Но едва подруги увидели Колиных родителей, как они сразу же поняли, что эти люди не умеют быть добрыми к кому-либо. Весь их образ жизни был направлен на достижение успеха. Они оба были подтянутыми, надменными и очень деловитыми. Многочисленная прислуга, тенью шныряющая по огромному пентхаусу, была вышколена, провинности в этой семье не прощались.
Коля был их единственным сыном, но в то же время он был их досадной ошибкой. Коля не захотел следовать по дороге своих родителей, он пошел по своему собственному пути. И его родители хоть внешне с выбором сына и смирились, но окончательно простить его не могли.
Впрочем, отец Коли лишь мимоходом кивнул несостоявшейся невестке и тут же скрылся в своем кабинете. Мать Коли осталась одна против трех девушек. Но это ни капли ее не смутило. И белое фарфоровое личико, которое одновременно могло принадлежать как двадцатилетней девушке, так и шестидесятилетней старушке, ни на миг не дрогнуло.
– Добрый вечер, Эльза. Ты принесла нам ключи от квартиры? Как мило, что ты сама позаботилась об этом. Отдай их при выходе нашей экономке.
Уже первые фразы показали, что родители Коли отнюдь не считают Эльзу своей родней. И уж тем более они не собираются позволять ей жить в квартире, которую они подарили сыну, а теперь надеются получить назад.
– Вера Ивановна, я…
– Вера Иоанновна, – быстро перебила Эльзу мать Коли. – Или ты, девочка, забыла, как меня зовут?
Эльза покраснела от смущения и сбилась с заготовленного текста. А Кира с Лесей переглянулись между собой. Они отлично помнили Веру Ивановну, которая всю жизнь была в родительском комитете. И хотя теперь эту женщину трудно было узнать – за прошедшие годы она помолодела лет на двадцать и теперь выглядела почти как ровесница подруг, – но все же ее имя они помнили отлично. Если у кого и были проблемы с памятью, то это у самой Веры Ивановны, ах, простите, Иоанновны!
– Кто это с тобой? – между тем поинтересовалась мать Коли.
– Кира и Леся. Они…
– Я их помню. Кажется, девочки учились вместе с моим сыном.
Ни один мускул не дрогнул на лице Веры Иоанновны, когда она упомянула о своем покойном сыне.
– Вы очень изменились, девочки, но все же я вас узнаю, – спокойно и оценивающе оглядела она Киру с Лесей. – Как ваши дела?
– Неплохо. Но мы пришли к вам, чтобы выразить свои соболезнования.
– Благодарю.
В разговоре наступила пауза, которую Вера Иоанновна не стремилась заполнить какими-либо любезностями. Она явно давала понять подругам и Эльзе, что их визит в ее дом не только неудобен, но просто не нужен. Он не согласуется с правилами приличий. Впрочем, откуда бы таким босячкам знать о том, как должно себя вести в приличном обществе.
– Рада была вас повидать, девочки, – выдержав паузу, произнесла хозяйка дома. – Эльза, не забудь, о чем я тебя просила. Оставь ключи экономке. Надеюсь, ты забрала только свои вещи? Учти, я отлично помню все, что приобрела для квартиры сына.
– Но я…
– Разумеется, ты честная девочка. Не сомневаюсь, что ты взяла лишь свои личные вещи и, возможно, кое-какие подарки моего сына.
С этими словами она повернулась, чтобы уйти.
– Погодите!
Вера Иоанновна снова повернулась с выражением царственного неудовольствия.
– В чем дело? У вас есть ко мне что-то еще?
– Дело в том… дело в том, что я не принесла вам ключи!
Неудовольствие на лице Веры Иоанновны проступило куда отчетливей.
– Вот как? – произнесла она. – Но почему?
– В этой квартире мы с Колей были очень счастливы!
– И что? Уж не надеешься ли ты, что мы подарим ее тебе?
В голосе Веры Иоанновны слышалась откровенная насмешка.
– Нет, разумеется, нет! Но я не могу так сразу покинуть то место, где мы с Колей были так счастливы. Понимаете? Мне нужно время, чтобы смириться со своей утратой!
На какое-то мгновение сквозь маску холодной светской леди проглянула настоящая женщина, мать, которая потеряла единственного сына. Но это длилось ровно одно мгновение. А уже в следующую минуту Вера Иоанновна спросила:
– И о каком сроке идет речь?
– Не знаю. Месяц. Или около того.
Снова легкое колебание. Но в конце концов мать Коли решила быть милосердной.
– Хорошо, – произнесла она. – У тебя есть сорок дней. На сороковой день мы в последний раз помянем моего сына, и ты отдашь мне ключи от квартиры. Надеюсь, что к этому моменту ты уже освободишь ее от своего присутствия. В противном случае мы будем вынуждены прибегнуть к услугам полиции. Ты меня поняла, девочка?
– О да!
– Ну что же, всего тебе доброго.
И тут Эльза неожиданно заявила:
– Я хочу пить!
– Что, прости?
– Я хочу пить! Воды! Дайте мне воды!
– Горничная проводит вас на кухню, – брезгливо поморщилась Вера Иоанновна.
Эльза оправдала все самые страшные ее опасения. Она была дурно воспитана, раз уж осмелилась в чужом доме потребовать себе то, чего ей не предлагали. Пусть это был всего лишь стакан простой воды, но преступление от этого не выглядело менее тяжким.
