— Иди сюда!
Лестница, та «африканская» квартира, густо увешанная фото зебр, хозяина и черных центральноафриканских харь, выбравших «вектор социалистического развития». На развороченной кровати вектора были разнообразней, Ворона хотела всего и сразу, керст не отставал. Нет, с автоматом вышло сомнительно, но Вера-Ника желала и куда тут деваться. Имели горячую узкую плоть в два ствола: в раздувшемся рту девушки ерзал высокая мушка АК, Игорь брал Ворону с другой стороны. Передернул затвор и чугунно-горячая плоть забилась в оргазме. Отчаянное безумие, оружейная сталь, раздирающая чувственные губы… Порвать Ворону было невозможно, должно быть, и пуля в гортань не прервала бы ее существование. Но Вере-Нике так хотелось верить, что она может умереть. Возможно, очередь длиною в полный магазин, все три десятка легких вертких неустойчивых пуль кончили бы дело. Палец плясал на спуске и Игорь знал, что сможет его нажать.
Смерть — не то, что думают живые. Смерть непреложная часть жизни. Без нее плохо. Пусть она приходит вовремя.
Мост потемнел. Керст закряхтел и поднялся на ноги. Сегодня не время разносить головы девушкам. И так было хорошо. Пусть чисто физически, по-скотски, не совсем полноценно. Зато… зато много.
Игорь щелкнул ногтем по шару пыльного чугуна перил, глянул на далекую осеннюю воду и пошел к «Ударнику». Вот кстати, и киоск с мороженым. У хозяйственного керста в кармане бренчал рубль мелочью, имелся и пластиковый пакет, а истинное эскимо нынче стоило семь копеек. Охладиться и ни о чем не думать. Над набережной канала уже начали загораться первые фонари. Стерся день, поблекла тоска засмертная…
— Нифига, сходил он за носочками! — возмутился начоперот и сунул ложку в ополовиненную банку с повидлом. — Вовсе запропал, брови твои колесиком. Главное, чую, что что-то случилось. Но вроде не особо опасное. Чего молчишь, а, гуляка?
— Было опасно, но я превозмог, — объяснил Игорь, валясь в кресло.
— Да я уж вижу, — оценил Вано лицо напарника.
Несмотря на засмертность, физиономия хозинспектора вполне сохраняла следы чугунного свидания.
— Во Ворона дает! — покачал головой начоперот. — Не ожидал от такой монашки. Истинная ведьма! Качественная! Или уже не Ворона, и не ведьма, а?
— На «ведьму» ей наплевать, а «Ворона» так вполне льстит. По-крайней мере, нравится больше чем настоящее имя. Но я тебе не о том хочу сказать. В каком-то смысле прогулка оказалась офигенно полезным опытом.
— Да неужто?
— Ухмылку убери. Я серьезно, и, между прочим, больше про тебя. Как их не крути, тьфу, в смысле как на них не смотри, а девушки из текущей жизни не для нас. Они веселые, позитивные, теплые, и вообще с кучей плюсов, но, увы. Так что настоятельно рекомендую прекратить шляться по баням, и, наконец, наладить отношения с соседкой.
— Иди-ка ты со своими рекомендациями, — уныло молвил керст.
Не особо удачные ухаживания начоперота уже перестали быть секретом. Игорь попросту наблюдал свидание напарника как-то ночью. Гуляли они за оградой посольского сада. Вернее, девица плыла, а Ванечка неприкаянно брел следом. Нашел в кого втюриться, это да. Тут и сами полумертвые, а уж красавица и вообще почти прозрачная. Известная призрак-личность на Якиманке, хотя мало кто ее воочию видел. Смутная там история случилась в особняке Игумнова, те подробности и нет особого желания узнавать. То ли удушил ее ревнивый любовник-мануфактурщик, то ли живьем в стену замуровал. Но даже в своей полной призрачности вполне эффектная девушка очень русского типа. Или не русского? Сугубо эфемерное создание, издали не рассмотришь.
— Вот! — Игорь достал из пакета серебристые пакетики маленьких эскимо. — Если уж совращать трогательное привидение, так уж настоящим мороженым. Изумительная вкуснотища! Я по дороге два съел.
— Она не привидение! Она просто в этой… депрессии.
— Депрессия длиною более ста лет, считается хронической и это установленный наукой факт. Не знаю, можно ли ее вытянуть. Спиртное, как я понимаю, ты пробовал?
— Коньяк, шампанское, «Салют», крем-ликер, рябиновку, анжуйское… — сумрачно начал перечислять начоперот. — А ты говоришь, «эскимо». Пойми, она не из этого времени. Может, какой-нибудь шамаханский шербет, но хрен знает, как он выглядит. Рахат-лукум я в «Софии» брал. Не особо действенно: иной раз попробует из любопытства, да и то в руках не удержит. А мороженки, так они вообще приземленные, обычные.
— Эскимо не банальнее «Салюта». Может, на контрасте попробовать? Кофе с мороженым, допустим? У нас где-то банка настоящего бразильского оставалась. Возьмешь термос…
— Типа душа Шарко? — оживился Вано. — А что, вполне серьезное средство…
Углубиться в медицинскую тему керсты не успели — у лифтов заорали: «Люди! Люди! Да помогите же! Эх, хоть нелюдь какая…» потом неслабо загремело, зазвенело и покатилось по лестнице в подвал. «Шмондец, а не пакеты» — с чувством констатировал знакомый голос.
— О, гостья! — Вано убрал выхваченный маузер.
