После этого нас в сарай, где было с десяток пленных. Кстати, двое из того взвода что нас поддерживал. Оба ранены, но легко, обрадовались увидев нас. Знакомые лица. А ночью мы сбежали, я убрал часть стены, как будто бесшумно выломал доски. Часового вырубили, бросив кусок доски в голову. Снег демаскировал, белый и скрипел, только так его снять можно было, не убивали, это спасибо за медицинские услуги. Дальше угнали немецкий тягач, полугусеничный, гаубицы тяжёлые буксирует, он один с тёплым движком был и под руку попался, и за ночь ушли к своим. Однако оказалось, что тут новый стрелковый полк, вместо нашей дивизии. Её отвели чуть в сторону. А эти нас не знают. Бойцам я документы вернул, впрочем, и не отрицал, что в плену были и наша машина целой врагу досталась. Экипаж не скрывал. Снаряд разбил переднее колесо, снеся траки, вот мы, стеля гусеницу, и сползли в рытвину, отчего танк почти на бок лёг. Второй выстрел самоходки в рикошет от башни, а дальше я её приголубил, вырывая люки факелы огня ударили. Хана экипажу. А в полку особист молодой да ранний. Пока в штабе полка выясняли кто мы, проверяли, выходили на штаб дивизии и нашей бригады, тот и решил со мной пообщаться. В отдельной избе. И началось всё с мощного оплеухи, что тот нанёс мне, к слову в чёрных лайковых перчатках был, со словами:
— Сейчас ты су*а всё расскажешь, как врагу продался.
Я вообще-то в космодесанте служил, и рукопашная, да ножевое, не на последнем месте были. Сержант, что держал меня за плечи, отлетел к стене с вывернутой из плечевой сумки рукой, и сполз без сознания. Тут в помещение ввалились два автоматчика и капитан НКВД, я как раз злой до жути, монотонно бил по голове особиста тяжёлой, похоже даже хрустальной пепельницей, что на столе была, по уже размозжённому черепу младшего политрука.
— Бросить оружие. Поднять руки, — ледяным тоном приказал капитан.
Мне кажется, что это всё подстроено? Меня избивают, где-то рядом мутный капитан НКВД ждёт, только вот явно всё не по плану пошло. Видимо на трупы на рассчитывали. Отбросив пепельницу, я поднял руки.
— Туз червей, — отбил я подачу, и вышел из игры.
Играть в подкидного, и развеивать скуку, было одним из любимых занятий в нашей камере на Лубянке. Ещё мы забивали козла, и иногда покер был, но умельцев всего трое осталось, включая меня, жаль четвёртого увели две недели назад, на расстрел, поэтому в покер игроков не хватало, минимум четырёх нужно. Учим других сидельцев, но пока особо не выходит. А так я доволен, с мелочью, одним тузом и без козырей соскочить, выйти, отбившись, это изрядное везение нужно иметь. Тут дежурный у двери сообщил о звуках шагов, так что быстро прибрались. Вскоре сработал глазок, и через него конвоир, осмотревшись, приказал мне:
— Райнов, на выход. С вещами.
Пришлось вставать с удобных нар и идти к двери, скрипнула дверь нашей камеры, и приняли меня. Его второй страховал. Камера наша из отчаянных, могли и на прорыв пойти. Так что двери закрыли и меня повели наверх. Приказ не разговаривать был, хотел спросить про душ, когда будет. А то пованиваем уже, хотелось. С вещами? Хм, следствие значит закончилось, суд ждёт? Думаю, лет десять дадут. Четвёртый месяц следствие идёт, начало апреля уже. Вообще забавно, я иногда на отчёты по приключениям других десантников поглядывал. Те часто в камерах Лубянки оказывались. Меня в прошлой жизни такое миновало, мимо проскочил, а тут нет. Следователя и двух его силовых подручных убил. Свернув им шеи как курёнкам. Однозначно приговор будет. Если расстрел, придётся в бега уходить, если лагеря, то как раз я этого не против. В истории след оставил, найдут меня и заберут, так что лучше в лагере провести. Я ведь думал часть войны пересидеть у немцев в плену. Так какая разница, у немцев или наших? Вот и я не вижу этой разницы. А вообще всё началось с полкового придурка-особиста и дошло до этого, противостояния глав двух структур, где я был лишь разменной пешкой. Поэтому четыре месяца всё и длится. Сидя в камере можно многое узнать, и сюда попадают информированные, вот и собрал цельную картину. Думаю, стоит описать подробнее.
Полк тот стрелковый, недавно пополненный, прибыл на фронт. На место особиста попал молодой сотрудник, его по сути там спрятали, он под следствием был. Много на нём что, выбивание признаний, это ещё цветочки. Сколько невинных расстреляно по оврагам было, даже подсчёту не подлежало. У него был высокопоставленный родич, что и прикрывал того, но долго не смог, всё же началось следствие. А тут тот к старым привычкам вернулся, решив на мне испытанный приём провести, галочку себе сделать. В результате умер. Капитан, что нашёл подследственного, прибыв за ним, стал свидетелем убийства, арестовал меня и в Москву. Дело-то серьёзное, один командир убил другого, и то что он под следствием, ничего не решало. Так что пошли следственные мероприятия. Две недели, мне в принципе пофиг, тепло и кормят, только вонь в камере постоянная, но привыкнуть ко всему можно. Следователи менялись чуть не каждую неделю, напомню о противостоянии двух глав разных структур. Вот второй в списке из девяти фамилий, решил, как и тот особист, к силовому методу перейти, двое крепких парней держали, а тот сам решил поработать. Размяться видать, засиделся. Какие знакомые привычки. В результате несовместимые с жизнью травмы у всех троих, я им шеи свернул, дальше кликнул конвоира из-за двери, там суета поднялась, объяснил, как и в первом случае. Напали, самооборона. Про первый случай стоило бы добавить, что тот на немцев работает. Так и сказал бы, мол, что от его хозяев ушёл, а от него не уйдёт, но эта идея мне пришла позже и вставить её в допросный лист уже нельзя, будет ясно что придумал. Дальше допросы шли, да и то редкие они были, раз в неделю от силы, всё итак ясно, без применения физической силы. Так и я не отрицал, все четверо моих рук. Самооборона.
