– А сначала куда?… – Ревко умело играл роль совершенно растерянного человека.
– В милицию, товарищ директор.
– Да, понял. – Он набрал «02».
Дежурный принял сообщение.
Теперь следовало позвонить Макарову. Дрожащими пальцами Ревко поворачивал диск телефона.
– Приемная товарища Макарова, помощник Щукин Борис Борисович, слушаю вас, – услышал он.
– Это Ревко, директор дворца культуры. Мне нужен Петр Тимофеевич.
– Секретарь обкома многим нужен. Скажите, что у вас, я передам, как только секретарь освободится.
– Немедленно, товарищ Щукин, сообщите Петру Тимофеевичу, что его жена умерла. Сейчас ее тело находится в ДК.
– Что? Что вы сказали?
– Маргарита Аркадьевна умерла. – Ревко бросил трубку.
У дверей дворца культуры скрипнули тормоза «Волги». В здание быстрым шагом вошел начальник областного УВД, комиссар милиции Савушкин, с ним следственная группа. Тут же подъехал начальник управления КГБ полковник Лысенко.
Наконец появился Макаров. Он в распахнутом пиджаке протаранил холл коридора, ворвался в кабинет, бросился к жене.
– Рита, что с тобой? Скажи, Рита?
Комиссар нагнулся к секретарю:
– Извините, Петр Тимофеевич, ваша супруга мертва.
– Но как? Почему? – Он встал, схватил доктора за халат. – В чем дело?
– К сожалению, пока я могу только констатировать смерть. Сотрудник дворца культуры позвонил к нам и сообщил о том, что у вашей жены сердечный приступ. Мы тут же выехали, но ничего поделать не могли. Судя по симптомам, у вашей жены случился обширный инфаркт, но истинную причину смерти может дать только вскрытие.
– Вскрытие?
– Да, я позвонил, должна подъехать машина и доставить тело в морг.
– Какой к черту морг? Рита не могла умереть! – Макаров бросился к Савушкину. – Сергей, пусть твои люди что-нибудь сделают.
– Что они могут сделать, Петр Тимофеевич?
Медсестра «Скорой» выбрала момент и сделала успокаивающий укол секретарю обкома.
К ДК подъехала «Чайка», прибыл первый секретарь обкома Столяров. Он и увез Макарова. Труповозка забрала тело. Убыл начальник управления КГБ.
Комиссар милиции Савушкин сел на место Ревко. Директор дворца культуры и эксперт-криминалист устроились за столом-приставкой. Следователя комиссар отпустил. Решил сам провести допрос.
Он взглянул на Ревко и заявил:
– Рассказывайте, товарищ директор, что здесь произошло.
Ревко в точности рассказал обо всем.
Голикова и Горбунов, стоявшие у входа, подтвердили слова директора в части того, чему стали свидетелями. Гардеробщица Симонова подтвердила, что бухгалтер пришла вовремя, здоровая, жизнерадостная, и сразу же, как и обычно, отправилась к директору.
– Товарищ Макарова постоянно перед началом рабочего дня заходила к вам? – спросил высокопоставленный сотрудник милиции.
– Да, товарищ комиссар третьего ранга.
– Это входило в ее служебные обязанности?
– Нет, но так уж повелось. Обычно с утра мы пили кофе.
Комиссар милиции оживился:
– Что за кофе?
– Обычный, растворимый.
– Где банка, из которой заваривался кофе последний раз?
– Да вон, на столике.
– А чашки?
– Маргарита Аркадьевна приносила их из бухгалтерии. Она же и заваривала кофе.
– Сегодня вы тоже его пили?
– Нет. Сегодня не успели.
Комиссар что-то черкнул в своем блокноте.
– Мы забираем банку с кофе и чашки. Кстати, вы можете сказать, где они стоят?
– Да, в кабинете Маргариты Аркадьевны.
Савушкин кивнул эксперту:
– Заберите!
– Да, Сергей Николаевич.
– И на экспертизу.
– Так точно!
– После этого осмотрите все в кабинете, в бухгалтерии. Мне нет нужды напоминать вам о служебных обязанностях.
– Так точно!
– Работайте.
– А что делать мне? – спросил Ревко.
– А вы вместе с Голиковой, Симоновой и Горбуновым поедете в следственный отдел для дачи показаний.
Возле комиссарской «Волги» стоял милицейский «ГАЗ-69».
– Вот на «газике» и поедете. Дворец культуры придется закрыть, по крайней мере на сегодня. Он будет опечатан. Дальше посмотрим. Все уяснили, товарищ Ревко?
– Да, товарищ комиссар.
В управлении Ревко продержали до вечера. Следователь интересовался всем, что происходило в последние дни. Допрос прекратился в восемь вечера, когда стало известно заключение судебно-медицинской экспертизы. Следов насильственной смерти нет, признаки отравления или передозировки какими-либо препаратами отсутствуют, версия суицида исключена. Смерть наступила в результате внезапного обширного инфаркта.
Ревко с его подчиненными были отпущены по домам.
Начальник управления КГБ в Переславской области еще утром позвонил Давыдову.
– Слушаю, – ответил полковник.
– Это Лысенко из Переслава.
– Доброе утро, Александр Тарасович, признаться, не ожидал.
– Я и не планировал, но у нас в городе ЧП.
– Что за ЧП?
– Умерла жена секретаря обкома партии, Маргарита Аркадьевна Макарова.