Гарнизон ПМБД-Я перебрался через завал на ступеньках — здесь имелось все: банки с сельдью, прозрачные пластиковые корытца с пончиками, одноразовые бумажные скатерти, конфеты «Раковые шейки», гроздь бананов, баллончики люминесцентных красок-аэрозолей, маска сварщика, резиновые сапоги в гламурный цветочек… Банка желтой нитрокраски открылась и лимонная лужа, радуя глаз и пугая обоняние, затопляла рассыпавшиеся крупные развесные маслины. Наверху перепуганный Валерик пытался допрашивать межпространственную странницу. Та совала под нос охраннику порванные пакеты:
— Доставка с аварией. Непреднамеренная! Чего раззаикался?
Валерика отправили на пост успокаиваться кроссвордом. Лоуд брюзжала:
— Вот что за пакеты нам втюхивают⁈ Чувствую, сейчас порвется, дай, думаю, остановлюсь, переложусь. Так он же, ющец его заешь, не один порвался, а все разом. Доколе этот «Лошан» со своей копеечной экономией будет над нами издеваться⁈
— Что ж ты на кассе нормальные пакеты не взяла, а в эти хилые напихала? — удивлялся Вано.
— Полагаю, через кассу данная покупательница не проходила, — предположил опытный хозинспектор.
— Там очередь, — объяснила оборотень. — А еще сканер, что вредно для здоровья. Дайте хороший пакет и не взрывайте мне мозг, я и так страшно расстроена.
Игорь принес плотные пакеты, принялись собирать «покупки».
— В краску не вляпайтесь! — руководила гостья. — Знала бы, что такая вонючка, вообще бы не брала.
Спустились на склад, начали перекладывать и отирать с товаров брызги.
— Я как бы попутно, хотя имелся повод, — поясняла Лоуд. — Дел столько, что все разом не упомнишь, чертт бы их побрал. Фу, взмокла. Водички возьму, ничего?
— Вон стаканы, — сказал Игорь, вытирая руки.
Деятельная путешественница уже извлекла из-под стола бутылку минералки, ногтем сколупнула пробку. — Мля, а это чего⁈
— «Ессентуки-17».
Оборотень сплюнула в урну, опасливо почмокала губами:
— По вкусу — бухто-припортовая, с островов Кау. С какой стати вы это пьете?
— Лечебная вода, для почек и желудка.
— Пиратская моча от почек помогает⁈ Удивительные у вас предрассудки.
В дверь склада негромко постучали:
— Прошу прощения, эта… госпожа, не у вас?
— Здесь, я здесь! — завопила гостья. — У вас есть терпение или нет? Вообще загоняли.
В дверь заглянул пилот-воздухоплаватель:
— Еще раз извиняюсь, но мы эту особу уже третий час ждем, рыбу удим.
— Что, не клюет, черноперка? — удивилась оборотень. — Вроде на закате должна брать. А я на секунду присела, пакеты полопались.
— А кого демона ты столько дряни набрала? — недобрым тоном поинтересовался пилот. — Ты за сверлами пошла или как?
— Это же гипермаркет. Там все вечно переставляют и запутывают. Не искать же ваши поганые сверла с пустыми руками?
— Сверла где? — кратко осведомился воздухоплаватель.
— Да вот они, куда им деваться, — Лоуд полезла в один из многочисленных карманов своих штанов и вытащила горсть пакетиков мелких сверл.
— А теперь в бумажку глянь, — не дрогнув даже глазом потребовал пилот.
— Чего в бумажку? Вот, так и написано: «12 по миллиметру». Я с запасом взяла.
— Там указано — 12-миллиметровое.
— Четче нужно писать! — рассердилась путешественница. — Уговаривались же, а вы опять как попало начеркаете и ждете невесть чего. Сейчас схожу…
Лоуд сунула напарнику бутылку с сомнительной минералкой и пошла к двери. Звуки шагов вне склада сразу оборвались — исчезать не на глазах людей — межпространственные правила приличия.
Вано предложил чаю пилоту, только успели разлить, как ввалилась оборотень:
— Берите свои сверла и не путайте меня больше!
«Макитских» сверл оказалась целая упаковка, заодно Лоуд прихватила две пары пассатижей, которые, как известно «вечно утериваются».
— А чай ничего себе, — признала оборотень, доедая изюм, сковырянный с «Калорийной» булочки. — Что ж, спасибо за хлеб-сахар, пора нам. Сынуля ждет, волнуется, если, конечно, не задрых или к девице своей не дернул.
— Ты безмозглости то поубавь, да вспомни чего забыла, — намекнул пилот Укс.
— Я забыла⁈ Ничего я не забыла, как раз перехожу, — оборотень зашарила по объемистым карманам штанов, кои общей грузоподъемностью тянули литров на шестьдесят. — Презент! Как раз к вашему военному делу.
На стол перед Игорем легли сначала пачки странных плиток, похожих на шоколадные батончики в чересчур лаконичных темных фантиках, потом пистолет неизвестной марки.
— Ого! Экспериментальный? — восхитился начоперот.
— Да ющец его знает, — призналась Лоуд. — Он к нам сам пришел. С непристойным предложением. В смысле, был и хозяин, но тот понты на редкость наглые сразу предъявил, отчего и не задержался.
— Он-то как раз задержался. Под пальмой и закопан, — поправил Укс. — А пистолет нам не нужен. Мы договор блюдем.
— Да, рыбу постреляли, проверили, хорош баловать, — разъяснила оборотень. — Сначала эта шмондюковина вообще не работала, с ней Гру поковырялся. Так-то ничего оказалась, не особо шумная, но рыбу прям в форшмак рвет. А мы такими кошерными блюдами не злоупотребляем. Бери, Игореха, ствол, владей! Да, пластинки с пулями не ковыряйте, в них ничего интересного нет.