Там покумекали, я не принимал участие, не мне решать, и директор принял решение выпустить меня в эфир в полтретьего, перенеся выступление одного профессора на завтра, там было окно. Его известили. В новостях дали информацию обо мне, описав как встречу с фронтовиком. Сам позвонил в своё управление, сообщил, когда выступление будет. Даже не выступление, а небольшая встреча с героем-фронтовиком и мои песни. В общем, как в прошлый раз. До начала, стены здания я так и не покинул, тут же и покормили, работали над вопросами, цензура со мной общалась. Впрочем, сам эфир прошёл легко и просто, всё как написали. Всё дал, песни постарался идеально исполнить, чтобы за душу хватали, и похоже получилось. Ещё от себя добавил в эфире, что порядка двадцати таких же песен написано, но исполнил пока пять. Другие как-нибудь в следующий раз. Так думаете опустили? Ещё три исполнил, из тех что есть, и наше время эфира закончилось. А исполнил «Там за туманами», «За тебя» и «Парни с нашего двора». Хорошие песни, нравились они жителям Союза и России во все времена, думаю и тут им будет сопутствовать успех. Конечно концовка эфира вышла смазанной, по шее от цензора не получил, но пальцем укоризненно покачала. Аж жаль было огорчать эту даму. Так что извинился, искренне. Мы ещё пообщались, я хотел уйти, планы были, но не отпустили. Раз есть двадцать песен, давай, исполняй. Собралось изрядно народу, музыкальная группа редакции присутствовала, несколько исполнителей, некоторые музыканты составляли ноты, когда я исполнял, другие записывали тексты. Песни я выдал под условие, их регистрируют на меня, отчисления пойдут на счёт, и будет сообщаться кто автор музыки и текста. Те легко на это пошли, это всё соответствовало правилам и нормам.
Где-то шёл эфир, а я исполнял в небольшой студии разные песни, и видно, что нравилось. Потом меня свозили в ближайшую сберкассу, где на меня завели счёт, выдав сберкнижку, с ней вернулся, и всё оформили, на счёт этот и будут идти отчисления. Потом в здание звукозаписи отвезли, на случай если записи на пластинках пойдут, и там составили договор, счёт тот же. Я в прошлом мире с этим дотянул, солидный кусок дохода упустил. Тут такого уже не будет. Закончил только в семь вечера. Задержались из-за меня. Все планы к чёрту полетели, пришлось собравшись, двигать на вокзал, ждать свой эшелон. Да и планы были, перебрать всё содержимое хранилища, от части можно избавиться. Главное, пообщаться с блондинкой. Да, с немкой я ещё не говорил. А когда? У меня вообще за время рейда свободной минуты не было, едва времени на сон хватало. Какое уж тут общение? А в комнате гостиницы, опасался. Мало ли прослушивают? Места безопасного и в котором я уверен, нет, хотел найти, и там сделать оба дела, но дела важные, которые откладывать нельзя, в отличии от перебора хранилища и разговора с будущей наложницей, всё свободное время заняли. Впрочем, я выяснил что до прибытия эшелона ещё четыре часа, тот чуть запаздывал, поэтому я обратился к военному коменданту станции и тот выделил отдельный кабинет. Свет был, окна закрыты ставнями, затемнение по городу, вот и достал блондинку. Её Ирмой звали.
