Это действительно было так. Мелочёвка, сапоги и вещмешок были, а шлемофона, почти новый, и комбинезона, зимний утеплённый, их не было, хотя арестовали с ними, и сюда доставили. Ничего серьёзного с меня не изъяли, так что мелочёвка и сидор, это всё на месте. Форма в которой вёл бой, тоже на мне, пропахла камерным духом, вон как кладовщик, сержант-госбезопасности, морщиться. Это моя запасная форма, без знаков различия и наград, та с наградами в хранилище. Также в вещах мои сапоги. Их сняли как сюда прибыли и выдали боты без шнурков. А вот то в чём воевал, пропахшие потом и кровью, отсутствовали. Не то чтобы они мне нужны, просто дело принципа. Тот же буркнул:
— Бери что есть и сматывайся, или в камеру снова захотел?
Тут же взяв на излом его руку, я тихо зашептал тому на ухо:
— Я четырёх ваших сотрудников убил. Троим шеи свернул тут в здании, три месяца назад. И меня отпустили. Ты думаешь у меня что-то дрогнет тебя забить? И камеры я не боюсь, и даже в лагеря отправлюсь, мне всё равно, но своё верну. Это дело принципа.
— Да нет у меня ваших вещей, знакомый попросил найти, он в экипаже броневика служит, свои-то потерял, скрал кто-то, — со стонами признался тот.
— Да мне покласть на ваши делишки. Ты меня обокрал. Как компенсировать будешь? У тебя десять пальцев, начну с первого. Как услышишь хруст, значит он сломан. И так…
— Есть-есть чем заменить, — тут же воскликнул тот, как я взялся за первый палец. — Вещи из тех, кто за ними не придёт.
— Умерли?
— Ну хоть итак, брезгуешь?
— Я с мёртвых немцев трофеи снимал, не брезговал. Не возьму, примета плохая с казнённых вещи брать. Думай ещё.
— Комната конфиската. Я за неё отвечаю. Можешь взять что-то, что приглянется. Одно.
— Две вещи пропало. Значит и компенсируй двумя.
— Ну, товарищ капитан? — заныл тот.
— О, уже вспомнил моё звание? Тебе с какого пальца начать, ворюга?
— Две-две берите, — сразу согласился тот.
Отпустил, пока тот разминал руку, сменил обувь. Дальше прихватив опись, подпишу, когда закончу, вещмешок с мелочёвкой, и мы прошли в другое помещение, оно дальше по коридору было. Там тот сорвал пломбу, и первым зашёл, следом я.
— Вот, всё что на этой полке, выбирайте, — с хмурым видом, продолжая разминать руку, сказал тот. Свет в комнате без окон он уже включил.
— Да тут и выбирать нечего, — возмутился я, хотя с энтузиазмом подошёл к полке.
Первым в руки попал будильник настольный. Завёл, тикает, подкрутил и тот громко зазвенел. Штука нужная, а у меня нет, сделал вид что убираю в вещмешок, а на самом деле отправил в хранилище. Со вторым предметом тоже долго не думал. В вещмешок-хранилище пошёл небольшой топорик. У меня такой был, достал в Киеве, но с концами ушёл, когда девчат к своим выводил. Выдал повару, рубить на дрова ветки, и всё, так и загулял. А потом как-то закрутилось, не до него. А топорик хорош, древняя вещь. И рукоятка идеально сидит. Так что подписал ведомость, и двинул на выход. Талон, разрешающий покинуть здание, был на руках, выдал дежурному, и к дверям. Только и услышал ворчливый вопрос кладовщика дежурному:
— Где-то только нашли его?
— А что?
— Зверь лютый…
На этом дверь двустворчатая за спиной закрылась, и я оказался на улице, где энергичным шагом двинул прочь. Весна, ручьи уже текут, снег грязный ноздреватый вокруг, и лёд под ногами мокрый, ноги разъезжаются. Четыре месяца о бане мечтал, вот туда и иду. Пока два раза упал.
