а.
– Магдалена! О Магдалена, жена моя, что я сделал с тобой? Я заставил тебя бежать!
Он сел на пол, спрятав лицо в ладонях, державших пергамент.
– Что ты будешь делать? Может, сейчас, когда вернулся губернатор, он поговорит со своим младшим братом…
Голос Аналу прорезал забытье Аарона. Быстро поднявшись, Аарон аккуратно свернул пергамент и тщательно спрятал его в сундук Магдалены.
– Приведи здесь все в порядок. А я пойду к губернатору и посмотрю, что мы сможем разузнать, – приказал он по-таински. Потом он схватил пару рейтуз, просторную рубашку и башмаки для верховой езды. Сбросив с себя набедренную повязку, которую он носил, пока пробирался с индейцами по джунглям, он быстро оделся. Его вооружение и меч должны ждать его во дворце, а лошадь стоит в конюшне, и за ней следят так же, как и за другими лошадьми Колона.
– Когда вернулись солдаты? – спросил он Аналу.
– Последний пришел вчера ночью. У них было много пленных, которых отправят через океан и продадут в рабство… или они там умрут. – В голосе таинца звучала давнишняя безысходность.
Аарон кивнул и отправился поговорить с Кристобалем. Диего Колон должен лучше знать, куда делась Магдалена!
Когда он добрался до дворца и получил назад свой меч, ему сообщили, что все собрались на берегу, наблюдая, как снаряжают домой каравеллы, нагруженные рабами и товарами. Аарону было тошно от одной только сцены, которой он пытался избежать, и в то же время, отчаявшись услышать хоть Слово о Магдалене, он прошел небольшое расстояние к заливу, где собралась большая толпа.
Везде царил хаос, и солдаты верхом на лошадях размахивали мечами над спинами закованных в цепи индейцев, многие из которых были ранены и спотыкались. Их приводило в ужас близкое соседство с лошадьми. Они взбирались на борт шлюпок, стремясь уйти подальше от толпы ругающихся белых всадников. Хойеда носился на лошади туда-сюда и отдавал приказы людям, которые грузили в шлюпки рабов.
Аарон высматривал в толпе высокую фигуру Кристобаля. Губернатор, надломленный и измученный болезнью, стоял неподалеку от небольшого холма, а рядом с ним Бартоломе и Диего. Как только Аарон приблизился к ним, Хойеда развернул лошадь и, расчищая себе дорогу сквозь толпу, подъехал к ним. Свесившись с лошади, он хвастливо обратился к Торресу. На лице его расплылась злорадная улыбка.
– Вы видели, как великий Каонабо взошел на шлюпку? Я говорил вам, что поплыву с ним, закованным в цепи!
– Плывите к черту, мне все равно, Алонсо. – Он повернулся к Кристобалю. – Магдалена пропала! Мой слуга сказал, что она не вернулась из госпиталя в тот вечер, когда мы отправились в бегу. – Он посмотрел на Диего Колона, который слегка смутился и отступил назад. – Вы знаете, что с ней случилось? – Аарон угрожающе приблизился к младшему брату.
Кристобаль решительно положил руку на грудь Аарону, чтобы остановить его. Бартоломе, прищурившись, смотрел на Диего.
– Похоже, у тебя с госпожой был разговор. Что она сказала? Говори, мужчина ты или нет! Диего в сомнении покачал головой:
– В тот день, когда вы уехали, у нас был обед. На нем присутствовали дон Лоренцо, несколько членов совета и донья Магдалена. На следующее утро она пришла ко мне с безумным рассказом: обвиняла Лоренцо Гусмана, племянника герцога Медины-Сидонии, в государственной измене. Разумеется, я не мог поверить этому, – оправдывающимся тоном добавил он, при этом следя за Аароном, который подошел ближе к братьям.
– А где сейчас этот великий Лоренцо? – еле сдерживаясь, спросил Аарон, взявшись за рукоятку меча.
– Я… не знаю. Думаю, он и его приятель Гуэрра поехали искать золото, – неловко завершил фразу Диего.
Что говорила Магдалена об измене? Объясни все до мельчайших подробностей. Дама жила при дворе. Она понимала, когда дело доходило до политических интриг, – сказал Бартоломе. Сейчас он выглядел так же зловеще, как и Аарон.
Диего вздохнул и поведал историю Магдалены. Он взмок от пота, пока добрался до конца, и здорово перепугался.
– Вы, наверное, не думаете, что…
Лоренцо Гусман увез ее? – вмешался Алонсо Хойеда.
– Именно так. Он был изгнан своим дядей за какие-то корыстные махинации со святой палатой. Если госпожа это обнаружила, то они наверняка заставят ее замолчать, прежде чем вернутся ее защитники.
Сердце Аарона превратилось в лед и перестало биться.
– Откуда вы знаете что-либо о моем бывшем шурине? – Он встал между кастильцем и его лошадью.
– Мы некоторое время встречались при дворе, – спокойно ответил Хойеда. – Лоренцо – желчный человек. Как-то ночью, едва приехав сюда, он напился допьяна и выложил всю свою поганую подноготную. Тогда этот льстивый придворный шакал рассказал мне все.
– У вас есть хоть какие-нибудь соображения, куда он мог бежать, если боится разоблачения? – леденящим душу голосом спросил Аарон. У пего чесались руки схватить эту тонкую жилистую шею и сдавить ее!