Та конечно удивились что из машины, где прогревало тёплое солнышко, та оказалась в полутёмной пыльной комнате, но выслушав мои доводы, легко согласилась, изучая меня. Я был в костюме, не в форме, переоделся. Тот костюм что купил в Киеве. Мне разведчик его вернул, а в Москве, пока в гостинце жил, постирали и погладили. Это платная услуга. Так что тут же на столе мы договор и скрепили. Та будет моей любовницей до конца войны, по двадцать тысяч марок в год. У меня сто тысяч в запасе, бумаги не нужные. Первую двадцатку передал, та в сумочку убрала, а дальше вполне неплохо отработала. Кстати, не такая она и красотка. Шарм есть, но главное страстная. Ладно, с этим вопрос решил, доволен. Хотя стоит ей в больнице полное обследование провести, у меня лекарского амулета нет, мало ли чем та венерическим болеет? Хотя поздно уже, но проверить стоит. Кстати, узнал, что тут в депо есть душ, сам принял и Ирме дал воспользоваться. Надо ей простое платье организовать, тёплое пальто, а то она в своей форме глаза мозолит. Однако всё-таки хороша, у того полковника вкус есть. Дальше в той же комнате стал перебирать вещи в хранилище. Думал не успею, но к приходу эшелона закончил. Перебрал, многое себе оставлю, но что-то на продажу или подарки, мне без надобности. У меня к моменту, когда от Слуцка уходили, хранилище почти полное было, и не заполнял его, времени на было, кроме как винтовкой «СВТ» с оптическим прицелом, случайно найденной на пункте сбора, с подсумками, и запасными магазинами. Штатный штык-нож тоже нашёл. На данный момент было сто пятьдесят кило, на сорок занял специями и бараниной, но сто десять имею. Однако перебрав хранилище, ещё на сорок кило набрал хлама, что желаю выбросить. Тут от ящиков и укупорок, до мелочёвки, что просто не нужна. Придумаю куда их деть, скорее всего продам. Жаль на рынке был, но времени не было, ещё и продажами заниматься. Тем более позже перебором занялся, после рынка.
Впрочем, ладно, прибыл эшелон, я в купе заселился, познакомившись со старшим эшелона, техник-интендантом первого ранга, старлей по-армейски, дальше эшелон двинул на Мценск, в планах там разгрузка. Вот так и проспал всю ночь, пока вагон покачиваясь катил в нужном направлении.
Осматриваясь в смотровые щели, я сказал экипажу, баюкая раненую осколками руку. Пробития брони не было, но мелких осколков от брони нашей «тридцатьчетвёрки», я и заряжающий, нахватали. Неприятно и больно, но жить можно.
— Всё, окружают. Сейчас на корму заберутся.
Да, танк наш обездвижили, разбив ходовую, самоходка поработала. Я сжёг её, та впереди была, красиво полыхнула, но это уже ничего не изменит. Мы одни, наших вокруг нет, только немцы. Наклон такой что стрелять мог за корму или вперёд, влево в землю упирается, вправо в небо. Мёртвых зон полно, вот немцы в наглую и подбирались, явно готовясь нас взять. Возможно и живыми. Тут раздался стук прикладов в верхний башенный люк. Заколотили, крича, чтобы мы сами выбирались. Иначе…
— Что делать будем, командир? — спросил мехвод, старшина Харпенко.
— Конечно сдаваться, — сообщил я, повысив голос, из-за этого стука мы как внутри колокола. Преувеличил конечно, но всё равно плохо слышали друг друга.
— Сдаться?.. — спросил стрелок.
— Третий раз в плен, — вздохнул я. — Значит так, задание мы выполнили, это главное. Не повезло, бывает такое. Сейчас ваши документы подаём мне, я на фокусника учился, спрятать на теле смогу так, что не найдут, потом, когда немцев вокруг поменьше будет, сбежим. Главное вместе держаться.