— Давай ещё парку! — крикнул я банщику, и тот завозился, поддавая.
Я лежал на полке, и помощник банщика хорошо так обрабатывал меня двумя вениками. Потом мокнул в тазик мочалку и начал надирать кожу. До скрипа, до покраснений. На голове короткий ёжик. Нас брили раз в десять дней. Семь дней назад было в последний раз, немного отросло, но что я из камеры, те поняли сразу. Форму и грязное исподнее стирали, я оплатил, а сам вот в бане, отлично отдыхал. Ух, пот так и тёк по телу, прогоняя промозглую сырость камер. И вонь, которая казалось пропила всё, даже меня. Уже позже, в одной простыне сидя в зале, я пил пиво из кружки. Всё стоит денег, плати, и будет. Пиво кстати так себе, среднее, берлинское лучше, хотя и светлое живого брожения. И рыбу вяленую нашли, леща. Так что лакомился. Так вот, под пиво с рыбой я размышлял. Бумагу мне выдали, но бюрократия и тут сказалась. Пятое апреля, это воскресенье, крайний срок. Нет чтобы бессрочную дать, я бы пару недель отдыхал, но срок указан прибытия в Автобронетанковое управление. В течении трёх дней. Так что у меня на отдых всего три дня, закуплюсь на рынке, на радио побываю, ещё пяток песен выдам, освежу память о себе, Ингу огуляю хорошенько. Нужно решить вопрос с индивидуальной квартирой на эти три дня, никаких коммуналок мне не надо. Отдыхать, так по полной.
Баня была ближайшая от Лубянки, местные жители подсказали, причём трое сообщили, что сегодня женский день. Четверг, второе апреля. С чего это он женский? Из-за войны график поменялся, не только в выходные баня работает, как оказалось. Ничего, приняли, в отдельный зал для начальства, и прачек нашли. Я прежде чем начать, воспользовался городским телефоном, нужный номер в записную книжицу записан, и набрал редактора организации радиовещания, где в прошлый раз пел и выступал. Сам велел звонить как в городе буду. Снял его помощник, но быстро вызвал кого нужно, так что обрадовал того, что в городе три дня буду, сегодняшний, к сожалению, тоже считается. Меня с Лубянки в три часа дня выпустили, про это ему не говорил, но сообщил где нахожусь, можно через пару часиков машину присылать. Новые пять песен готов в эфир выпустить, но сначала прослушать. Так что обещал машину выслать. Дальше вот парился, общался со старшим банщиком, выяснял насчёт снятия отдельной квартиры на трое суток, с возможностью продления. Где соседи не будут мешать с дамой встречаться в приватной обстановке. Да щедрую оплату обещал за это. Как раз пиво пил, когда тот подошёл, положил передо мной ключ и листок с адресом. Сразу и расплатился. Совсем рядом квартира, это хорошо. Так что основные вопросы решил, завтра с утра на рынок, а пока собравшись, форму мне просушили горячими утюгами, пока гладили, в тюк её свернул и прибрал, хотя имел желание после камеры просто выкинуть. Нет, пусть будет. А надел свою парадку, фуражку, шинель и сапоги. Кстати, форма заметно провисла, я похудел, да и загара нет, бледный после камеры. Ещё вышел из здания Лубянки, небо чистое, солнце так и светит, ходил щурясь. Отвык от яркого света.
Покинув баню, время полшестого, на шесть договорился на прослушивание, уже темнело, хотя с одной стороны небосвод ещё окрашен оранжевым, приметил знакомую «эмку», где спал шофёр, и подошёл к ней. Открыл дверь и сел сзади, говоря проснувшемуся водителю:
— В редакцию.
Доехали быстро до Тверской. Там меня встретили, а я распаренный, добрый.
— Пил? — принюхавшись, спросил редактор, что даже обнял меня.
— Кружку пива.
— А, ну это не считается. Идём, комиссию уже собрали, цензор тоже ожидает.
