Мы сидели вдоль стены, прикрываясь её небольшими выступами. Ждали, пока Настя введёт коды, которые дадут нам возможность пройти через систему безопасности, и добраться до такой близкой, и такой далёкой, двери.
«Серые» отошли, готовясь к следующему штурму. Сколько у нас было в запасе времени? Да бог его знает.
Американец устало вытер пот, стекающий по лицу прямо на его роскошные усы:
– Попали мы, мучачос.
Спецназовец со смешным прозвищем Дихлофос согласно кивнул головой:
– Да не то слово. Слышь, янки, а ты где так по нашенски шпрехать научился?
– У меня бабушка русская. Из-под Питера. Уехала при Брежневе. Когда отбирали людей в Район, то в первую очередь брали тех, кто русский понимает.
– Понятно, – спецназовец толкнул своего товарища. – Командир, ты как?
– Хреново, Валер. – Тот коротко, с хрипом, вздохнул и закашлялся, сплюнув розовую слюну на бетонный пол. – Я останусь, прикрою. Один чёрт – идти с вами не смогу дальше. Слышите, Лев Георгич?
Забелин, которому Дым бинтовал предплечье, немного помолчал:
– Слышу, Гриша. Жаль, что так получилось. А прикрыть нужно. Вряд ли они на нас вышли сами. Какой-то доброхот у них есть в штабе. Так что, вполне возможно, коды от замков у них тоже есть. А изнутри дверь не заблокируешь. Спасибо тебе, капитан. Ты уж прости нас за твоих ребят, сам пони…
– Да бросьте, товарищ, кто вы там, полковник? Мне, знаете ли, Района в Саратове не нужно. Крысу в штабе бы прижучили лучше.
Я смотрел на них и понимал, что сейчас на нас пойдут снова, и тратить время на разговоры лучше бы не нужно. Понимал, что и сам не смог бы заставить себя встать и сразу пойти вперёд, бросив здесь этого «спеца».
– Не, Бармаглот, – второй спецназовец ухмыльнулся. – Я тебя не брошу. Хрен ты у меня здесь один останешься. И плевать мне на твой приказ, слышишь? Среди тех пятнадцати пацанов, которых ты смог вывести из-под гипера, мой братишка был. Я тебе не говорил никогда, а ведь он тебе приветы передавал постоянно, как узнал, что я здесь. За мной должок, Гриша.
Спецназовец Бармаглот, про которого мне доводилось слышать, только устало кивнул головой. Показалось мне, или это так и было, но он довольно улыбнулся.
Дым вскинул «Никонова», пустив очередь в сторону узкого прохода, ведущего к повороту на коридор.
В ответ огрызнулось не меньше трёх стволов. К счастью, пули срикошетили удачно, только обдав нас крошкой облупившейся штукатурки с потолка.
– Готово. – Настя отключилась от ноутбука. – Сможем спокойно дойти до двери.
– Пошли. – Забелин привстал. – Нужно торопиться.
Первыми отошли спецназовцы, занявшие позиции за заграждениями, перекрывающими коридор поперёк. Пригнувшись, мимо них скользнул Валий, положив на плиту перед Дихлофосом, свою предпоследнюю «эфку».
Большой, после того, как Забелин ввёл ещё один код в электронику на стене у двери, навалился на железный штурвал винтового замка. Дверь отъехала в сторону.
Позади, из-за поворота, раздались отчётливые топочущие шаги.
Бармаглот открыл огонь, но не успел. Я должен был заходить последним, пропуская американца, когда он охнул и осел по стене, оставляя на ней алый размазанный след.
– Добегался. – Хэт шевельнул вмиг посеревшими губами. – Невезучий день был. Рейдер, забери мой жетон. Передашь нашим?
Я посмотрел на него. На человека, который ещё полтора часа назад, наверняка выстрелил бы в меня, не задумываясь о том, что за бродяга перед ним:
– Хорошо. Обещаю.
– Ну и славно, – американец закашлялся. – Скоро выпью пивка с ребята…
– Ты посмотри, а, командир! – Дихлофос выпустил в коридор короткую очередь. – Лезут и лезут! Как муравьи на гусеницу… На, урод, получи!
Бармаглот ничего не ответил, стараясь сделать ещё что-то, что нанесёт хотя бы какой-нибудь урон «пуританам».
А те действительно лезли всё чаще и гуще. На них с Дихлофосом вышли уже две волны сектантов, пытающихся пробиться в подземные коммуникации.
Оба раза их пытались забросать гранатами, но бетонные плиты с козырьками, находящиеся спереди и сзади тех боевых постов, что были перед дверью, надёжно их закрывали. Пока. Впереди была ещё атака, и Бармаглот сомневался в том, что они справятся.
Половина ламп, освещавших коридор, была перебита. Оставшиеся постоянно моргали, не давая возможности хорошо видеть. Тени прыгали по стенам, извивались в странном танце, не давали сосредоточиться на чём-то одном.
– Гриша?
– Да, Валер?
– А ты думал про то, чем займёшься, когда всё-таки уйдёшь из Района?
– Да нет… – Бармаглот закашлялся, сплюнув всё более и более краснеющую слюну. – Даже и не думал. Да и с чего отсюда уходить-то? Привык уже… Жизни себе без него, паскуды, не представляю. А ты?
Дихлофос улыбнулся, прищёлкивая последний магазин:
– То же, Гриш, самое… Брат всё звал… Приезжай, да приезжай. А я так подумал… чего мне там делать-то? И как будто не отпускает что-то. Ты мне вот про отпуск говорил, да-а-а… Был я в том отпуске. Помнишь, год назад?
– И чего, что был?
