– У меня не прибрано. Сам понимаешь, один живу.
– Плевать! Когда будешь на хате?
– Да через полчаса и буду.
– Хорошо. В три часа зайду.
– Давай.
Ревко взял с собой сигареты и вышел из кабинета.
Навстречу ему попалась Макарова.
– Вы уходите, Ефим Макарович?
– Я на час отлучусь, надо посмотреть, как в ресторане дела.
– Там будет нормально. Если что, муж все уладит.
– Не стоит беспокоить государственного служащего такой мелочью.
– Государственного служащего? – Маргарита отчего-то вздохнула, но тут же проговорила: – Ну да, конечно, он же партийный и общественный деятель.
Фраза, сказанная Маргаритой, не понравилась Ревко. Эта женщина что-то знала либо догадывалась о делах мужа, не подавала виду, но иногда прокалывалась в мелочах. Нет, Рита никогда не согласилась бы не переезд за границу. Это имело бы чрезвычайно негативные последствия, если бы не своевременные меры.
– Если что, Маргарита Аркадьевна, справитесь здесь без меня?
– Идите, Ефим Макарович. Что тут может произойти?
Он вышел из ДК, прошел на Парковую улицу. У дома номер 14 уже стояла «Победа». Значит, Никифоров у себя. Ревко посмотрел на часы. 15.03. Пунктуален, старый хрыч.
Хотя какой же он старый? Наверняка еще девиц за городом на трассе снимает и привозит домой.
Ревко прошел в первый подъезд, поднялся на второй этаж, позвонил.
Из глубины квартиры раздалось:
– Кто?
– Свои!
Дверь открылась.
– Проходи. Чайку попьешь со мной?
– Не до этого. Давай послание Соболева.
– Сейчас. – Никифоров открыл шкаф, достал конверт. – Держи.
– На словах стоматолог что-нибудь передал?
– Да. Он так сказал: «Пусть сделает все как надо и поторопится».
– Понятно. Это все?
– Ты не хочешь доплатить мне?
– За что?
– За то, что скоро потребуется ремонт из-за того, что ты заставляешь меня накручивать не менее шестисот-семисот верст в неделю. А «Победа»…
– Ладно, – прервал его Ревко, достал две купюры достоинством двадцать пять рублей, бросил их на тумбочку. – Держи. Отдыхай, но учти, ты можешь понадобиться мне в любую минуту.
– Платить достойно будешь, так отчего не поработать? – Никифоров с холодком посмотрел на агента ЦРУ. – Маловато даешь.
Ревко возмутился:
– Совесть поимей, Иван Сергеевич? Ты какую пенсию получаешь?
– Сто рублей.
– А я тебе сколько плачу?
– Так государство дает ежемесячно и не заставляет отрабатывать.
– А то ты не отработал эти сто рублей.
– Не забывай, что я и квартиру бесплатно получил. Ладно, я пошутил. Пятьдесят рублей, это нормально. Я сейчас пообедаю и на отдых. Если что, звони, но дай хоть часа три поспать.
– Спи.
Ревко с письмом вернулся во Дворец культуры. Там ничего не произошло.
К нему зашла Маргарита.
«Что-то зачастила она в последнее время, раньше реже приходила. И дел-то особых не прибавилось», – подумал агент американской разведки.
– Как дела с рестораном, Ефим Макарович? – спросила женщина.
– Все хорошо, Маргарита, помощь вашего мужа не потребуется.
– Отлично. Кофе сделать?
– Да, можно чашечку.
– Я принесу. – Она вышла.
«Вот привязалась, – подумал Ревко. – Но ничего, осталось недолго, вечер и ночь. Надо вести себя так же, как и всегда. Это только кажется, что сотрудники ДК ничего не видят и не слышат. Расспроси хорошенько, поведают такое, что я сам уже забыл. Хорошо, если они не приписывают мне связь с Макаровой».
Она принесла две чашки и спросила:
– А в каком платье или костюме будет на торжестве Катя?
Вот о чем не думал Ревко, так об этом, но не растерялся и ответил:
– Не знаю, Рита. Я в ее дела не лезу. Вы позвоните ей сами.
– Да неудобно как-то.
– А что, есть какая-нибудь разница, в чем будет моя жена?
– Вы мыслите как мужчина. Так и должно быть. Если у вас и у других окажется одинаковый костюм, то это будет нормально, женщины же стараются быть оригинальными.
– Понял. Честное слово, не знаю, что за одежду приготовила Катя и вообще купит ли что или намеревается использовать то, что есть. Скорее последнее. Но вы не беспокойтесь, в любом случае ваш наряд будет лучше ее.
– Вот этого мне и не хотелось бы. Ну ладно. Я уйду сегодня пораньше?
– Конечно, могли бы и не спрашивать.
– Как же без этого? Вы мой начальник.
– Я разрешаю вам уходить и приходить в любое время.
– Спасибо. – Она забрала поднос и буквально выпорхнула из кабинета.
«Еще разрешение спрашивает, – подумал Ревко. – Кто же жене секретаря обкома посмеет отказать? Не хочется ей наряда лучше, чем у Кати. В это поверит только тот, кто не знает женщин. И вообще, что за думы? Не будет никакого торжества. Да, я заказал банкетный зал. Без этого нельзя, все должно пройти естественно, только самого праздника не будет. Потому как наступит смерть. Кто же гуляет в траур?»
Он достал конверт, взглянул на него, решил, что здесь работать с посланием Гербера несподручно, и положил обратно в карман.
