты.
— Ага, ты-то только здесь и с одной.
— Это не совсем то, — со вздохом признался Игорь. — Если вдуматься, не по-настоящему. Резиновым надувным мужиком себя чувствуешь. Это даже похуже чем гондон натягивать.
— Примерно понимаю, — Вано вытряхнул себе в чашку остатки заварки. — Да, непростая у нас ситуация и главное, ни в одной книжке про такие обстоятельства ничего умного не вычитаешь. Так, врут чего попало, да и то охренеть как неуклюже навыдумывают.
— Специфика и дань секретности, — согласился Игорь.
И была смена-осень, и хрустел лед на лужах, и брели керсты бессмысленным дозором сквозь мрачный бор, да прогалины, ибо не найти в том темном веку троп и дорог человечьих, но лишь нетронутый мир вокруг простирался, сколь взором не окинь.
— Хорошая у нас природа, но отчего-то если на поэзию тянет, то на сугубо плакальщицкую, — заметил начоперот
— Ноябрь, видимо, — кивнул Игорь.
Обсуждая, как надлежит нынешнюю поэзию называть: «плакальщицкой» или «плаксивой», керсты вышли на поляну — дальше уже угадывался спуск к Болоту, понятно, на мосты по дикости календаря ныне и намека не имелось, но болото оно Болото и есть, тут не ошибешься.
— Поворачивать домой надобно, а то черпанем студеной голенищем, — вздохнул Вано. — Прогулялись, продышались, прямо дача, а не смена.
Все верно, прошлись с определенной целью — винтовку Игорь опробовал и вполне успешно. Зайца, оттягивающего пояс, было немного жаль — отстрел непуганой фауны, считающей, что за полсотни шагов ей ничто не угрожает, занятие малоспортивное. Бой у казачьей «берданы» оказался точным и впечатляющим. У Игоря слегка ныло плечо, а заяц, наверное, и не успел ничего почувствовать — башку и прочее ему оторвало, по сути, одни задние ляжки и остались. Осведомленный начоперот толковал о разнице в патронах к кавалерийским и пехотным моделям данной винтовки. В общем, да, не с этим оружием на зайчиков хаживать.
Беседуя о припозднившихся грибах и целесообразности их сбора и сушки для нужд гарнизона, керсты выбрели к камышам — здесь идти было попроще.
— О, а есть кто-то живой! — насторожился Вано.
Действительно повеяло дымком костра.
— На берегу устроились. Пойдем, глянем, — деловито принюхался к направлению начоперот.
— На кой? — заворчал хозинспектор. — Сидят себе и сидят.
— Что значит «на кой»? Это наша земля или мы случайно мимо проходили? Вдруг что не так.
— А мы, конечно, разом сделаем им «так».
— Может, и не сделаем, но глянем. Потому как… В общем, если всегда мимо проходить, то какой в нас смысл? Мы и так не вполне существующие.
— Угу, это ты пару набитых обойм высадить на пробу желаешь. Для оживления вкуса жизни.
— Да не буду я палить. И хорош ворчать. Как канцелярщиной фарцевать, так тебя уговаривать не нужно, а здесь влом десяток шагов сделать.
— Ну, сделаем. Рыбаки или кто проезжий…
Лодки оказались не рыбачьи. Собственно, и не лодки, — видимо, «малыми ладьями» эти корыта называть правильнее. Хотя ту, что притонула шагах в двадцати от берега, и не разглядишь: торчит загогулина носа над темной водой, да дуга борта едва угадывается. Вторую ладью частично выволокли на песок, рядом с нею громоздились пожитки, весла и прочее спасенное с затонувшего образца Древречфлота. Камыш у кромки воды вытоптан, грязища следов уже схватилась коркой льда, в его мутном блеске отражалось пламя костра и сгрудились вокруг него мокрые люди.
— Робинзоны наших неюжных широт, — покачал головой Вано. — Уважаю.
— Наверное, проезжие норманны или еще какие «варяго-греки», — предположил Игорь, и сам не очень-то сведущий в домосковских временах.
Людей у костров собралось десятка три, может, больше — все время кто-то из них подтаскивал топливо к костру, рылся в шмотье. В общем, мельтешили. Бегала и пара псов неопределенной кудлатой породы.
— Ну, пойдем, пообщаемся? — начоперот одернул куртку.
— А оно надо? — засомневался Игорь. — Люди сушатся, делом заняты. И вообще они не наши, а транзитные. Пусть волокутся по своим военно-торговым делам. Вон у них копья и прочее недоброе.
— Еще у них баб полно, — справедливо заметил Вано. — Худые, как ты любишь.
— Угу, я их даже отсюда обоняю и уже очень взбодрился.
— Я не в том смысле, — поморщился начоперот. — Бродячей псиной несет крепко, это да. Но ты человек или кто, товарищ Игорь?
— Интересный вопрос.
— Что ты все подцепить норовишь, а⁈ — вознегодовал пламенный комсомолец. — Ты как человек можешь задуматься: что с этими случайными людьми теперь станется? У нас тут не Волга или Днепр. Торговые караваны редкость. Да и вообще с народонаселением на данную временную смену не очень густо. Не сегодня-завтра мороз ударит. Так что с этими бедолагами будет?
— Ничего особо хорошего не будет, — признал Игорь. — В одну посудину они вряд ли влезут, следовательно…
— Следовательно, выйдет смертоубийство и людоедство. А в голод они, между прочим, в первую очередь баб сожрут.
— Я примерно понимаю. Только что мы можем?
— Вот пойдем и выясним…
Первыми керстов обнаружили собаки и немедля обгавкали. С собаками у ПМБД-Я отношения складывались неоднозначно: порой псины, поджав хвосты, тикали от полумертвых, порой старались не замечать, а как-то в Огородном переулке Игорю пришлось лупить гвоздодером совершенно осатаневшего агрессивного «дворянина». Сейчас вышел промежуточный вариант — облаяли, но тактично…
— Доброго всем здоровья, хорошего дня! — Вано, сдержанно улыбаясь, раскинул пустые руки…
…Странное это вышло знакомство. В общем-то, керсты практически не понимали слов пришельцев, но вполне улавливали смысл речей, да и ситуация, объясненная «на пальцах», выглядела проз