Зато хранилище качалось, на момент ареста было полторы тонны. К слову, заполнены почти доверху. Ну не получалось у меня копить под место для самолёта. Увидишь, что ценное, хочу, и в хранилище. Поэтому постоянно полным было. А тут за четыре месяца накопилось тонна двести пятьдесят кило свободных. С учётом что около сотни свободных на момент ареста, то тонна триста пятьдесят. Я с летунами, что под следствием были, часто общался. Кто немецкие машины знал, дали информацию. Да и отчёты по десантникам помнил. «Шторьх» нафиг. Да, есть плюс хороший, с любой площадки взлетать можно, но дальность сильно в минусе. «Мессер» связной надо брать, у него дальность тысяча километров и скорость выше. Хотя это конечно мечты. Сейчас суд и здравствуй лагерь. Месяц вот жду, сижу, даже следаки не интересуются, и вот с вещами на выход. Однозначно до суда дошло. В камере я особо ничего не тратил, там вообще секретов нет, что дают — ешь, спишь где есть возможность. Проблемы с отсутствием туалетной бумаги и её заменителем, хорошо вода есть, кран с ней, она её заменяет. В общем, немало проблем. В душ водят раз в неделю. Хотя кое о чём вспомнить стоит. Я многое перебрал в хранилище, часть раздарил, часть оставил, и даже пополнил. Помните тот английский котёл на сто литров, на ножках? Он у меня полон отборным первоклассным пловом. У меня в батальоне узбек служил, мастер по нему. Я его на день забрал, и тот в лесу, приготовил плов, меня учил, всё что нужно выдал. Да ещё лепёшек напёк, две сотни. Не как в тандыре, но похожи. Ему полный котелок плова и две лепёшки за работу, а мне то что он сделал. Своё мастерство тот подтвердил. Да я успел всего с пяток тарелок навернуть этой амброзии и всё. Так и хранится, да в три котелка положены, два красноармейских и трофейный солдатский плоский. Есть захочу, достану поем, чтобы весь котёл не доставать. Однако не в камере такое делать. Аромат такой пойдёт, всех поднимет. Ну и карты игральные мои, трофеи с немца одного. Покерный набор. Сейчас оставил в камере ребятам, замызганы уже.
Ещё в пятилитровом котелке похлёбка на мясе. Да банка тушёнки туда, картошка порезана, макарон сыпанул немного, лука репчатого одна головка, и отличный мясной бульон, сытный. Вот котелок опустел, пока в камере сидел, без горячего жидкого нельзя. Тайком ел, так что не дал себе посадить желудок. Но опустошил, это да. Последнюю плошку с похлёбкой неделю назад добил. С Ингой часто сбрасывал напряжение пока воевал под Москвой. Понятно в камере это невозможно, четыре месяца не доставал. Теперь точно всё, остальное время сплошные бои, да отступление. Но немцев били хорошо, потери те несли серьёзные. Изменений в истории, как я видел, нет, кроме тех что сам устроил, удар сибирских дивизий под Москвой, до Ржева гнали, там и встали. Брянск тоже не взяли. А пока меня довели до кабинета последнего следователя, Жигарев его фамилия, и спросив разрешения у хозяина, завели внутрь. Когда конвой вышел, следак, в звании майора госбезопасности, сообщил:
— Ну что Райнов, радуйся. Родич того первого убитого тобой под следствием. Такие статьи шьют, измена Родине ещё цветочки. И всех его людей под это дело списали. Так что ты не убийца командиров, а произвёл законную самооборону, при встрече с вражескими элементами. Это я тебе из твоего личного дела выписку читаю. Так что всё, вещи на руки и свободен. Полностью реабилитирован. Держи справку. Двигай в своё управление, там восстановишься.
Тот это всё быстро говорил. Явно куда-то собирался, стоял у стола, вещи с стола по карманам убирал, справку взял и мне подал. Да ещё руками движения делал, как будто отгонял.
— Как ты там любишь говорить? «Вали»? Вот, вали давай.
А я стоял, держал справку как громом поражённый. Да я уже придумал как себя в лагере вести, в отрицалове буду, незаконно держат, у меня чистая самооборона, а следствие взяло и действительно самооборону включило. Встряхнувшись, я покинул кабинет и вместе с майором спустился вниз. Тот в гардеробе шинель получал, а я к дежурному. Тот меня к кладовщику переправил.
— Погоди, не торопись, — сказал я ему, читая опись. — Сейчас по спискам проверим, что на месте. Я до любой мелочи помню, что у меня при себе было… Так, не понял. А где мои шлемофон и комбинезон? Не вижу.