– Я упоминал о вашем друге, – поддразнивающе сказал Хойеда. – О Ролдане. Я даже рассказал Гусману, как этот негодяй устроил собственные владения в Ксарагуа. Наверное, он поехал к Ролдану и забрал вашу жену с собой.
– Но это значит пересечь весь остров! Несколько дней тяжелого труда. Зачем ему так рисковать… Корабли! – Бартоломе сам ответил на свой вопрос.
– Две каравеллы, они во флоте Ролдана, пришвартованы в водах полуострова, – сказал Аарон. – Да, на это он и надеется, поскольку ему не удалось выбраться с Эспаньолы в Изабелле. – Он повернулся к съежившемуся бледному Диего Колону и быстро сказал: – Я обязан жизнью Кристобалю, а Магдалена – Бартоломе. Только поэтому я не убью тебя! Но молись, дон Диего, усердно молись, чтобы моя жена была жива и невредима, когда я доберусь до Ролдана.
В знойном воздухе повисла угроза. Аарон повернулся и, схватив удивленного Алонсо Хойеду за кожаный нагрудник, приподнял его над землей.
– Ты тоже в этом замешан. Я знаю, что Лоренцо Гусман не будет действовать вслепую. Ему был нужен кто-то, кто подсказал бы, как беспрепятственно пробраться к Франсиско. Ты такой же изменник, как Гусман. – Он оттолкнул Хойеду к крепкому, мускулистому Бартоломе, который легко удержал коротышку.
– Я прослежу, чтобы дон Алонсо не отплыл с этим приливом и ни с одним другим, пока ты не вернешься с Магдаленой, – мрачно сказал Бартоломе.
– А ты можешь быть уверен, что твой старый товарищ Ролдан не убьет тебя, если бы станешь злоупотреблять в Ксарагуа? – спросил Кристобаль Аарона. – Возьми несколько солдат, которых поведешь с собой в бой.
– Нет, я быстрее проберусь к касику, если возьму несколько таинцев, которые знают Ролдана. – Аарон увидел, как на лице Кристобаля отразились боль и беспомощность. – Мы все наделали много ошибок, мой друг. Я навредил моей жене и сейчас должен искупить свою вину или умереть, стараясь сделать это. Вы должны восстановить порядок и обеспечить правосудие таинцам.
Алия с еле прикрытой ненавистью смотрела на свою соперницу. Она ничего не предприняла, чтобы стереть с лица злорадное выражение. Приподнявшись одним гибким чувственным движением, она с презрением уставилась на Магдалену.
– Тебе все так же приходится кутать свое тощее тело, чтобы скрыть свое уродство. – Она погладила свои большие груди с откровенным сладострастным бесстыдством и перевела взгляд с Магдалены на Ролдана, который с явным интересом смотрел на их схватку.
Он рассмеялся, глядя на томную обнаженную таинку, нарушавшую обычай, который предписывал замужним женщинам носить юбки.
– Наверное, мужчина предпочитает немного таинственности, чтобы возбуждать свое воображение, когда смотрит на женское тело, Алия, – произнес Ролдан, плотоядно обводя взглядом округлые формы Магдалены, искусно задрапированные в простую хлопковую ткань. – И несмотря на то что у тебя прекрасные данные, – добавил он, бросив мимолетный взгляд на золотистую обнаженную женщину, стоявшую напротив него, – я нахожу интригующим еще раз поиграть в старые придворные игры.
С этими словами он подошел к Магдалене и взял ее руку для галантного поцелуя.
– Вы ведете себя так, словно до сих пор находитесь в Кастилии, – сказала она, не обращая внимания на кипевшую от злобы Алию и оглядывая большой, пышно обставленный бохио. На стенах висело несколько гобеленов, более высокого качества, чем любая вещь в губернаторском дворце в Изабелле, хотя комната была меблирована только низкими деревянными табуретами и стульями странной формы, вырезанными из цельного ствола дерева, какие она видела в деревне Гуаканагари. Современное оружие висело на стенах среди традиционных таинских копий.
Лицо Ролдана осветила усмешка. Он проводил ее к стулу за низким длинным столом, на котором стояло жареное мясо, хлеб из кассавы и сочные дыни и фрукты. Бокалы с красным вином украшали стол, сервированный кастильской оловянной посудой и таинскими глиняными мисками.
– Как видите, я позаимствовал все самое лучшее из двух культур. Это, донья Магдалена, мой королевский двор.
– Но гобелены, посуда… Раскатистый хохот Ролдана прервал ее:
– Я… э… сказал, что позаимствовал их, но, видимо, мне надо было употребить другое слово. Я украл самое лучшее из этих двух разных миров – у вождя Бехечио вместе с его очаровательной невестой, – он провел рукой по надутому лицу Алии, – а также европейскую меблировку и прекрасное вино с нескольких каравелл, команды которых я убедил присягнуть на верность мне, а не Колонам в Изабелле.
– Но это же пиратство!
В ту минуту, как у нее вырвалась эти слова, Магдалена готова была проглотить язык. Ей надо взять этого легкомысленного человека себе в союзники, а не в недруги.
Однако Ролдан, этот великан с кудрявыми волосами и лукавой усмешкой, казалось, пришел в восторг от ее настроения.
– Пиратство, гм-м. – Он поскреб голову, как бы обдумывая ее слова. – Да, я думаю, адмирал посмотрел на это такими же глазами. – Он снова рассмеялся. – Он тоже хотел бы иметь такое продовольствие, но, когда речь заходит о пиратстве, генуэзец не сравнится с добрым кастильцем – будь то на воде или на суше!