Дальше, в присутствии комиссии и музыкального коллектива редакции, включая трёх певцов, им нужно слышать, как музыка звучит, чтобы правильно исполнять, вот я на своей гармонике, из бани уже с ней вышел, и исполнил пять песен, никаких военных, мирные песни. «По высокой траве», «Берёзы», «Домой», «Дорога» и «Старые друзья». Надо сказать, все песни были приняты на ура. Музыканты составляли ноты, вокалисты подпевали в некоторые моменты, «ловя волну». Причём общение пошло так, что из меня выжали, уговорили, ещё на две песни, так что не хотя, но исполнил ещё две. Это были «Люберцы» и «Сирота Казанская». И их приняли, причём, как и ранее, что исполнял, без правок. Я уже в курсе. Эфир у нас завтра в четыре часа дня. Сегодня и завтра дадут информацию в новостях. После этого был небольшой банкет, и на той же машине меня отвезли к нужному дому. Немного поискали, он оказался с другой стороны квартала, но ничего, нашли, шофёр высадил и укатил, а я поднялся в квартиру многоквартирного дома. Сталинская постройка. Ключ сработал как надо, изучил жильё. Спальня с роскошной кроватью, гостиная, и совмещённые кухня-столовая. Отдельный санузел. Дальше достал Ингу, сам я уже переоделся в домашнее, в душ её и сразу в койку. Часа на два, восполнять буду те потерянные четыре месяца, что мимо пролетели без неё. А там и уснул на кровати, пока Инга лежала в ванной, уже не слышал, как та вернулась, закутавшаяся в полотенце и легла рядом.
С утра, позавтракав пловом, тяжеловато для утра, знаю, я оставил Ингу на квартире, та скучала, вот и выдал все грязное, и та стиркой занялась. Заодно свою форму и бельё постирает. У меня большую часть вещей уже постирали, в бане, но постельное бельё для складной койки, спасибо любовнику Инги, не стирано, пусть и займётся им. Наверняка узнает его. Впрочем, ладно, в гражданской одежде, сверху чёрное пальто, поспешил на рынок.
Планируя добыть самолёт, не ожидал, что меня отпустят, и получается место для него есть. Осталось самое лёгкое, добыть этот самолёт. Поэтому сильно загружать хранилище не хочу, выделил всего сто кило, заполню вкусняшками, и хватит. Документов у меня никаких нет, комсомольский билет да справка из наркомата. Удостоверение забрали, пока меня проверяли в том полку, там особист этот молодой. В общем, не в хранилище оно, а куда дальше дели не знаю. Придётся восстанавливать его в управлении. Буду это делать через три дня. Ну а пока закупался на рынке. Повезло сходу наткнутся на деда, деревенский явно, дорого, но свежее сало, закололи этой весной и засолили, да с ароматным чесноком, это просто бомба. Купил всё что было, почти тридцать кило разными кусками. Тот ещё раскладывался. У меня вещмешок, туда всё якобы убирал. Потом нашёл и купил заднюю часть свиньи, только закололи, рядом шесть кусков копчёного сала приметил и взял. Вообще дефицитный товар и драли за него высокую цену. Потом пять килограмм квашеной капусты. Пришлось ведро новое оцинковое брать, ополоснул на водопроводной колонке, и туда загрузили, сверху солёных огурцов. То на десять литров. А солёненького иногда хочется. Я всё пробовал, и мне всё нравилось. Корзину свежих яиц взял, вязанку солёной рыбы, лещи и чехонь, две крынки свежей домашней сметаны и килограмм творога. С трудом нашёл три килограмма сливочного масла. Свежак. Потом приметил на соседних рядах расписной хохломой жестяной поднос. Тоже взял. А для приёма пищи. В смысле, сала накупил, огурцов, есть захочу доставать и резать? А зачем, если сейчас свободное время есть, нарежу и красиво рядочками на подносе уложу. Достаёшь, берёшь что нужно и вкусно принимаешь пищу. Тут ещё важно, что это делать нужно красиво. Я люблю красиво и вкусно покушать. Тут меня отвлёк паренёк, подошёл со спины.