– Умерла? – удивился Давыдов. – Что с ней произошло?
– Версий несколько, но, по утверждениям медиков, скорее всего обширный инфаркт.
– Инфаркт у здоровой женщины?
– Я тоже удивился. По поводу внезапной смерти гражданки Макаровой дознание взялся вести комиссар Савушкин. Я, конечно, могу забрать у него дело, но не думаю, что оно принесет какие-то интересные для нас результаты.
Полковник Давыдов немного подумал и сказал:
– Забирать ничего не надо. Достаточно получить заключение судебно-медицинской экспертизы.
– Понял, так и сделаю. С этим проблем не возникнет.
– Как там секретарь обкома?
– Лучше и не спрашивайте, буквально убит горем. Когда я увидел его у трупа жены, то, признаюсь, мелькнула мысль, как бы с самим Макаровым ничего не произошло. На всякий случай я поставил оперативников для контроля над ним. Естественно, скрытно.
– Не думаю, что это необходимо, но раз поставили, то пусть будет так. Очень прошу вас, Александр Тарасович, выслать мне заключение судебно-медицинской экспертизы.
– Вам-то оно зачем?
– Извините, Александр Тарасович, без комментариев.
– Хорошо, я распоряжусь на этот счет.
– У вас все?
– Пока да.
– До связи.
– До связи.
Лысенко положил трубку на рычаги аппарата ведомственной связи, вызвал к себе одного из подчиненных, поставил задачу по экспертизе, после чего связался с комиссаром милиции. Тот неохотно поделился с ним информацией. Впрочем, как таковой ее и не было. Был зафиксирован факт смерти, и ничего более.
Вечером заключение о смерти Маргариты Аркадьевны ушло в Москву. А в Переславе же, учитывая праздник, похороны были назначены на понедельник, 4 мая. Макаров настоял на том, чтобы они прошли без особого церемониала, который ей и не был положен.
Ревко же решился из переговорного пункта лично позвонить своему шефу Соболеву-Герберу. Он передал ему отчет об устранении потенциальной опасности в лице Маргариты Макаровой. Переговоры велись в кодовом режиме, посему прослушивание, если таковое и применялось, конечно, ничего не дало ни милиции, ни КГБ.
Теперь Ревко предстояло работать в сложной обстановке. А у Макарова был человек, способный успокоить его, разделить горе. О том, что Виктория Леонидовна Игнатьева, заведующая отделом центрального универмага, была любовницей секретаря обкома, не знал никто, кроме КГБ и ЦРУ. Но данные ведомства эту информацию не афишировали. Так что и за Макарова не следовало беспокоиться. Он продолжал работу, в этом у Ревко не было никаких сомнений. Первый секретарь обкома предоставил вдовцу отпуск на десять дней.
С утра среды 29 апреля, когда в городе произошла трагедия, в обход села Пригорье, на околицу со стороны леса выехал «ГАЗ-69» и встал за городьбой, закрытый от села брошенным сараем.
Услышав шум двигателя, во внутренний двор вышел хозяин участка Дамир Алаев. Он обошел сарай и нос к носу столкнулся с Губаровым.
– Это ты?
– Привет, Монгол!
– Тебе того же. Чего наведался?
Губаров осмотрелся и спросил:
– Ты один на дворе?
Алаев изобразил удивление:
– Кому тут еще быть?
– Шлюшке какой-нибудь, корешам.
– Нет никого. Так что приехал?
– Разговор, Монгол, есть серьезный.
– Даже серьезный? Ну так пойдем, нечего тут глаза мозолить.
Они зашли в довольно большой дом. Три комнаты, кухня, русская печь, голландка, не старая, вполне приличная мебель. Внутри чисто. Алаев следил за своим жилищем.
Хозяин присел за круглый стол, указал на стул напротив.
Посреди стола на цветной скатерти пепельница, спички, пачка папирос.
Алаев закурил, сощурил глаза, и так узкие:
– Говори, Матвей.
– Работа есть, Монгол.
Алаев удивился:
– С каких это пор ты стал предлагать мне работу?
– Это, Монгол, не я. Это люди, с которыми лучше дружить, нежели враждовать.
– Говори ясней, не тяни.
– Есть люди, которым надо… – Губаров изложил суть задания, и Алаев взорвался:
– Ты с дружками своими совсем с ума спрыгнул! Да за это безо всяких базаров суд вышку назначит.
– Ты не ерепенься. Если подумать, то задание-то несложное. Опаснее вагоны на станции вскрывать, где военизированная охрана. Засекут, в момент перестреляют из карабинов.
– А в поселке не перестреляют?
– Ты послушай меня. Люди, которые просили сделать работу, обещали за нее хорошую плату.
– Сколько? – Алаев выпустил дым в сторону Губарова.
– Тебе пять штук, корешам по штуке.
– Это кто же такой богатенький объявился в Переславе?
– Монгол, эти люди очень серьезные, обладающие широкими возможностями. Старший их так и сказал: либо ты с подельниками работаешь, либо смерть.
– Чего? Мне еще и угрожают? Да я сам кого хочешь порву на куски.
– Но не их. В общем, я передал тебе все, что было велено, а ты решай. Только помни, Монгол, я бы не стал отказывать этим людям. Они могут достать тебя и на зоне, и здесь. Где угодно. Очень опасные люди. Не бродяги какие.