Вернувшись домой, Ревко вскрыл конверт, расшифровал сообщение, прочитал его и пришел в недоумение. К чему приезд двух офицеров из специальной диверсионной группы? Они-то зачем? Все сделал бы Губаров.
Он достал сигарету, сломал ее, взял вторую, откинулся на спинку кресла, смял в кулаке спичечный коробок.
– Черт, надо успокоиться.
В кабинет заглянула жена:
– Что случилось, Клаус?
– С чего ты взяла, что что-то могло случиться?
– Достаточно взглянуть на тебя, чтобы это понять. Не забывай, я не только твоя супруга, но и такой же сотрудник разведывательного управления, как ты. Я должна знать все, что касается операции.
– Это тебе кто сказал?
– Господин Фишер.
– Джек Фишер? Глава оперативного директората?
– Именно. Он же, насколько мне известно, инструктировал тебя и назначил Гербера нашим шефом.
Ревко наконец-то прикурил сигарету, показал жене на стул и сказал:
– Садись. Доведу, что передал от имени Фишера Алекс Гербер.
Глава 5
Наступило утро среды, 29 апреля.
Ревко с тревогой, не позавтракав, пришел во дворец культуры в начале девятого, намного раньше, чем обычно. Сегодня должна умереть Маргарита. Как и где это произойдет?
Уборщицы повсюду мыли полы. Ему пришлось обходить ведра, швабры, женщин в серых рабочих халатах. Они здоровались с ним, он машинально отвечал.
В кабинете он подошел к окну, закурил, стоял и ждал. Когда Ревко увидел Макарову, идущую от остановки общественного транспорта, вздрогнул. Она выглядела так же, как и всегда, здоровой и бодрой. Шла легко, постукивая каблуками, в строгом костюме, который ей очень шел. Волосы уложены, на лице улыбка. Сумка через плечо.
Может, яд не подействовал? Ева перемудрила с ним? Не хватало еще, чтобы он сработал не до конца, вызвал приступ, но не убил бы. Вот тогда вопросов возникнет много. И в первую очередь у самого секретаря обкома.
Ревко чертыхнулся, не заметил, как докурил сигарету до фильтра и обжег пальцы. Он бросил затухший окурок в форточку, сел за стол, разложил перед собой бумаги. Макарова должна зайти к нему, поздороваться.
Директор дворца культуры взглянул на часы. 8.30. Жена секретаря обкома была пунктуальна. Через несколько минут она постучала в дверь.
– Да.
– Доброе утро, Ефим Макарович.
– Добрый, Рита. Проходите. Вы почему стучали?
– Закрыто было. Что-то у вас вид какой-то нехороший, Ефим Макарович. Вы часом не заболели?
– Зуб, Маргарита Аркадьевна, – сказал Ревко первое, что пришло ему в голову. – Разболелся ночью, не дал выспаться. Я уж и так, и этак, и лекарство, и тампон с одеколоном. А вот сейчас вроде прошел.
– Вам надо к врачу.
– Знали бы вы, как я боюсь этих зубных врачей. Как увижу бормашину, меня в пот бросает. Вроде всякого в жизни повидал, а вот дантистов пугаюсь.
– Вы как мальчишка, ей-богу. Немедленно идите в поликлинику. Хотите, я позвоню мужу и он вас определит к обкомовскому?… – Она вдруг побледнела, не договорила фразу.
– Что такое, Маргарита Аркадьевна? – с волнением осведомился Ревко, хотя прекрасно знал, что происходит.
– Ой, не знаю, жжет в груди.
– Вы проходите, я сейчас вам валидола дам.
– Не надо, пройдет. Это впервые. Больно!
Женщина вскрикнула, схватилась рукой за сердце и повалилась на пол.
Ревко метнулся к ней и крикнул в открытую дверь:
– Эй кто там есть, на помощь!
Прибежали заведующая сектором работы с молодежью Клавдия Голикова и физрук Вячеслав Горбунов.
– Ой! – вскрикнула Голикова. – Что это?
– Не видите, Маргарите Аркадьевне плохо, воды быстро, корвалол, валидол, все, что есть в аптечке. Слава! – Ревко бросил взгляд на физрука. – Вызывай «Скорую», похоже, у жены секретаря обкома сердечный приступ. Я положу ее на диван.
Он прикоснулся к женщине и понял, что никакая «Скорая» уже не поможет. В уголках ее губ образовалась пена, дыхания не было, пульс не прощупывался. Но Ревко продолжал инициировать бурную деятельность.
Он перенес Маргариту на диван, пока физрук кричал в телефонную трубку:
– «Скорая», это Дворец культуры. Похоже, у жены секретаря обкома Макаровой сердечный приступ, она без сознания. Быстрее приезжайте!
Клавдия принесла аптечку и стакан воды.
Неотложка примчалась через несколько минут, в кабинет прибежали врач с медсестрой.
Доктор только прощупал артерию, отошел и сказал:
– Поздно. Она мертва.
Клава вздрогнула, физрук стоял, как мумия, а Ревко проговорил:
– Как это мертва? Несколько минут назад она была… Да как же это? Маргарита Аркадьевна никогда не жаловалась не только на сердце, но и вообще на здоровье.
– Однако она мертва. Вызывайте милицию и сообщите мужу.
– Милицию? При чем здесь она?
– Так положено. И мужу непременно позвоните.
– Вы представляете?…
– Да, представляю, однако придется.