Пока я это говорил, то расстёгивал ремень и портупею, накрутил ремни на кобуру и убрал ту в хранилище. Незаметно для бойцов. Кобура пустая, «Наган», тот самый, с которым очнулся в июне двадцать четвёртого, с взведённым курком, в хранилище ранее прибрал. Свои документы я там так и так держал. Ну и документы парней принял. Так что дальше перекликаясь с немцами, там офицер подошёл, подъехал на броневике, договорился с ним о сдаче. Мы открыли люк, и выбрались, немцы нам помогали, сразу обыскивая. Мехвод через свой люк, там же и стрелок. Приняли, даже особо и не били. Пара затрещин от несдержанных не в счёт. Хотя мы потерь нанесли им изрядно. За двухчасовой бой порядка роты пехоты, восемь танков, четыре бронетранспортёра, один броневик, десятка два грузовиков и вот под конец самоходку. Пока я спокойно общался с офицером, подбежал немецкий медик, стал осматривать нас, мы все четверо в крови были. Да и я подтвердил, что ранен, врача бы. Тот осмотрев, сообщил что к хирургу нас надо, на что офицер кивнул, нас погрузили в кузов грузовика, следом залезло трое солдат, один, унтер с «МП» был, держал направленным на нас, нервируя меня. Мало ли случайный выстрел? Ладно офицер, майор, попался порядочный, мы обсудили с ним подробности боя, я подтвердил, что мы по сути уже уходили, выполнив задание задержать противника, когда нас самоходка подловила. Тот же восхищался, что один танк и взвод пехоты держался по сути против целого моторизованного полка. Вот так пока катили, вспоминал как эти полтора месяца прошли, сегодня двадцать восьмое ноября было, время уже час дня.
Шесть танков из тех десяти «БТ», вошли в мою роту, которую я принял. Второй батальон. Плюс две «тридцатьчетвёрки» было, вот и вся рота. Умело маневрируя этими силами, никаких лобовых атак, только работали из засад, с активными перемещениями, я наносил немцам существенные потери, хотя мы и продолжали отходить. Бригада была распылена по довольно большой территории и моя рота по сути действовала отдельно, автономно, только топливо, боеприпасы и горячую пищу подвозили. За две недели видимо я неплохо проявил себя, и меня подняли до командира батальона, коим я и был до сегодняшнего дня. Две недели назад мой батальон, в котором оставалось двенадцать танков и два броневика, из которых один «КВ-1», четыре «Т-34», пять «БТ-5», два «БТ-2» и два «БА-20», придали стрелковой дивизии, усиливая их. Вполне неплохо воевали, я был на хорошем счету. А пять дней назад, когда в организованной засаде сожгли порядка трёх десятков вражеских танков, резервы перекидывали тем, кто против нас был, так к наградам представили. Я даже успел получить орден «Красной Звезды». Бойцов тоже наградами не обделили, медали и ордена. Почему так быстро? А корреспондент фронтовой газеты в той засаде участвовал, он ко мне приехал, с фотоаппаратом был. Такая статья с фотографиями, быстро подняла престиж танкистов, вот и нам награды не зажали. Тем более там Катуков подсуетился, потому так быстро и прошло.
Что сегодня было? Немцы прорвали оборону наших и шли на село Иванаева в составе моторизованного батальона, где штаб дивизии и медсанбат находились. Комдив попросил, дать им два часа. Только два часа, и они всех эвакуируют. А у меня восемь танков осталось, и те на передовой, усиливают пехоту. При мне мой танк с экипажем и всё, так что собрали взвод бойцов из тыловиков и пошли встречать немцев. Встретили. Используя любою складку местности, я точными огнём тормозил немцев. Иногда удавалось сделать лишь один точный выстрел, и сразу отходили, как то место накрывали гаубицами. Взвод быстро таял и когда десяток бойцов осталось, отправил их следом за нашими, раненых своих эвакуировать. Дважды боекомплект пополнял, ящики складировал ранее в овраге, думал уже всё, отходим, но нет. А ведь Катуков меня к майору представил, но приказ подписан или нет, не в курсе. А я надеялся, что подписали, хочу в штабе устроится, и штабным командиром довоевать до конца. Из-за попадания в плен, приказ могут и завернуть. Об этом я и размышлял, пока нас везли в грузовике. Кстати, довольно долго везли, около часа. Заехали в большое село, знакомое. Неделю назад мы тут стояли. Там к врачам, они тут медроту имели. Хирург сначала мехвода и стрелка осмотрел, там ничего серьёзного, а потом нас с заряжающим. Пришлось резать, куски металла доставать. Большим магнитом пользовался. Немецкие танкисты что, тоже металлической мелочью получали при попаданиях? Не знаю, но действовал тот уверено. Потом медсестра забинтовала. Он кстати на руке, ниже плеча, ещё ранки нашёл и достал металл.