– Да ну, стыдно даже. Пацаны там, какие-то местные, во дворе петарды рвали…
Бармаглот с трудом покосился на своего сержанта:
– Ты эт к чему, Рэйд, блин, антикомариный? Про петарды-то?
– Х-м-м-м, смешно просто. Я ж у бабца был. Классный такой бабец, командир, прям таки гвардейский. Веришь, нет, сиськи – во! С голову, ага… А я тут в самый ответственный момент, как значит, петарды-то рваться начали… Спрыгнул, и давай смотреть, кто, да откуда в меня стреляет… Вот, а ты говоришь, думал, или нет.
Бармаглот беззвучно зашёлся смехом, который, правда, тут же перешёл в кашель:
– Ну, ты Дихлофос и чудик, чесслово. Говоришь, в оборону ушёл?
– Ага… – Спецназовец хохотнул. – В глухую…
– Что это?! Тихо, Валера, тихо…
Тихое, еле слышное скрежетанье… Как будто чем-то металлическим провели по бетону… Вот только шёл звук откуда-то сверху, приближаясь к ним. Скрр-скррр…чуть ближе… скррр-скррр…
– Ты что-нибудь видишь?!
– Нет, командир. Сейчас, подожди. Ночник у тебя работает?
– Работает, давай, на раз-два… Мои – справа, твои – слева. Раз, два!
Дихлофос вскидывает «Стечкина», который до этого покоился в кобуре, Бармаглот поднимает ствол автомата.
Банг! Банг!! Б-а-а-н-г!!! Оставшиеся лампы разлетаются, тренькая осколками стекла по стенам. Включённые приборы ночного видения выхватывают зеленоватый коридор.
– Чёрт, ничего вроде… Командир, с твоей стороны как?
– Да так же… не то что-то. Сектантов-то нет до сих пор.
Дихлофос меняет позицию, переползая поближе к Бармаглоту. Откуда-то сверху, снова раздаётся: скррр…скрррр…и, немного позже… с-ш-ш-ш…
Спецназовец, чувствуя дорожки от катящегося по лбу пота, и уже понимая, что, а вернее, кто пришёл по их души, поднимает голову вверх:
– Вижу, Гриша… за ногу твою… да это ведь…
– Да, Валер, это ведь она самая… граната оста… м-а-а-ат-ь т-в-а-а-а-ю!!!
Очередь «Абакана» разрывает темноту сполохами. С потолка одним молниеносным, кошачьим движением, скатывается вниз чёрная как смоль капля. Скатывается, не обращая внимания на попадающие и пролетающие рядом пули. Мгновенно оказывается рядом, выпустив гибкие и длинные лапы, вооружённые загнутыми, ониксовыми когтями, оскалив сабли клыков, отражая огоньки выстрелов зеркалами вытянутых, острых глаз…
Дихлофос успеет заметить, как блеснув высверком ятаганов, выдвинувшихся из мягких подушечек, мазнула Бармаглота наискось через всё тело вытянутая получеловеческая лапа. И комбинезон не выдержал, разваливаясь прямо по траектории удара, вскипая тёмной жидкостью. Пальцы Валеры Онищука тем временем делали своё дело, полетела в сторону чека от гранаты, и навстречу невообразимо широко распахнутой пасти метнулась вспышка огня, гоня перед собой куски от крупносечённой металлической рубашки гранаты «Ф-1»…
Лампы, работающие от непонятного электричества Района, тускло мерцали, освещая нам путь. За оставленной позади железной дверью всё ещё грохотали выстрелы, дающие нам возможность выжить.
Мы отошли очень далеко по узкому, изгибающемуся как аппендикс, коридору, когда позади глухо ухнуло.
– Ну, вот и всё. – Валий покачал головой. – Похоже, что нет больше спецов.
Да уж, это точно. Не думаю, что они решили бы взорвать гранату, если бы у них была возможность не делать этого. Мир вам, военные. И спасибо.
А мы упрямо шли вперёд. Два километра перепутанных ходов под Радостным. Которые нам нужно пройти, чтобы дойти до конца. До того места, про которое военные авторитетно заявляли, что его нет и в помине.
Большой, шедший сзади и тащивший две снаряжённых коробки к своему верному другу-пулемёту, стал всё чаще оглядываться. Я его понимал, и постарался незаметно отстать, чтобы в случае чего у Скопы был верный шанс уйти вперёд.
Валий, идущий впереди всех, неожиданно остановился… и резко прыгнул назад, сбивая с ног Настю и Скопу.
Грохнуло, мгновенно заложив уши. Меня не спасли даже наушники шлема, которые могли гасить звук ближних разрывов.
Когда улеглась пыль, стало ясно, что Расул сорвал невесть кем и когда поставленную растяжку.
Сейчас он лежал на полу, а рядом, скользя пальцами по крови, хлеставшей из-под его левого колена, пытался наложить жгут Дым. Тоха, не замечавший того, что видел я.
Вся левая сторона его костюма была изодрана осколками в клочья. Ещё немного, и он поймёт это. А сейчас Дым пытался спасти своего друга, уже вздрагивающего из последних, оставшихся у него, сил.
Забелин, также раненый, хотя и не так сильно, попытался обратить внимание Дыма на его собственные проблемы. Но тот только матерно рыкнул и продолжил свою борьбу за жизнь напарника.
– Сук-а-а-а!!! – Дым стукнул кулаком по полу. – Дерьмо! Сраное, вонючее, чёртово дерьмо!!!
Валий смотрел в потолок уже погасшими глазами.
Далеко позади нас сухо кашлял «Абакан» Антона. Он остался, пожав нам на прощание руки. И сейчас – начал свой последний личный бой. С бойцами «Новых пуритан», которых хотя и осталось не так уж много, но всё равно было слишком для одного Дыма.