Окончательно разочарованная в Эльзе, мать Коли удалилась в свои комнаты, оставив девочек наедине с прислугой, с которой они были ровней.
В отсутствие хозяев, которые скрылись в своих личных покоях, весь дом словно ожил. Откуда ни возьмись возле подруг материализовались две женщины. Одна была помоложе, вторая в зрелом возрасте, но обе с одинаковым любопытством таращились на Эльзу.
– Это тебе удалось захомутать хозяйского сынка?
– Ну ты даешь!
– Молодец какая!
– Жаль, что не повезло тебе! Не успела дело до конца довести!
Эльза кивала, улыбалась, обеими руками прижимая к своей груди сумку, словно опасалась, что ее могут у нее отнять. Вид у нее был затравленный, несмотря на то что Вера Иоанновна уже давно исчезла с горизонта. А горничная с экономкой не унимались. Их мучило любопытство. И так как с хозяевами они не могли найти общий язык, то они донимали Эльзу.
– Как же ты теперь будешь одна?
– Работать пойдешь?
– А жить тебе есть где? Ты местная?
– Потому что если не местная, то плохи твои дела.
– Они с квартиры тебя точно турнут!
– И на жизнь ни шиша не кинут!
– Нет, наши тебе ни копейки не отстегнут. Ты даже не надейся!
– У них только и разговоров, что о том, как продать вашу квартиру и купить себе особняк где-нибудь на море.
– Богатые, а жадные, что прямо ужас!
– За копейку удавятся, а за рубль зарежут!
– У нас с Танькой у обеих почасовая оплата. Так вот, когда они куда-то уезжают, то нам ни фига не платят. Месяц их не будет, значит, месяц без работы сиди. И тут тоже норовят то оплату задержать, то меньше заплатить.
Обида на хозяев так и рвалась из этих двоих. И они, не сговариваясь, вылили целый ушат на головы подруг и Эльзы.
– Договаривались, что каждую неделю платить будут, а они норовят оплату задержать. Ну а когда за пять недель сумма набирается, там уж не упомнишь, в какой день и сколько отработала. Вот и получается, что хозяева свою выгоду блюдут, а нам шиш с маслом.
И переглянувшись между собой, обе женщины твердо произнесли:
– Жадные.
– Потому и богатые, что жадные. Лишней копейки не потратят.
Эльза выглядела очень подавленной. И всем действительно стало ее жалко. Еще совсем недавно она могла рассчитывать на толику богатства родителей Коли, а теперь ей ничего не обломится. И даже с занимаемой квартиры придется съехать.
– Не плачь, – засуетились вокруг нее служанки.
– Мы сейчас кофейку соорудим. С шоколадками!
– Нет, мне только воды.
– Будет тебе! – дружно возмутились женщины, таща Эльзу за руки на кухню, где обнаружилась еще одна прислуга – кухарка тетя Фаня. – Придумала тоже, пустую воду хлебать! Нет, уж мы самого лучшего кофе сейчас все напьемся!
– Может быть, не стоит? Вам может влететь из-за меня.
– Да чего ты боишься? – возмутилась тетя Фаня – большая и уютная тетка с густыми черными волосами, несмотря на ее преклонный возраст почти не тронутыми сединой. – Систему видеонаблюдения у нас в доме только со следующего месяца установят. А в этом мы живем, как хотим!
Не спрашивая больше согласия Эльзы, она сварила кофе, а экономка с горничной выставили на стол коробку со швейцарским шоколадом, явно из запасов хозяев, и со вкусом принялись сплетничать.
Подруги слушали этих самозабвенных болтушек и радовались, что еще не добрались до того уровня доходов, когда без прислуги в доме уже вроде как и несолидно. Совсем не весело, когда бок о бок с тобой постоянно сосуществует пара, а то и несколько пар злых и завистливых глаз. А если уж прислуга считает себя в чем-то обиженной или ущемленной, то тут вообще беда.
Честные и преданные слуги, вроде Мамушки из «Унесенных ветром», встречаются только в книжных романах. В обычной жизни слуга – это всегда враг, затаивший на вас обиду за классовую несправедливость, разделившую мир на богатых и бедных. Действительно, по какому такому праву вы спите на шелковых простынях, отдыхаете по нескольку раз в год, шикуете и транжирите деньги, а он должен в это время разгребать за вами грязь, да еще делать это желательно бесплатно.
Не обольщайтесь, дорогие господа толстосумы, насчет преданности вашей прислуги. Да, слуги улыбаются вам в глаза, но при этом рядом с вами постоянно находится человек, готовый на любую гадость в отношении вас. И плевок в ваш суп – это самое меньшее, что он может для вас сделать. Настоящие старые слуги знают о своих хозяевах столько грязных историй, что их хватит на целый сборник мемуаров или развернутую статью в желтой прессе.
Но и хозяева, со своей стороны, тоже не дремлют. Они устанавливают всевозможные камеры наблюдения в своем доме, а потом с удовлетворением просматривают записи. И по результатам записей штрафуют или вовсе увольняют провинившихся слуг без рекомендаций или с такими рекомендациями, с которыми их вряд ли куда-либо возьмут.
– Колька у наших хозяев второй ребенок. Первый у них был тоже мальчик – умница и гордость родителей. Но в восемнадцать лет он погиб, утонул в море. Родители очень горевали по нему. Они возлагали на своего старшего отпрыска большие надежды.